Ветвь оливы - Вера Космолинская

— У Клинора?! Но как? Почему?!

Вот именно от этих вопросов, я и предполагал, что полезу на стенку…

— Диана! — попросил я, еле сдерживаясь. — Пожалуйста, расскажи Бертрану, что произошло!.. — Но увидев затравленный взгляд Дианы, я взял себя в руки. Это ведь она отправила письмо Ранталю о том, что «все в порядке», нельзя сваливать на нее еще и это. — Нет. Не нужно… Послушайте меня внимательно, Бертран. У нас нет времени на долгие объяснения. Жанна в опасности и мы должны ее спасти, а не рассуждать, как такое могло произойти.

— Но она отправилась к вам! — обвиняюще воскликнул ее брат.

— А вы за ней не уследили! Не время сейчас это обсуждать.

— И она сейчас у Клинора?

— Да.

— Среди хранителей?

— Да.

— И значит, ее душа погублена? Навечно? — напрямик спросил Бертран.

— Я предпочел бы обойтись без допущений. Сперва мы ее найдем и заберем с собой…

— Шарди! — он нетерпеливо дернул меня за рукав, будто считал, что я только и жду случая отвернуться и забыть о нем. — Вы должны пообещать мне одну вещь!

— Какую?.. — спросил я, начиная чувствовать, что сохранять терпение все же не так трудно, как я того ожидал. Я воспринимал Бертрана лишь какой-то частью своего сознания, другие были заняты.

— Пообещайте!.. — повторил он упрямо.

— Бертран! Не время играть в игры. Чего вы хотите? — Я все же был не настолько отвлечен, чтобы не почувствовать странную интонацию в его голосе.

— Бертран, — неожиданно трезво заговорил Лигоньяж, подозрительно буравя друга взглядом — ему тоже что-то в нем не нравилось. — Либо говори, либо давай уж потом.

— Если вы найдете ее и поймете, что душа ее погублена, освободите ее! — торжественно произнес Бертран.

— Да как вы могли подумать что-то другое?! — изумился я. — Мы заберем ее оттуда, что бы ни было!..

— Вы меня не поняли, — проговорил Бертран. Взгляд у него был какой-то остановившийся и ужасающе «просветленный». — Вы должны освободить ее душу, избавить ее от всего этого, от этой жизни…

Я остолбенел, уставившись на него, на несколько мгновений потеряв дар речи. Диана пораженно охнула.

— Зря ты так… — тихо и потерянно проворчал Лигоньяж. — Это грех. За душу надо бороться. — И я почувствовал к нему неконтролируемую горячую симпатию, несмотря на все прошлые недоразумения.

— Я пойду с вами, — продолжал Ранталь. — Если нужно, я сделаю это сам, но если я буду не в состоянии…

— Не смейте даже думать об этом! — проговорил я раздельно и глухо, яростно глядя ему в глаза. Бертран тоже не отрываясь смотрел на меня, будто отчаянно о чем-то молил — но не об этом же!.. Затем взгляд его погас, он тихо всхлипнул, прислонился к стене и, бессильно осев по ней на пол, безутешно заплакал.

— Ох, дьявол… — устало пробормотал я, и сел рядом с ним. К нам присоединился Лигоньяж, присевший на корточки и внимательно и озабоченно вглядывающийся в друга.

— Поклянитесь лучше оба, — попросил я, — что поможете нам ее спасти. Что полностью нам доверитесь. Что не испугаетесь, что бы ни случилось, а случиться может всякое, и пойдете с нами до конца. Это единственный шанс. Никаких споров. Никаких возражений. Вы будете слушать все, что мы вам говорим. Вы поклянетесь?

— Клятвы… — плечи Бертрана вздрагивали. — Клятвы губят души… Я клянусь!.. Клянусь! Пусть так!..

— Клянусь, — тихо и серьезно повторил Лигоньяж. И пристально посмотрел на меня. — Но гореть вам в аду, Шарди, если вы нас обманете, если мы ее не спасем.

— Пусть так, — согласился я, выдержав его взгляд.

Лигоньяж кивнул: «Мы с вами», и помог Бертрану подняться, почти силком поставив его на ноги.

XIV. «Непобедимая Армада»

Сгустились сумерки, и уже все было готово к вылазке, когда на стенах поднялся какой-то переполох, скатившийся вниз, во двор и перетекший в замок, смешавшийся в бурлящее ручейками зелье в коридорах.

К нам приближались некие войска, еле заметные в темноте, но похоже, немалые, темная катящаяся масса. Неужели нас опередили? И настолько в открытую? Может быть, Линн решил наконец использовать все свое анахроничное оружие и быстро со всем покончить? Почти со всем. А все его предыдущие маневры лишь обеспечили то, что мы никуда не денемся в самое ближайшее время?

Я сам взбежал на стену с отличной модернизированной подзорной трубой наготове — дело рук Дианы, опередив Готье, который так и не попробовал тайного зелья Изабеллы, к которому я снова вернулся — на эту ночь, хоть зарекался еще утром.

Кто бы сомневался, что теперь от него невозможно будет отказаться, раз уж оно есть и раз может помочь держаться в самые сложные и ответственные моменты, которые никак нельзя пропустить и в которые никак нельзя себе позволить оказаться не в форме или невнимательным из-за простой усталости или по другим сплошь естественным причинам.

Не в последний раз. Из таких моментов состоит жизнь. И если все мы переживем эту ночь, это неизбежно станет еще одной проблемой. Это, или кое-что покрепче и основательней. Только последнее меня пока и извиняло.

— Что там происходит? — пыхтя вопросил Готье, наконец догнав меня у парапета.

Я напряженно вглядывался в окуляр.

Войска приблизились достаточно, чтобы разглядеть их и понять, что их много, но уже слишком стемнело, чтобы как следует разобрать… Разобрал!

— Это не хранители!

— Да ты у нас, смотрю, по ним самый большой дока после Рауля!..

— Они живые. Толкаются и плюются. А кто-то из командиров на ходу отчитывает подчиненного. Они не поют, стараются двигаться как можно скромнее, но это обычные люди и их слишком много, чтобы все шло гладко. — Я перевел обзор на голову колонны. Ну-ка… ну-ка… Есть! Знакомая фигура! И знакомый серый конь, чуть выделяющийся светлым пятном. Ну, надеюсь с ним все в порядке!.. — Это отец! С войсками из Парижа!

Готье выхватил у меня трубу.

— Он не говорил, что выйдет так скоро за нами! Девушки только сегодня с ним связывались!..

— Он прекрасно понимает, что наше радио ненадежно. И именно для того, чтобы иметь преимущество, подходит сюда, когда уже стемнело.

Готье что-то беспокойно пропыхтел под нос, вглядываясь в темноту.

— Или это очень вовремя или, может, мы упустили время…

— Время на что?

— Воспользоваться знанием Выскочки. У меня такое ощущение, как будто нас застукали спящими в полдень после гулянки…

— К черту, Готье! Тоже мне гулянки!

— Ну, не знаю, как у меня в Реймсе, а потом по всяким придорожным кустам, а у тебя в Труа…

— Ах да, было сплошное веселье.

— Прямо Dance macabre с живыми покойниками!..