Кошка, которая умела плакать… - Наталия Аникина

— Итак, Ирера, — заговорил Верховный жрец, — мы ждём.

— Спросите его, — внезапно громко воскликнула она, указывая на своего отца, — кто дал родне Энбри планы нашей обороны? Как могли попасть к родственничкам дурного полуэльфа, которые не то что доверия, даже равнодушия на заслуживают, эти бумаги?! Да кому вообще пришло в голову доверить такие документы бумаге, а уж тем более послать их в таком виде в Элидан? С гонцами, среди которых нет ни одного алая? — Селорн бесстрастно выслушал поток обвинений своей дочери. — И кто стоит за покушением на Энаора, тоже спросите! — снова крикнула девушка и замолчала, сбивчиво дыша, словно от долгого бега.

— Я полагаю, это не всё, что ты хотела сказать? — Верховный жрец был всё столь же невозмутим. Ирера вновь кивнула, низко опустив голову, почти поклонившись.

— Мы искали, — продолжила она, — искали в вещах, делах… и в мыслях, да простит меня Аласаис, тоже искали, — в голосе её звучала боль, он почти срывался, но решимость Иреры довести своё нелёгкое дело до конца была твёрдой, — и узнали многое. Скажи им, оте…

Внезапно, запнувшись на полуслове, Ирера рухнула на колени, обхватив голову руками и склонившись до самого пола. Через чёрную завесу её волос было видно, как на пол упали тёмные капли крови.

— Так, так, так, моя дорогая дочь… Сидеть! — рявкнул Селорн, когда кто-то из советников собрался было встать и помочь Ирере. — Какими интересными делами ты занимаешься у меня за спиной, — мурлыкал он, пружинистым шагом прохаживаясь взад-вперёд и не сводя глаз с дочери. — Ну что же — воля твоя! Хочешь, бессильно плачь, как твоя сестрица, или смейся, как её подружка-идиотка, змеиная рабыня! — сквозь зубы выдав ил патриарх. — А вы, — презрительно оскалившись, обернулся к Совету Селорн, — вам нравится пресмыкаться перед этими серебряными гадинами или наимудрей-ш-ш-шими, — он грубо передразнил танайскую манеру говорить, — гадюками Тиалианны? Нравится?! — оглушительно рявкнул он, и алаев словно придавило к креслам силой этого голоса. — А с меня хватит! Довольно этого бреда! Мы свободный народ. И если мы не можем вырвать из вражьих зубов свою свободу собственными лапами, а Аласаис не хочет нам в этом помочь, то я говорю, — вкрадчиво заявил патриарх, — нам нужен новый покровитель, могущественный, мудрый и решительный, тот, кто положит конец всякому угнетению нашего народа и поведёт нас вперёд, в завтрашний день, когда мы займём истинно наше место в этом мире и во всём Бесконечном! — голос Селорна, под конец фразы став просто оглушительным, ударом грома обрушился на алаев. Каждое слово его было тяжеленным камнем, навалившимся на них. — Тем же, в ком не достанет сил и решимости встать на этот путь и идти по нему с гордо поднятыми хвостом и головой, — тем всегда найдётся местечко под крылом у Веиндора! — шипящим, язвительным шёпотом добавил безжалостный эал.

Некоторые из членов Совета почувствовали себя обречёнными, их покинуло желание бороться — такую силу обрел над ними голос Селорна, напитанный магией его нового покровителя. Ошарашенные алаи могли лишь следить за тем, как Селорн, ужасный в своём новообретённом могуществе, идет вокруг стола и внезапно вспрыгивает на него. И вот уже над черным телом пантеры не то в повелительном, не то в молящем жесте вздымаются черные руки патриарха ан Ал Эменаит… нет, кого-то совсем иного — врага, предателя, и словно через невидимую дыру в потолке на него низвергаются потоки тьмы. Мрак окутал Селорна, будто чёрный плащ, а затем полы его запахнулись, и призрачный кокон вращающейся, клубящейся тьмы заколыхался вокруг патриарха…

Впрочем, оцепенение алайских владык длилось недолго — первой, как и много раз прежде, вернулась к реальности Эйтли. Она вскочила со своего места, зашипев от страха, и отпрыгнула к стене, туда, где лежал поверженный Когтестрах. Следом за проворной дочкой Чутколапа решительно поднялись Фейнлаан с Малауром. Маги обменялись короткими взглядами — мысленно поделились идеями, как «выколупать» Селорна из его чёрной «скорлупы».

Тем временем Алия Аэн, Аэлла и Гвелиарин, встав рядом и одинаковыми жестами сложив руки у груди, запели чарующую мелодию, песню без слов, которая навевала чувства покоя, тихой, уютной радости и еще… светлой грусти по чему-то родному, давно покинутому, к чему так хочется вернуться…

Слушая их такие разные, но так гармонично сливающиеся в один голоса, Эйтли почувствовала себя котёнком, сосущим молоко матери и мурлыкая перебирающим шерсть на мягком, родном животе, кажущемся самой надёжной защитой от всех невзгод. Волна расслабляющего тепла прокатилась по телу девушки, вымывая весь страх, всю агрессию — это было так чудно, так приятно… казалось, закроешь глаза и… Эйтли резко разомкнула веки и бросила на Гвелиарин недовольный взгляд: убаюкивающие чары, которые плели три певицы, призванные смирить взбесившегося Селорна, подействовали и на других алаев, а вот сам «предмет воспевания» никак на них не среагировал. Он продолжал жадно впитывать в себя льющуюся щедрым потоком энергию, готовясь… готовясь к чему-то столь ужасному, что одна мысль об этом была способна убить.

Алайки замолчали. Взбешённая Эйтли, стряхивая с себя остатки сна, решила, что вместо того чтобы бросаться на невинных женщин, стоит выплеснуть своё негодование на более достойный объект. Неуловимое движение — и множество маленьких, острых, как алайские когти, кинжалов полетело в Селорна. Но им не дано было пробить чёрную защиту патриарха — ножи градинами простучали по крышке стола и соскользнули на пол под ноги Эйтли и Фейнлаану, за чью спину она предусмотрительно юркнула, обдумывая следующий шаг.

Маг оглянулся на неё через плечо и ободряюще улыбнулся. Ох! Как Эйтли сейчас хотелось зарыться в копну белых волос, разметавшихся по его такой надёжной, такой любимой спине… ей снова почудилось, что она слабый, однодневный котёнок, прячущийся в шерсти на материнском боку… Эйтли отогнала от себя эти сентиментальные мысли, совсем не приличествующие опасному моменту. Она было крепко ругнула себя за малодушие, но потом решила списать всё на песню Гвелиарин.

В этот момент даже не переглянувшиеся Фейнлаан с Малауром выбросили перед собой руки со сжатыми пальцами и выпущенными когтями, словно собираясь пронзить что-то. Почти никакого видимого эффекта это действие не возымело — лишь вздыбилась, всколыхнулась тьма в одной из частей кокона.

Эта атака вызвала у патриарха новый взрыв смеха, и ранил этот звук не хуже танайских стрел.

Зарычавшие в ответ маги дрогнули, прижали уши, но и не думали отступать. Напряжённо вглядывалась в окутавший её соправителя мрак анеис Меори; замер, словно изваяние алая-властителя, Кеан; злобно горели глаза Эйтли… Селорн по-прежнему жадно пил из своего источника могущества, и всё так же плясала вокруг него свой бешеный танец тьма…