Черный колдун - Сергей Шведов

— Опасный щит, — бросила Сигрид.

— Кому как не мне это знать, — криво усмехнулся Хокан. — Моему деду меченые отрубили голову.

Сигрид побледнела и зябко передернула плечами. Гутормский спохватился и рассыпался в извинениях. Меченые — не самая веселая тема для разговора, но как-то так неудачно к слову пришлось.

— Ты напугал меня, благородный Хокан, — слабо улыбнулась Сигрид. — После твоих рассказов страшно будет спать в постели одной.

Сигрид дружески кивнула ошеломленному владетелю и поднялась из-за стола. А Хокан так и продолжал стоять в растерянности. Хокан ждал, что Сигрид обернется или сделает иной знак, подтверждающий благосклонность к собеседнику, но, увы, ничего заслуживающего внимания не произошло. Дверь за королевой Нордлэнда захлопнулась, оставив незадачливого поклонника наедине с собственными лихорадочными мыслями.

Сигрид едва не захохотала, выйдя из зала, — благородный Хокан человек забавный, или он ждал прямого приглашения? Старый слуга освещал Сигрид дорогу, шаркая больными ногами по каменным плитам, а ей в этом шорохе чудились события минувших столетий, которые отметились, надо полагать, не только щербинами на серых стенах, но и голосами под высокими сводами. Во всяком случае, голос отца она слышала вполне отчетливо, и этот голос гремел проклятиями по адресу меченых. А Гарольду вдруг пришла в голову мысль возрождать это неуживчивое племя. Между прочим, мог бы и сам расстараться, а не отбирать детей у несчастных женщин. Кто как ни он у нас в Лэнде последний меченый. Правда, произнеси Сигрид нечто подобное вслух, он бы ей никогда этого не простил.

— Женщины ждут твоего ответа, государыня, — Марта помогла Сигрид снять платье и накинула на плечи халат.

Сигрид поморщилась. Объяснение предстояло не из приятных, но лучше уж покончить с этим сразу, чем оставлять на утро.

— Вашим детям ничего не грозит, — она скользнула по лицам крестьянок равнодушным взглядом. — Король Нордлэнда хочет воспитать из них настоящих воинов. И для вас, и для них это большая честь — ваши сыновья не в навозе будут копаться, а служить в дружине короля.

Кажется, она их не убедила. Боже мой, как они упрямы, эти крестьянки, не понимающие, в чем счастье их детей. Ну как можно вопить и плакать только от того, что твой чумазый отпрыск будет вытащен из этой дыры и проведет детство и юность в просвященном Бурге в сытости и довольстве.

— Выпроводи их, Марта. Вызови стражу, наконец. Почему Сигрид Брандомская не может отдохнуть даже в спальне собственного замка?!

Сигрид обхватила голову руками и опустилась на край ложа. Пожалуй, в этот вечер она слишком много выпила вина, а тут еще эта история с детьми. Но что же делать — Приграничье каждое лето приносит стае куда более ощутимые жертвы, кому как ни местным крестьянкам это знать. Правда, им не объяснили причину, но это диктовалось государственными соображениями и нежеланием разглашать тайну раньше времени. Можно себе представить, какой ропот поднимется в Бурге, если владетели узнают, что Гарольд взращивает у себя под боком меченых.

А Хокан все-таки не пришел. Сигрид посмеялась над своими грешными мыслями. Пожалуй, это к лучшему. Она слишком устала за сегодняшний суматошный день и лучше ей провести ночь в одиночестве, предаваясь воспоминаниям. Например, о том, как лежала на этом самом ложе с Бесом. Нахальным и веселым мальчишкой из Ожского бора, в которого тогдашняя Сигрид даже, кажется, влюбилась, но самую малость, потому что все мысли и чувства ее направлены были на Гарольда. А Бес был просто забавным дружком, доставлявшим ей массу хлопот, иногда весьма неприятных. Невозможно было предугадать, что он выкинет в следующий раз, и это придавало их отношениям остроту. У Беса были красивые губы и глубокие, как омут глаза, то задорные, то нежные. Как страшно все тогда закончилось. Она всегда старалась избегать разговоров на эту тему, но чем не менее ужасные подробности событий тех дней доходили и до нее. А Гарольд тогда пощадил Беса, хотя потом очень сожалел об этом. Интересно, что двигало им в ту пору — государственная необходимость или элементарная ревность? Впрочем, он скоро убедился, что ревновал напрасно. Та, первая, ночь была прекрасна. Как хорошо ей было тогда и как плохо сейчас. А Хокан слишком робок для приграничного владетеля и слишком нерешителен для влюбленного. Бес влез бы в окно, а Гарольд...

Сигрид проснулась внезапно, словно кто-то подтолкнул ее. Сердце бешено колотилось в груди, а разомлевшее во сне тело обдавало ледяным холодом. Во дворе замка что-то происходило, оттуда доносился непонятный шум. Но не этот шум разбудил ее: в комнате кто-то был, неясный силуэт мужчины вырисовывался в лунном свете, падавшем из окна.

— Хокан? — подняла голову Сигрид. И тут же пожалела о заданном вопросе — человек был слишком высок для владетеля Гутормского. Незнакомец подошел к столику и зажег свечу. Сигрид вскрикнула от испуга. Этого человека она никогда не видела раньше, а его иссеченное шрамами лицо вызывало в ней ужас и отвращение.

— Хокан не придет, Сигрид, — прозвучал насмешливый голос. Это был полузабытый, но удивительно знакомый голос, который, однако, не приглушил страх в сердце женщины.

— Неужели это ты, Бес?

Он засмеялся, но не слишком весело и присел без приглашения на край ложа.

— Это я, Сигрид, и, как видишь, опять не снял сапоги. Он зажег еще одну свечу и поставил ее на столик у изголовья. Теперь она смогла, наконец, разглядеть его лицо. Да, это был Бес, но, боже мой, как он изменился. Он улыбался, но это была совсем другая улыбка, чужая и злобная. Этот человек был непонятен ей, а потому опасен. От прежнего Беса в нем почти ничего не осталось.

— Если мне не изменяет память, то мужа благородной Сигрид зовут Гарольдом, а вовсе не Хоканом?

Королева не узнавала его глаза, они оставались ледяными, даже когда меченый улыбался. Словно из человека вдруг взяли и вынули душу, оставив только оболочку, не обладающую нормальными человеческими чувствами.

— Что тебе нужно?

Со двора донесся полный ужаса и боли крик. Сигрид мгновенно села, подрагивая от испуга. Теперь она оказалась с ним лицом к лицу и даже ощутила губами его дыхание, и от этого ей стало только хуже. Он уже не улыбался, нельзя же называть улыбкой оскал взбесившегося пса, готового вцепиться в вас в любую секунду.

— Это Хокан, — ответил он на ее молчаливый вопрос — Я же сказал тебе, что он не придет никогда.

— Зверь, — бросила она ему в лицо и попыталась подняться.

Одним движением руки он швырнул ее обратно в постель:

— Пожалуй, в этот раз мне придется снять сапоги, раз уж я не позволил сделать это Хокану.