Вечный любовник - Виктория Холт

Скоро Марго, чтобы быть поближе к королевской семье, приобрела в Париже дом – особняк Санс и зажила в нем в большой роскоши. Генрих заметил ей, что при его дворе нет той пышности, какая была при ее брате и отце.

– Для меня важнее, чтобы было больше удобств в домах простых горожан, – сказал он.

– О, мой дорогой Генрих, – усмехнулась Марго, – ты поистине великий король. Люди в Париже и повсюду во Франции считают, что у них еще никогда не было такого правителя. «Часто он похож на крестьянина, – говорят они, – а те, кто был до него, носили столько драгоценностей, что, если их продать, можно было бы накормить ужином весь Париж. Но Генрих IV предпочитает, чтобы хорошо ужинал его народ. Виват Генрих IV!»

– Это правда, – согласился Генрих. – Король правит только по воле своих подданных. Они охотнее его поддерживают, если по воскресеньям у них в чугунке варится курица, пусть он сам и не будет увешан драгоценностями.

– Ты всегда был простым человеком, Генрих. Помнишь, как я настояла, чтобы ты вымыл ноги, а ты окатил меня водой?

– Хорошо помню. И как ты обрызгивала постель духами после моего ухода.

– В том и состоит разница между нами, Генрих. Я воспитывалась в старом духе. Мне были необходимы драгоценности, духи, бархат. А сейчас я уже состарилась. Не пытайся изменить меня, как я пыталась изменить тебя в первые годы нашей совместной жизни. Человека изменить нельзя. Возможно, если бы я поняла это много лет назад, то по сей день была бы твоей женой и эти прекрасные дети были бы моими… хотя бы некоторые.

Он улыбнулся ей. Марго не менялась.

Это подтвердилось еще раз, когда два пажа – симпатичные юноши, которых она взяла в любовники, – поссорились из-за нее и один из них убил другого выстрелом в голову.

Марго горько рыдала над погибшим Сен-Жюльеном, ее любовники всегда становились для нее особенно дорогими после смерти. Его убийцу, молодого человека по имени Вермон, повесили во дворе ее особняка Санс. Марго сама приказала его казнить и присутствовала при этом, хотя юноша, умирая, повторял, что любит ее.

Эта история вызвала скандал – один из тех скандалов, которые сопровождали Марго всю ее жизнь.

Нет, Марго не изменилась – и не изменится никогда.

Глава 21

ПОСЛЕДНЕЕ УВЛЕЧЕНИЕ

Мария распорядилась устроить в Лувре представление балета. Оно должно было называться «Нимфы Дианы». Во дворце начались репетиции.

Король, зайдя в покои королевы, остановился, чтобы взглянуть на балерин, и обратил внимание на юную девушку лет пятнадцати.

Он не собирался здесь оставаться, но, увидев, как она танцует вместе с другими, не мог заставить себя уйти, сел рядом с королевой и завел с ней непринужденный разговор о предстоящем представлении, стараясь скрыть свой растущий интерес к молоденькой танцовщице.

Когда репетиция закончилась, Генрих спросил одного из своих друзей, что это за девушка.

– Эта танцовщица, сир? О, это Шарлотта-Маргарита де Монморанси.

– Прелестное создание.

– Да, сир. Я даже сказал бы, одна из самых симпатичных девушек Франции. Через год-другой станет настоящей красавицей.

– Выглядит многообещающе, – согласился король.

– Это неудивительно, сир. Ее мать – Луиза де Бюдо – тоже считалась одной из красивейших женщин во Франции. Она вышла замуж за коменданта Монморанси. Ваше величество может это вспомнить. И у них родилась дочь.

– Должно быть, она пошла в мать, – прокомментировал король.

Его друзья взглянули на него, потом друг на друга. Они все хорошо поняли.

Генрих не мог думать ни о чем, кроме Шарлотты. Ему было уже пятьдесят шесть лет, и государственные дела требовали его постоянного внимания, но сколько бы у него ни было обязанностей, он никогда не забывал о любовных приключениях.

Мария снова забеременела. С Генриеттой он почти не общался, а увидев Шарлотту, и вовсе о ней забыл. Забыл о существовании всех других женщин. Ему была нужна только эта юная прелестная девушка.

Но в голове у Генриха были не только любовные переживания. Он хотел восстановить мир в Европе и полагал, что для этого надо покорить упрямую Австрию. Король говорил себе, что часто исход войны решает одно удачное сражение. Его он и запланировал. Если бы удалось расширить границы Франции, передвинув их к Рейну, то страна оказалась бы в большей безопасности, чем когда-либо раньше. Одно решительное сражение – и можно развивать торговлю, нести процветание всей Европе с Францией во главе! И эти грандиозные планы мирно уживались с мечтой об обладании прелестной юной девушкой.

Шарлотта выросла в хорошей семье, и Генрих узнал, что она уже помолвлена с Бассомпьером, красивым, но и довольно пресыщенным молодым человеком, у которого был скандал с сестрой Генриетты Мари. Они прожили вместе несколько лет, но Бассомпьер отказался на ней жениться. Генриетта тогда пришла в негодование и попыталась убедить Генриха, чтобы он заставил его жениться, но король на это не пошел.

Генрих терял терпение. Надо было выдать Шарлотту за кого-нибудь замуж и сказать мужу, что этот брак только по названию. Но и вообразить было невозможно, что это будет Бассомпьер! Нет, он никак не подходил в мужья для Шарлотты.

Генрих стоял у окна в своих покоях, думая о пленившей его девушке. И тут увидел во дворе о чем-то задумавшегося бесцельно смотрящего в пространство молодого человека. Король улыбнулся, и не без нежности.

Бедняга Конде! Не очень-то везучий молодой человек. Генрих вернулся воспоминаниями к тем дням, когда он и отец этого юноши вместе прибыли к Ла-Рошели. Все Конде были какими-то несчастливыми. Первая жена его кузена изменяла ему с Генрихом III, вторая, вероятно, была причастна к его убийству… Этот юноша появился на свет уже после смерти отца, а поскольку его мать подверглась опале, был вынужден полагаться на щедроты Генриха. Именно король пожаловал ему титул принца Конде, несмотря на подмоченную репутацию его матери, и именно Генрих IV заботился о нем, словно о собственном сыне.

Скандал, связанный с матерью, отразился на судьбе ее сына. Его никогда не видели на пиршествах и балах, он не интересовался женщинами и, хотя был хорошо развит, не участвовал ни в каких играх, чтобы не вступать в контакты с другими людьми, всегда предпочитал кататься на лошади или плавать один.

И вот теперь при виде его Генриха осенила идея.

Он высунул голову в окно и крикнул:

– Привет, Конде!

Конде не удивился, потому что Генрих то и дело сбрасывал с себя маску королевского величия и частенько не придерживался слишком строгого этикета, полагая, что при французском дворе много напыщенности.

Конде поднялся к королю.