Конан "Классическая сага" - Роберт Говард

Мирзес, пытаясь встать, воскликнул:

— Кто?.. Почему?.. Пиал! — Вновь поскользнувшись, он упал.

Конан шагнул к Мирзесу, и тоже чуть не поскользнулся. Пошатнувшись, он всё же устоял на ногах.

— Помогите! — захрипел Мирзес. — Стража!

Поскальзываясь и выпрямляясь, Конан успел добраться до Мирзеса прежде, чем тот поднялся. Едва викарий открыл рот, чтобы опять позвать стражу, Конан ударил его кулаком в челюсть. Викарий рухнул без сознания на мозаичный пол.

Склонившись над своей жертвой, Конан хотел было уже прикончить викария, проломить ему череп тяжелым молотом, но, уже замахнувшись, вдруг отказался от своего кровавого намерения. Убить человека спящего или лишенного чувств не соответствовало его понятиям о чести. Лучше изрезать тюрбан на куски и сделать кляп.

Однако Конан оставил Мирзеса лежать на месте: надо поскорее забрать свой факел и тело Рудабе, пока дети Заца не хлынули в святилище. Конан шагнул к двери, сообразив, что кран все ещё открыт и поток нефти продолжает течь в подземелье. Надо срочно перекрыть его, опустить на люке засов и потом уже вернуться к Мирзесу.

Затем, думал Конан, он займется драгоценными камнями. Покончив с ними, он подбежит к дверям, станет кричать и звать на помощь. Когда бритунийцы откроют дверь, он с криком «Разбой! Убийство! На помощь викарию!» проскочит мимо стражников, которые бросятся в святилище, и выбежит из храма.

Конан уже шагнул к люку, как вдруг оттуда вырвался огромный столб пламени, сопровождаемый густыми клубами дыма. Видимо, струя масла соприкоснулась с горячим факелом Конана. Киммериец попытался сойти вниз, но пламя колыхнулось ему навстречу, опалив волосы и брови; Конан выскочил, хлопками пытаясь потушить загоревшуюся одежду.

Поняв, что уже ничего не сможет сделать для Рудабе, Конан подскочил к статуе и вытащил инструменты, пытаясь отделить хотя бы один глаз Заца, прежде чем пожар распространится по храму. Дым вырывался наружу, становясь все гуще и гуще. Конан начал кашлять, из-за дыма он едва видел и саму статую, и украшавшие её драгоценные камни.

Но он упрямо продолжал свою работу. Ударив молотом по долоту, Конан с удовлетворением почувствовал, как оно вошло под свинцовое кольцо. И всё же едкий дым вызвал у него приступ кашля — пришлось схватиться, скорчившись, за ближайшую ногу статуи.

Вдруг свет в святилище вспыхнул ярче, сквозь волнующуюся стену дыма Конан увидел, что занавеска позади статуи занялась огнём. Раздались крики:

— Пожар! Пожар!

Дым продолжал валить. Конан поглядел в сторону люка — и содрогнулся. Огромный серо-коричневый паук выбирался из прямоугольного отверстия. Его массивная туша шаркала о края люка, пока он проталкивался наверх; казалось, некий демон восстает из пылающего ада. Наконец-то Зац покинул служившее ему тюрьмой подземелье.

Зац повернулся на своих членистых длинных лапах и увидел Конана. Побросав инструменты, киммериец кинулся прочь. Волочащееся чудище настигало его. Схватившись за бронзовые двери, киммериец попытался открыть их, но они были заперты. Оглянувшись, он увидел, что паук ползет за ним.

Ключ щелкнул в замке, и дверь отворилась. Конан предстал перед изумленными бритунийцами, один из них держал в руке большой тяжёлый ключ. За наемниками толпились жрецы и служители. Дым, просочившись сквозь щели дверей, встревожил обитателей храма.

Конан, кашляя, выскочил из святилища. В притворе была сумятица: жрецы Заца, жрецы Аренджуна, служители, танцовщицы, наемные солдаты и рабы бегали туда-сюда. Жрецы выкрикивали различные распоряжения.

Окутанный дымом, Зац показался в дверном проеме. Заметив его, все кинулись к выходу. Несколько человек застряли в проходе, стараясь выскочить одновременно.

Конан, с бешеными усилиями пробившись к выходу, вцепился в дверные ручки, повернул и мощным толчком растворил главную дверь. Люди, толпившиеся возле, повалили наружу, толкая друг друга. Конан увидел, как двое служителей выводят из храма бывшего викария. Харпагус с младенческим изумлением озирался по сторонам.

Конан сбежал вниз, прыгая через ступеньку. На полпути он мельком оглянулся. Густой дым валил из открытых дверей. Небо над головой было ясным, усеянным звездами, полумесяц стоял высоко на востоке.

В проеме дверей показались двое. Один — гигантский паук, с опаленными длинными волосками и всё же целехонький; другой — почти рядом с чудовищем — худой горбоносый Верховный Жрец Феридун, в белом балахоне и черном тюрбане. Жрец делал магические пассы и произносил нараспев какое-то заклинание.

Паук, который уже приподнял передние лапы, чтобы схватить Феридуна, замер на месте. Жрец продолжал петь — громко, едва ли не переходя на крик, жестикулируя так неистово, что его белая борода сотрясалась в тёмном задымленном воздухе. Две гротескные фигуры выделялись тёмными силуэтами на фоне бушующего позади них пламени. Паук на один шаг отступил к святилищу, потом ещё на шаг. Феридун, благодаря своей прославленной способности управлять животными, мог бы заставить чудовище броситься в огонь.

Но вдруг Феридун, глотнув дыма, закашлялся. Тут же паук, не сдерживаемый более властью хозяйского голоса, ринулся на Феридуна. Жрец испустил вопль, барахтаясь в обхвативших его членистых лапах.

Дородный воин в доспехах взбежал мимо Конана по ступеням, размахивая мечом. По рыжим развевающимся волосам Конан узнал капитана Катигерна. Подскочив к пауку, бритуниец ударил его мечом, из раны потекла чёрная жидкость. Зац, который вышел теперь из дверного проема и громоздился на верхней ступени, уронил тело жреца и повернулся к новому противнику. Он протянул свои щупальца к Катигерну, капитан отскочил, отчаянно размахивая мечом. Паук наступал, и разделял их только клинок.

— Держись, Катигерн! — прокашлявшись, крикнул Конан.

На ступенях он заметил алебарду, которая принадлежала одному из стражников. Бритуниец выронил её на бегу. Прыгая по ступенькам, Конан подхватил алебарду. Подскочив к Зацу сбоку, он взмахнул алебардой и опустил её на грудь чудовища.

Лезвие алебарды вонзилось в складчатую плоть паука. Удар был такой силы, что рукоять алебарды переломилась на середине. Зац, тяжело переступая, повернулся к Конану. Забежав с другой стороны, Катигерн вонзил свой меч глубоко в ногу паука и перерубил её.

Зац стал поворачиваться к бритунийцу, но двигался все медленнее. Прежде чем он сделал полный оборот, ноги его подкосились — и паук рухнул на мраморные ступени, из ран его обильно текла липкая жидкость. Его раскинутые лапы ещё шевелились, но судороги их затихали. Зац был мертв.