Золотые мили - Катарина Причард

Газеты писали, будто Трефени слышал, как Коултер сказал юристу, мистеру Хайнзу, что все свое состояние он оставляет жене и ребенку. «Но, как я понял, вы обещали Трефени обеспечить также и его детей», — сказал мистер Хайнз. «Это Трефени выдумал», — ответил Коултер и предложил юристу выполнить его указания.

«Что ж, мистер Хайнз, — сказал потом Трефени юристу, — я все время поддерживал Била Коултера, а он под конец надул меня».

Фил Трефени дал в конце концов показание потому, что Коултер обманул его, не сдержав обещания обеспечить его детей, — так думали почти все. Заявление Трефени в основном совпадало с показаниями его сына и убедило жителей приисков, что в действительности все именно так и было.

И вот все это написано черным по белому и похоже на корявый рисунок, сделанный дрожащей, неопытной рукой, — он вскрывает всю беспомощность рисовальщика и, однако, он реален, ему веришь. После заявления Трефени, как сказал Динни, стал ясен характер его соучастников, и теперь все поняли, на ком лежит ответственность за убийство.

«Мы с Кларком были компаньонами в этом деле, — заявил Трефени полиции. — Он часто бывал там, когда я загружал руду в печь, а потом я возвращался с ним и, случалось, на другой день опять уходил, уже с Коултером. Или мы с Коултером шли и загружали руду и на другой день приходили и размельчали ее. Коултер почти всегда ходил со мной загружать руду в печь.

Мы сидели и толкли руду, и тут нас накрыли Питмен и Уолш. Коултер всегда говорил, что, если они нас найдут, нам придется убрать их. Я первый их увидел и сказал Коултеру: «Вон Питмен». А у куста стояло ружье. Коултер говорит: «Бери ружье». Я схватил его. Питмен закричал: «Не стреляй, Фил!» Он поднял руку, и тут я выстрелил. Питмен старался левой рукой вытащить револьвер из кобуры, а я бросил ружье. Я совсем не хотел никого убивать. Если бы я хотел, я бы мог убить. Оба ствола были заряжены.

Питмен двинулся на меня, и я побежал в сторону дороги. Не успел я отбежать немного, как услышал выстрел, но не остановился, пока не выбежал на дорогу. Коултер спросил меня, где патроны, я сказал, что в машине. Я видел, что Питмен ходит вокруг, но Уолша не видел. Я пошел подальше в заросли и услыхал еще два или три выстрела. Потом стало тихо. Коултер был у печей. Я подошел к нему. Он сказал, что Питмен умер, а Уолш жив, потом вытащил из кармана револьвер и куда-то пошел. Скоро раздались еще три выстрела, и Коултер крикнул мне, что покончил с Уолшем. Он хотел, чтобы я помог ему сжечь тела, но я отказался. Он сказал, что надо разрезать их на куски и сжечь, но я снова отказался, сказал, что не хочу в этом участвовать. Он смыл следы крови.

Мы приехали домой, и Коултер заставил Кларка поехать с ним. Кларк забрал мои штаны и башмаки. После Кларк сказал, что они пробовали сжечь трупы и под конец бросили их в шахту. Кларк сказал, что Коултер разрубил их на куски. Коултер всегда заставлял меня делать то, что ему было выгодно. Я говорил ему, что Питмен напал на наш след, а он говорил, что сумеет с ним расправиться. Он еще два года назад велел мне достать нож, пилу и топор и держать их под рукой, чтоб было чем искрошить шпиков, но я тогда не обратил на его слова внимания. Коултер все время хотел, чтобы я взял вину на себя. Он говорил, что у него денег много и он позаботится о моих детях… наобещал мне всего на свете — вот я и согласился».

Отвечая на заявление Трефени, Коултер сказал:

«Я никого не убивал. Бог покарает Трефени за его страшную ложь. Одному богу известна вся правда».

Его ссылки на бога никого не тронули.

Коултера и Трефени повесили. Коултер отбивался до последней минуты, а Трефени встретил свой конец с покорностью человека, которого смерть уже не страшит.

Население приисков долго не могло прийти в себя после этой трагедии. Но у нее был еще и эпилог — мрачный фарс, разыгранный Ивеном Кларком, который потребовал причитающееся ему вознаграждение. То, что это была цена крови, и то, что он сам едва не разделил судьбы своих сообщников, не помешало ему возбудить процесс против властей.

Суд отказал ему в иске на том основании, что он дал полиции требуемые сведения не из желания помочь правосудию, а по необходимости, ради спасения своей шкуры. Этот приговор доставил всем мрачное удовлетворение.

Кларк вернулся в Боулдер, но для него больше не нашлось места на приисках.

Убийство сыщиков и казнь Коултера с Трефени набросили слишком мрачную тень на торговлю краденым золотом, и Салли надеялась, что теперь этому положат конец.

Но Фриско смеялся над ее оптимизмом.

— Новых сыщиков и полицейских наняли еще целую ораву, — сказал он, — а торговля краденым золотом по-прежнему процветает вовсю.

Глава LVIII

Когда по субботам вечерами миссис Гауг и мадам Робийяр гуляли по городу, старожилы провожали их глазами и пускались в воспоминания.

Раздобрели и постарели, а все-таки выглядят моложе своих лет, — замечал Тэсси Риган Янки Ботеролу, а Чесси Мак-Клерен и Джонс Крупинка припоминали, какими живыми, веселыми были эти женщины тридцать лет назад. Ну, как не посплетничать о них обеих — о том, почему Мари так и не вышла второй раз замуж и какого черта миссис Салли связалась с этим Фриско Джо Мэрфи.

Глядя, как обе женщины, беззаботно смеясь и болтая, проходят в субботний вечер по Калгурли, соседи догадывались, что домашние дела обеих идут неплохо. Без сомнения, мадам Робийяр теперь сильно ссутулилась. Матовая кожа ее потемнела, и на лице было больше морщин, чем у миссис Гауг; зато в ее черных волосах не проглядывало ни одной серебряной нити, а миссис Гауг совсем поседела. Но старые друзья говорили, что миссис Гауг в пятьдесят лет стала даже красивее, чем прежде.

Салли эти субботние прогулки с Мари давали возможность обсудить все осложнения ее личной жизни. Дома разговор в любую минуту могло прервать появление Фриско или Динни. И вот в один из таких жарких субботних вечеров в конце года Салли, направляясь с Мари в город, рассказала ей, в какое нелепое положение попала она на днях из-за очередной ссоры между Динни и Фриско, и Мари от души посмеялась ее рассказу.

Они были в отличном настроении. Сделав закупки, вернее поглядев на витрины и купив немного фруктов и кое-какую мелочь из галантереи, они пошли в бар на Призе выпить пива, чем обычно завершались их еженедельные экскурсии. В зале, отведенном у Ады специально «для дам», наверняка можно было застать Сару-Господи Помилуй и поболтать с нею, распив кружку-другую, — это оживляло лишенную других событий прогулку. И там всегда было чему посмеяться, слушая, как Рози-Эни Плэш и Эмилия Грин сплетничают о городских происшествиях.

Все они, конечно, были в сборе и оживленно обсуждали недавние убийства, когда Салли и Мари уселись за столик у двери.

— Брат мужа знает одного из рудокопов, которые доставали трупы из шахты, — говорила миссис Грин, — так он целую неделю не мог есть мяса. Его прямо-таки выворачивало наизнанку, как только он принимался за еду.

— Если б меня так легко выворачивало, я бы каждый день напивалась, — проворчала Сара.

— Сколько раз я видела Билла Коултера, когда он заходил сюда выпить, — вставила миссис Плэш. — По виду вы никогда бы не сказали, что он может убить человека. Он всегда был веселый, хорошо одевался, играл на скачках и приказывал Аде угощать всех, точно он тут хозяин. Его постоянно встречали с одной метиской…

— Билл Коултер еще не самый главный из тех, кто греет руки на золоте.

Головы сдвинулись теснее, голоса упали до хриплого шепота: потихоньку судачили, кто из видных горожан может быть в числе Большой Четверки, которая заправляет незаконной торговлей золотом. Опасаясь, как бы кто-нибудь не подслушал их, собеседницы искоса поглядели по сторонам и тут заметили Мари и Салли.

Раздались шумные дружеские приветствия, и Ада влетела в «Дамский зал», чтобы принять заказ.

— Маме сегодня немного лучше, — сказала она, отвечая на вопрос Салли о здоровье Терезы. — Она будет рада, если вы зайдете к ней на минутку.

Тереза последнее время прихварывала, и, бывая в баре, они всегда навещали ее.

— Конечно, мы зайдем, — пообещала Салли.

Веселость Ады стала теперь несколько развязной и профессиональной; но она любила мать и искренно радовалась, когда кто-нибудь проявлял к Терезе внимание.

Дверь в коридор была открыта, и со своего места Салли и Мари могли видеть мужчин и женщин, пьющих за столиками в баре напротив.

Когда Ада пошла за пивом, Салли заметила группу мужчин, остановившуюся у входа в бар; среди них были мистер Доусет и мистер Мэллисон. Они разговаривали с двумя другими представителями горной администрации и еще каким-то важным и хорошо одетым незнакомцем. Затем послышался взрыв смеха и чьи-то громкие, резкие голоса. Салли увидела трех женщин; они шли по коридору, направляясь к мужчинам, и те с любопытством смотрели на них. Одна из женщин приостановилась и улыбнулась Мэллисону, но он отвернулся, и женщина прошла мимо. Она села за столик в баре, как раз напротив двери в коридор, где стояли мужчины.