Месть - Сьюзен Льюис

— Я хочу, чтобы все было сделано очень аккуратно и не осталось даже тени сомнения, — сказала Диллис, поднимаясь с дивана. Открыв ящик письменного стола, она достала конверт и вручила ему. — Но даже если мы не сможем доказать это, я постараюсь довести ее до самоубийства, а это, друг мой, памятуя о том, что с ней случалось в прошлом, будет не так уж сложно организовать.

— А что мешает вам сделать это сейчас? — спросил он, сунув конверт в карман.

Она молча смотрела на него жестким непроницаемым взглядом.

— Садитесь, — спокойно сказала она. — Садитесь, кажется, мы еще не закончили.

Полчаса спустя Диллис стояла у окна, глядя, как удаляются задние огни «монтего», принадлежащего ее гостю. Ее холодные светло-карие глаза блестели от предвкушения близкой победы, хотя в глубине души она испытывала недовольство. Опущенные руки сжались в кулаки. Скоро, очень скоро она увидит конец Кирстен Мередит, публичное посрамление этой потаскухи, разрушившей ее брак, а потому ей не следует проявлять нетерпение. Она не сомневалась, что конец близок, просто надо еще немного подождать.

Когда машина скрылась из виду, Диллис подошла к письменному столу. Поднимая телефонную трубку, она взглянула на портрет мужа и злобно усмехнулась. Каким же глупцом был Пол, если не понял, что она сделает с его драгоценной потаскухой после его смерти. А еще глупее его завещание. Он поступил бы куда разумнее, совсем исключив из завещания своих детей. Но нет, он оставил деньги в доверительном тоне, чтобы потаскуха жила на них до конца жизни. Более того, он позаботился и об отпрыске, которого потаскуха могла произвести на свет. Улыбка на лице Диллис расплылась еще шире. Пол был единственным, кто мог бы защитить Кирстен Мередит, но, как последний олух, он не заметил, что оставляет ее на милость женщины, не знавшей жалости. Даже Лоренс Макалистер не помешает ей, ибо как бы потаскуха ни вскружила ему голову, Диллис может поклясться, что он никогда не предпочтет ее своему сыну.

— Люси, — сказала она, позвонив своей секретарше в Баттерси. — Да, и тебе тоже счастливого Рождества. Найди номер телефона Теи Макалистер и сообщи мне.

Вновь открывать для себя друг друга после целых шести лет самообмана и борьбы было утешительно и радостно. Они не могли наговориться друг с другом — о Поле, о Пиппе, о Руби, об Элен и Дэрмоте, о Джейн и Томе, и многом, многом другом. Но больше всего они говорили о своих чувствах. Они так радовались жизни, были так счастливы, что Лоренс с трудом заставил себя уйти за вещами. Когда он вернулся, они обнимались и целовались так неистово, словно разлучались не на час, а на месяц. Кирстен уже не сомневалась в том, что Лоренс любит ее, и убедилась, как он страдает из-за того, что причинил ей боль. Он нередко просыпался по ночам, крепко обнимал ее и шептал: «Не могу поверить, что ты рядом. Обними меня, Кирсти, обними покрепче и скажи, что любишь меня».

Каждое утро он приносил ей завтрак в постель, кормил ее, купал и занимался с ней любовью. Он шутливо поддразнивал ее и она смеялась, его сбивчивые признания наполняли радостью ее сердце.

Они вели себя как дети — гонялись друг за другом по всему дому, возились на полу и хохотали, пока страсть не стирала с их лиц улыбки и их не охватывало желание. Как и прежде, любовные игры добавляли пикантность их отношениям, и Лоренс не переставал удивляться, как он так долго жил без нее. Кирстен была неистощима на выдумки, и, как и он, ненасытна в сексе.

Раза два они ходили в кино, лакомились там кукурузой, держались за руки и целовались. Иногда они садились рядом, чтобы обсудить свой фильм, но проходило немного времени и их неудержимо тянуло друг к другу. Они никогда не ссорились и очень редко вспоминали о периоде отчуждения. Теперь все это было в прошлом, а зачем оглядываться назад, когда у них так много всего впереди?

Иногда в душу Кирстен закрадывались сомнения, но Лоренс умел вовремя успокоить ее словами любви. В такие моменты он проявлял безграничное терпение и был необычайно нежен, так что дело заканчивалось тем, что Кирстен начинала смеяться сквозь слезы. Он подшучивал над ней, говоря, что она только притворяется слабой и беззащитной, желая заставить его валять дурака. Отчасти в этом была доля правды.

Разногласие у них возникло только однажды — в канун Нового года, когда Лоренс попросил Кирстен поехать с ним и Томом на ужин к его родителям. Сначала Кирстен отказалась. Она не знала толком, почему ей так не хотелось этого. Может, она вспомнила, как Джейн говорила ей, что Пиппа не ладила с матерью Лоренса. Кирстен понятия не имела, кто из них был виноват в этом, но ей почему-то казалось, что с Теей Макалистер нелегко поладить. В конце концов Лоренс все же уговорил ее, призвав на помощь Тома. Кирстен не смогла устоять перед умоляющими синими глазами отца и сына.

Вечер прошел хорошо. Тея Макалистер была превосходной хозяйкой. Ее светская любезность заставила Кирстен подумать, как ведет себя Tea в тесном кругу семьи. Она была сдержанна, вежлива и учтива, но держала собеседника как бы на расстоянии, делая исключение только для Тома и Лоренса. Заметив это, Кирстен подумала, что, вероятно, все-таки есть возможность найти путь к сердцу этой безупречно одетой, превосходно воспитанной американки. Она, несомненно, обожала пасынка, внука и мужа. Одного взгляда на Дона Макалистера было достаточно, чтобы понять, от кого Лоренс и Том унаследовали внешность и озорной юмор. Несмотря на разницу в возрасте, эти представители трех поколений очень походили друг на друга.

Том стоически продержался в течение всего ужина и был очарователен, восседая на подушках, подложенных на стул. Он изо всех сил старался следить за разговором, который вертелся в основном вокруг фильма Кирстен и Лоренса, и горячо отрицал, что устал, хотя время от времени клевал носом. Том был преисполнен решимости бодрствовать до полуночи, но за полчаса до наступления Нового года крепко заснул, свернувшись калачиком на коленях у Лоренса.

Лоренс понес его в постель, оставив Кирстен в гостиной наедине с Теей. Дон ушел на кухню за шампанским.

Едва они остались одни, Кирстен захотелось оказаться где угодно, только не здесь. От холодной улыбки Теи ей стало не по себе, и она с трудом скрывала смущение. Тея уселась на диван напротив Кирстен и обратилась к ней:

— Я рада возможности поговорить с вами, Кирстен, — начала она ровным голосом, откинувшись на спинку дивана и скрестив ноги. — Лоренс очень дорог Дону Макалистеру и мне, — продолжала она, улыбаясь и показывая безупречно белые зубы, однако ее темные глаза были холодны, как лед. — За последний год ему пришлось много пережить — от него ушла Пиппа, да еще этот ужасный случай во время съемки фильма. Неудивительно, что какое-то время он будет совершать несвойственные ему поступки, хотя понятно, что если он заведет интрижку, ни Дон, ни я не будем возражать против этого.