Все приключения мушкетеров - Александр Дюма

– Вы поступили, так как следовало, д’Артаньян, но, может быть, вы и худо сделали.

Д’Артаньян вздохнул, потому что эти слова согласовались с тайным голосом сердца его, предсказывавшим ему, что его ожидают большие несчастья.

Следующий день прошел в приготовлениях к отъезду, д’Артаньян пошел проститься с де Тревилем.

Все думали, что гвардия расстанется с мушкетерами только на короткое время, потому что король в этот самый день присутствовал в парламенте, и предполагал по этому только случаю ехать на другой день, Де Тревиль спросил д’Артаньяна, не нужно ли ему чего, но д’Артаньян отвечал с гордостью, что у него есть все нужное.

Ночью собрались все товарищи из роты гвардейцев Дезессара и мушкетеры де Тревиля, которые были в дружбе. Они расставались в надежде увидеться тогда, когда будет угодно Богу. Ночь была самая шумная, как только можно себе представить, потому что в подобных случаях грустное настроение духа побеждается только крайнею веселостью.

На другой день, при первом звуке труб, друзья расстались; мушкетеры побежали в отель де Тревиля, гвардейцы к Дезессару. Каждый из капитанов повел свою роту в Лувр, где король делал смотр.

Король был печален и как будто болен, что немного смягчало его гордый вид. Действительно, накануне в парламенте сделалась с ним лихорадка. Но он все-таки решился выехать в тот же вечер, и, несмотря на предостережения врачей, хотел сделать осмотр, надеясь этим усилием победить начинавшую развиваться болезнь.

После смотра одни гвардейцы отправились в дорогу, мушкетеры же должны были сопровождать короля, почему Портос в великолепной обмундировке своей мог еще сходить на Медвежью улицу.

Прокурорша видела его в новом мундире, на прекрасной лошади. Она так любила Портоса, что не могла пропустить случая повидаться с ним; она сделала ему знак, чтобы он зашел к ней. Портос был великолепен; шпоры его гремели, латы блестели, шпага ударяла его по ногам. В этот раз писаря не расположены были смеяться: Портос казался им страшным.

Мушкетер зашел к господину Кокнару, которого маленькие серые глаза заблестели от досады при виде двоюродного брата в таком блестящем костюме. Только одно утешало его: все говорили, что поход будет трудный, и он надеялся, что Портос будет убит.

Портос простился с Кокнаром, который пожелал ему всякого благополучия; что же касается до мадам Кокнар, то она не могла удержаться от слез; но горесть ее не подала повода ни к каким дурным толкам, потому что все знали привязанность ее к родственникам, за которых она часто имела горячие споры с мужем.

Но настоящее прощанье происходило в комнате мадам Кокнар: оно было трогательно.

Пока прокурорша могла следить глазами за своим любовником, она махала ему платком, высунувшись из окна, как будто хотела броситься из него. Портос принимал все эти знаки расположения, как человек, привыкший к подобным изъявлениям нежности. Только при повороте на другую улицу он приподнял шляпу и махал ею в знак прощания.

Арамис написал длинное письмо.

К кому? Об этом никто не знал.

В соседней комнате ожидала его Кетти, которая должна была в тот же вечер ехать в Тур.

Атос допивал маленькими глотками последнюю бутылку испанского вина.

В это время д’Артаньян проезжал по улице со своею ротой. Подъезжая к предместью Св. Антония, он оглянулся и весело посмотрел на Бастилию; но так как он смотрел только на Бастилию, то не заметил миледи, ехавшую на лошади и указывавшую на него двум людям подозрительной наружности, которые тотчас же подошли к рядам, чтобы рассмотреть его. На вопросительный взгляд их миледи ответила знаком, что это он. Потом, уверенная, что они не могли ошибиться при исполнении ее приказаний, она ударила хлыстом лошадь и исчезла.

Эти два человека пошли за ротой и при выходе из предместья Св. Антония сели на приготовленных для них лошадей, которых в ожидании их держал слуга без ливреи.

XI. Осада Ла-Рошели

Осада Ла-Рошели была одним из важнейших политических событий царствования Людовика XIII и одним из великих военных подвигов кардинала. А потому любопытно и даже необходимо сказать о ней несколько слов; притом многие подробности этой осады находятся в такой тесной связи с повествуемой нами историей, что мы не можем пропустить их.

Политические виды кардинала, когда он предпринял эту осаду, были значительны. Сначала изложим их, а потом перейдем к частным видам, которые, может быть, не менее первых побудили кардинала предпринять ее.

Из числа важных городов, данных Генрихом VI гугенотам, оставался только Ла-Рошель. Следовало разрушить это последнее убежище кальвинистов, это опасное гнездо, в котором беспрерывно зарождались то внутренние возмущения, то внешние войны.

Недовольные испанцы, англичане, итальянцы искали приключений всех наций, люди разных сект сбегались при первом призыве под знамена протестантов и образовали обширное общество, отрасли которого распространялись по всем концам Европы.

Ла-Рошель приобрела еще большее значение, когда пали другие города кальвинистов, и была очагом раздоров и честолюбия. Притом гавань ее оставалась единственным прибрежным местом, через которое англичане имели свободный доступ во Францию и, заперев его для Англии, нашей вечной неприятельницы, кардинал довершил бы дело Иоанны д’Арк и герцога де Гиза.

Бассомпьер был в одно время и протестантом по убеждению, католиком по званию командора Ордена Св. Духа; немец по рождению и француз по сердцу. Он был начальником отдельного отряда при осаде Ла-Рошели, и говорил в присутствии многих других протестантских вельмож:

– Вы увидите, господа, что мы будем так глупы, что возьмем Ла-Рошель.

И Бассомпьер был прав: во время канонады острова Ре предвидел атаку Севенн; взятие Ла-Рошели было предисловием Нантского эдикта.

Но мы сказали, что вместе с обширными видами министра, принадлежащими истории, летописец обязан изложить и мелкие виды влюбленного человека и ревнивого соперника.

Ришелье, как всем известно, был влюблен в королеву; была ли эта любовь просто политическим расчетом или одною из тех глубоких страстей, какие Анна Австрийская внушала всем окружавшим ее, положительно неизвестно; но, во всяком случае, из предшедших событий этой истории видно, что Бокингем одержал над ним верх и в двух или трех случаях; особенно в деле о бриллиантовых наконечниках, жестоко одурачил его, благодаря преданности трех мушкетеров и храбрости д’Артаньяна.

Ришелье хотелось не только освободить Францию от неприятеля, но и отомстить сопернику. Он желал отомстить блистательно и вполне достойно человека, державшего в своих руках силы целого королевства.