Возвращение колдуна - Вольфганг Хольбайн

Старая, трухлявая лодка нравилась мне еще меньше, чем ее владелец. Протухшая вода на днище колыхалась из стороны в сторону, забрызгивая брюки и пальто. Одна капля попала даже мне на щеку. Я с отвращением вытер лицо и стал осматривать канал. Нечистоты, лежавшие на берегу, полусгнившие рыбацкие лодки и грязные баржи для жилья слева и справа, а также вонь, которая поднималась от воды, свидетельствовали о том, что мы плывем отнюдь не в аристократический район Амстердама. Несмотря на это, я чувствовал себя довольно уверенно, потому что сам вырос и провел большую часть юности в таком же месте. И это было не так уж давно…

Мы проплыли мимо полуразвалившихся домов и вскоре свернули в узкий канал, по обеим сторонам которого возвышались высокие серые стены. Я испытывал странное напряжение, которое возникло не само по себе, а, наверное, исходило от этих стен. Бывает так, что со временем дома начинают вести свою собственную жизнь, как и старые деревья, например. Но то, что я здесь почувствовал, не означало ничего хорошего. В какой-то момент я вспомнил мрачное дыхание, окружавшее дом моего отца на Эштон Плейс в Лондоне, дыхание магии и запрещенной силы, которые были заключены в его старых стенах, и попытался сравнить с этим свои новые ощущения.

Но здесь было что-то другое. Что-то абсолютно другое.

Я кожей чувствовал зло, затаившееся под плесенью, которая свисала с окон, болтающихся на ржавых петлях. Я чувствовал невидимую хватку темных, угрожающе настроенных сил. Окна без стекол по обеим сторонам канала, словно потухшие глаза, смотрели на чужаков, которые заблудились в их царстве. Я машинально встал, не заметив, как гондола подплыла к низкому мосту, и сильно ударился головой о камень. Когда плясавшие перед глазами разноцветные огни исчезли, я увидел, что лежу в грязной луже на днище гондолы между скамейками. Сегодня был явно не мой день.

Глаза лодочника сверкнули насмешкой, когда я встал на колени и пощупал шишку на затылке.

— Вы могли бы и предупредить меня! — возмущенно пробормотал я. — Или это слишком большое требование за плату в двадцать пять гульденов?

Нис усмехнулся и невозмутимо заявил:

— Тридцать.

Несколькими мощными гребками он направил гондолу вдоль моста к берегу и остановился. Я вновь проглотил ругательство, которое уже вертелось у меня на языке, подозревая, что Нис ответил бы на него новой суммой — в тридцать пять или даже сорок гульденов.

— Ван Денгстерштраат — там, — процедил он сквозь зубы и указал пальцем вперед.

Сердито кивнув, я отряхнул насколько мог пальто и брюки и вышел на берег. Нис молча подождал, пока я расплачусь с ним, затем оттолкнулся от берега и налег на весла с такой силой, что даже ручки прокрутились. Он не просто отплывал отсюда — он бежал прочь.

Я стоял в задумчивости, оглядываясь по сторонам. Ван Денгстерштраат была похожа на крепость с бойницами, которые гигантским мечом вырубили в этих каменных стенах. Темная и грубая, с острыми линиями, словно вырезанными в неистовом раже, улица казалась невыносимо мрачной. Когда же я попытался найти над собой хоть кусочек голубого неба, мои усилия были напрасны. Я будто бы попал в адский туннель, который вот уже столетия не освещался солнечными лучами.

С большинства домов осыпалась штукатурка. У некоторых зданий старые стены из бутового камня обрушились под собственным весом и были отремонтированы ровно настолько, чтобы не завалился весь дом. На улице возвышались кучи мусора. Воняло человеческими испражнениями и гнилью, а возле одной стены я заметил полуразложившийся труп тощей собаки.

Только теперь я начал понимать, почему никто, кроме Ниса, не захотел везти меня сюда. Это улица была не только сильным испытанием для глаз и носа, но и настоящим раем для уличных грабителей. Я даже пожалел, что вместе с отцовской тростью не прихватил револьвер. Но сейчас думать об этом было слишком поздно. Я покрепче сжал трость со шпагой и решительно подошел к первой же двери. Хотя Девре перед смертью назвал улицу, номер дома он не указал. Не говоря уже о том, что именно я должен был там искать.

Впрочем, на такой улице не могло быть слишком много жителей — я сразу понял это по черным тараканам и крысам, попадавшимся на каждом шагу.

В ответ на мой стук в глубине дома раздался какой-то шум. До меня донеслись хриплые, шипящие голоса, затем что-то разбилось и человек начал гневно ругаться на языке, которого я не понимал. Но никто мне не открыл.

Я заглянул сквозь изорванную бумагу, которой кое-как залепили окно, и мне показалось, что внутри комнаты что-то мелькнуло. После все стихло. Удивленный, я постучал еще раз, а после направился к соседнему дому.

Результат был тот же.

С каждой минутой мои надежды таяли. Я брел по Ван Денгстерштраат, все время переходя с одной стороны улицы на другую, чтобы не пропустить какой-нибудь двери. Гнев на Девре рос. Возможно, он мне просто солгал и специально назвал этот адрес, чтобы меня убили воры и убийцы, которых, без сомнения, здесь было пруд пруди. Именно таким образом он смог бы отомстить за свою смерть.

Наконец я подошел к дому, который казался не настолько безобразным, как другие развалюхи, красовавшиеся на Ван Денгстерштраат, что, конечно, вовсе не означало, что он был в хорошем состоянии.

Дом находился в самом конце улицы и, немного накренившись, прислонился к серо-коричневым руинам соседнего здания, как будто у него больше не было сил стоять самостоятельно. Честно говоря, после того как я безрезультатно стучался во все двери подряд, у меня почти не осталось надежды, что здесь мне повезет.

Несмотря на это, я понимал, что должен продолжать поиски. Как-то незаметно для себя я все больше стал верить, что Девре перед смертью сказал правду. И то, что я искал, было здесь, на этой улице, в одном из отвратительных крысиных гнезд, которые когда-то были домами, где жили нормальные люди.

Я не знал только одного: что именно мне нужно было найти?..

С неясным предчувствием я стоял перед широкой парадной лестницей из белого каррарского мрамора с позолоченными перилами. Над первой ступенью изгибалась арка ворот из двух змей, сплетенных друг с другом. На верхнем конце лестницы красовалась дверь, отделанная филигранной бронзовой чеканкой.

Этот громоздкий аристократический дом, построенный в старинном голландском стиле, на фоне убогого окружения выглядел так же неуместно, как юнга в благородном английском клубе. Раньше этот дом был великолепной виллой, и оставшиеся здесь следы былой роскоши наверняка сохранятся еще несколько десятков лет. Весь его вид вызывал ощущение вечности, несмотря на облупившуюся краску и потрескавшиеся ставни, которые болтались на заржавленных петлях. Темные стекла окон, словно помутневшие глаза, не отсвечивали на солнце, а, наоборот, впитывали его свет.