Последняя принцесса Нуменора - Кристина Камаева

Вот так же Слютко Хохмач положил глаз на Буги, он весь вечер наблюдал за ним в «Большой Пирушке», и тот показался ему резвым и забавным чудиком. Позже он понял, что в характере хоббита ошибся, но все равно рассудил, что можно будет извлечь из него выгоду. А выгода появилась еще прежде, чем Буги начал выступать для него. Слютко обшарил вещи хоббита, пока тот валялся в беспамятстве, и ахнул: в его рюкзаке было целое состояние, способное обеспечить Слютко безбедную старость. Он очень заинтересовался тем, откуда у хоббита дорогие старинные вещички, но решил, что еще успеет расспросить хоббита об этом позже. Он уже считал Буги своей собственностью и полагал, что найдет способ узнать, откуда у него такое богатство и где находится остальное. Тогда ни ему, ни брату не придется больше вкалывать, чтобы зарабатывать на жизнь. А жизнь — это такая штука, что, сколько на нее ни зарабатывай, все равно будет мало. Слютко знал о том, как голодают и бедствуют не понаслышке, и не любил вспоминать свое обездоленное детство так же, как и побои на галерах. Он сам добился благополучия в жизни, выстрадал каждую денежку, а теперь пусть страдают и унижаются другие. Денег не может быть много — это был его жизненный девиз. Ну а если какая-нибудь тетеря проворонит свое добро, то это справедливо. Такова жизнь, где выкарабкаться на поверхность можно лишь притопив других.

Так Буги Нытик попал в цирк Слютко Хохмача.

В Арменелосе цирк выступал по выходным дням два раза, утром и вечером. Но свободного времени практически не было: «артистов» заставляли репетировать, разучивать новые номера, один дурнее другого, или устраивали платные экскурсии, — и тогда нуменорцы могли приходить и глазеть на «чудовищ Средиземья», как в зоопарке. Когда же они не были заняты, их содержали в клетках, как заключенных.

Хоббитов выпускали ненадолго каждый вечер, чтобы они могли попить вместе чаю или пива и поболтать. Но они не могли покидать территорию цирка и находились под присмотром охраны. Орков и тролля никогда не выпускали. Бобла и Груда жили в одной большой клетке, дрались они в основном на сцене, но, бывало, сцеплялись и тут: ссорились из-за еды или потому, что до смерти надоели друг другу. Чтобы разнять орков, охранники охлаждали их ледяной водой. Как-то вечером Буги проходил мимо их клетки. Оттуда вылетела маслянистая лепешка — их ужин, который они не поделили, устроив потасовку. Лепешка шлепнулась к ногам Буги. Орки вмиг прекратили препираться и молча уставились на хоббита. В Средиземье Буги кнутом нельзя было заставить подойти близко к живому орку, но тут он уловил нечто столь жалкое в их облике, в их разочарованных взглядах, что поднял лепешку, разломил ее надвое и вручил по куску каждому. Орки жадно вцепились в еду. Буги хотел идти дальше, как вдруг тот, которого называли Синежил, спросил его на общем наречии:

— Как тебя зовут, невысоклик?

Буги опешил.

— Ты слышал, — пробормотал он.

— Нет, я имею в виду твое настоящее имя. Как звали тебя на свободе?

— Буги, — вздохнул хоббит, — еще недавно меня звали Буги.

— А меня — Груда Рыбак, — причмокнул орк, — я больше всего любил ловить рыбку! Придешь на Аркай, слышал про такую речку? А там они, серебряночки, стаями быстро плывут. С берега свесишься и двумя лапами ее глушишь, глушишь… — хищная морда орка расплылась в таком блаженном восторге от этого воспоминания, что у Буги ком подступил к горлу, он был растроган. Тут охранник заметил, что он торчит у чужой клетки, и прогнал его.

Буги был потрясен. Нуменорцы, которых он считал до поры до времени самыми цивилизованными в мире людьми, сделали из него посмешище, паяца и дали кличку. А тут жалкий орк спросил о его истинном имени, разговаривал по-человечески! Когда он рассказал об этом случае Вилли Жбану, тот ничуть не удивился.

— Все мы здесь склонны сочувствовать друг другу. В неволе у нас общий недруг — тот, кто лишил нас свободы. А остальные — братья по несчастью.

В другой раз Буги проснулся от жутких всхлипов, раздававшихся из того угла, где держали горного тролля. «Этому приходится хуже всех», — думал Буги. В дневное время тролля постоянно держали в сырой яме, скованного тяжелыми цепями, и он едва ли мог шевельнуться, ночью кормили на убой и заставляли двигать гири. И некому было пожаловаться на скорбную долю. Сидя в яме, он своеобразно мстил своим истязателям? — портил воздух. Братья не нашли другого выхода, кроме как заливать его сверху розовым маслом. У Буги от розового масла несколько дней болела голова с непривычки.

«О чем плакал сегодня гигантский тролль? Что вспоминал? Как глубоко сидит в каждом воля к свободе, чтобы тронуть до слез самое толстокожее существо Средиземья? Неужели нельзя жить, не унижая друг друга?» — думал Буги.

Пока что тяжело было ужиться даже с соплеменниками. Правда, они были хоббитами не из Грибного Рая, а из Голубого Лапника, деревни, которая находилась намного севернее его родных мест. Поначалу они несказанно обрадовались друг другу, а позже стали ссориться каждый день. Похоже, что прозябание в рабстве выковывало характер мелочный и склочный, и они препирались друг с другом, словно срывая друг на друге накопленное за день зло.

Сегодня, впервые за все время пребывания в Нуменоре, за Буги вступилась одна из зрительниц — девушка, доброе, прелестное создание. И он внес свою лепту в то, чтобы нежное создание не попало в грязные руки его недостойных хозяев. Раны мучительно ныли, но он чувствовал себя героем.

Вечером Буги не смог подняться к чаю, так и остался лежать в своей клетке. Но его неожиданно навестила Какафония, которую на самом деле звали Фридой. Она хоть и ворчала на него целый день, а пришла, чтобы обезвредить и перевязать раны, и даже угостила пряником. Потом она обработала рваное ухо орку Груде. По сути, она была неплохой теткой, только сварливой. Буги знал историю пленения Фриды и Вилли. Эта пара попала в Нуменор из-за фисташек.

В Пеларгире у них была небольшая, но прибыльная лавка. Край, откуда они были родом, славится кедровыми лесами, а значит, и орешками. Орешки эти пришлись всем по вкусу. Вилли собирал их мешками, а Фрида и пекла их, и солила, и готовила разные сладости. Орешки охотно раскупали и дети, которые рады что-нибудь грызть день-деньской, и взрослые, как замечательную закуску к пиву. Слютко Хохмач тоже был их клиентом и однажды угостил их заморскими орехами — фисташками, и так они полюбились Фриде, что она, как говорится, век бы ничего не ела, кроме фисташек. Слютко сказал, что в Нуменоре у него есть приятель, который занимается тем же, что и супруги Лускатики, только продает он фисташки. Было бы здорово, если б они объединились, тогда люди в Средиземье могли бы отведать фисташек, а нуменорцы лакомились бы кедровыми орешками. Доброе бы вышло дело и прибыльное. Поначалу хоббиты уговаривали Слютко быть их посредником, так как им не очень-то хотелось отправляться в такую даль. Но Слютко настаивал на обязательной поездке хоббитов в Нуменор, а уж там он им поможет во всем, не бросит. И уговорил-таки! Ну а в Нуменоре никакого фисташкового друга им повстречать не удалось. Так же, как и Буги, стали они жертвами бессовестного ловкача и от такого мирного и приятного занятия, как торговля орешками, перешли к позорному лицедейству.