Зимний дом - Джудит Леннокс

Женщина со свистом выдохнула воздух, но затем в ее глазах вспыхнул все тот же расчетливый огонек. Сара Чепмен сложила руки на груди:

— С какой стати? После того кошмара, который я пережила, когда хватилась своего бедного малютки?

Грязная коляска с «бедным малюткой» по-прежнему стояла на улице. Майя слышала громкие вопли ребенка.

Возмущенный голос продолжил:

— Только мать может понять, что я вынесла. — Она смерила презрительным взглядом темно-синий костюм Майи. — У вас самой есть дети, миссис Мерчант?

Майя холодно ответила:

— У меня есть свой магазин в Кембридже. Есть большой дом и машина последней модели. Я езжу за границу, когда мне заблагорассудится, у меня шкафы ломятся от нарядов. Я не ношу вещи, сшитые больше полугода назад. Конечно, за исключением мехов. Мехам возраст только на пользу.

Все это время она не сводила глаз с Сары Чепмен. Если бы она обсудила свои действия с адвокатом, который должен был защищать Элен, тот категорически воспротивился бы. Еще бы, подкуп и неуважение к суду.

Майя увидела, что темные глаза прищурились, и с облегчением почувствовала, что ее поняли.

— Ничто не может искупить мои страдания, — многозначительно сказала миссис Чепмен и тычком потушила сигарету о крышку плиты.

— Скажу вам откровенно, миссис Чепмен. Ничто не помешает отправить Элен в тюрьму или в сумасшедший дом. Именно это случится с ней, если дело дойдет до суда. Но вы, надеюсь, понимаете, что это ничего не даст ни Элен, ни мне, ни вам?

— Какое мне дело, если эта чокнутая сука отправится в тюрьму? Она доставила мне уйму хлопот. Тут крутилась полиция, какие-то типы меня допрашивали — сердца у них нет!

Майя улыбнулась:

— Миссис Чепмен, я прекрасно понимаю, что вы должны получить компенсацию за причиненные неприятности.

Младенец продолжал вопить. Осторожное выражение, с которым Сара Чепмен смотрела на гостью, сменилось презрительным.

— Ну, конечно. Все вы одним миром мазаны. Думаете, что можете откупиться от неприятностей. По-вашему, все продается и все покупается. Или как?

Хотя прошло много лет, но голос Вернона все еще звучал в ее ушах: «Брось, Майя, ты продалась за несколько украшений и гардероб с одеждой». Однако теперь она покупала сама.

Майя пожала плечами.

— А разве нет?

Увидев во взгляде Сары ум, гордость и расчетливость, Майя поняла, что они с ней одного поля ягоды. Она сказала, тщательно подбирая слова:

— Я просто ищу решение, которое удовлетворит нас обеих. Послушайте, миссис Чепмен, вы ведь практичная женщина, правда?

Карие глаза снова прищурились.

— Могу сказать только одно. Парой фунтов тут не обойдешься.

Сердце Майи забилось чаще. Именно этот этап она любила больше всего. Сделка в принципе заключена, но кое-что можно выгадать; при этом все преимущества на ее стороне.

— Я думала о двадцати фунтах, — сказала она.

— Двадцать фунтов?! — с возмущением выпалила Сара Чепмен. — Миссис Мерчант, если у вас действительно есть большой дом, машина и все такое, то вы можете предложить и побольше. Я женщина бедная, но не дура.

— Тогда тридцать.

— Э нет. — Миссис Чепмен начала безуспешно вытирать крышку стола передником. — Я хочу уехать из этого болота. Тут понадобится куда больше тридцати фунтов.

Майя поняла, что эта полуграмотная женщина прекрасно знает, чего хочет. Так же, как и она сама. Саре Чепмен тоже нравилось нарушать правила.

— Вы понимаете, что нам следует соблюдать осторожность? Если вы внезапно разбогатеете, это вызовет ненужные вопросы. Вопросы, которые осложнят жизнь и вам, и мне.

Последовала пауза.

— Тогда еженедельная сумма. Так будет надежнее.

— Три фунта в неделю на два года, — лаконично сказала Майя.

— Пять. На пять лет.

Майя покачала головой. Мысль о том, что она будет целых пять лет привязана к этой женщине — к этому убожеству, вызывала у нее отвращение. Она сделала вид, будто хочет уйти.

Когда ее пальцы коснулись дверной ручки, раздался голос:

— Ладно, на три.

Майя ощутила огромное облегчение и почувствовала, что у нее пересохло во рту.

— Ну что ж, разумно. Меня это вполне устроит. Я распоряжусь, чтобы деньги начали выплачивать вам сразу же, как только вы сообщите полиции, что хотите отозвать свое обвинение против Элен.

Миссис Чепмен с сомнением сказала:

— Им это не понравится.

— Конечно, не понравится. — Майя обернулась и улыбнулась. — Но вы женщина сообразительная, что-нибудь придумаете. И зарубите себе на носу, миссис Чепмен: эта маленькая сделка — наша общая тайна. В конце концов, если она выйдет наружу, вы будете скомпрометированы не меньше меня.

Майя выбралась из дома и пошла к машине. Колени у нее слегка дрожали. «Я успешно завершила самую важную сделку в жизни», — подумала она.

Нил Макензи сказал Робин, что немецкий самолет разбомбил пулеметное гнездо, в котором находились Джо и еще один интербригадовец, а потом объяснил, что попадание было прямым и Джо похоронен в Брунете прямо в окопах. Однако Робин поняла, что он имел в виду: хоронить там было нечего.

Доктор Макензи хотел дать ей отдохнуть, но она отказалась. Она выполняла свои обязанности с особой тщательностью, глядя в глаза людям, которые ей сочувствовали или ругали ее. Она держалась за свою работу, потому что ничего другого у нее не осталось.

Громкие звуки заставляли ее вздрагивать, а по ночам она часто просыпалась от страшных снов, так что даже выпадавшие ей немногие часы сна шли насмарку. Она не могла есть и худела, а потому всегда мерзла. По вечерам она шла в заброшенную конюшню к своей раскладушке, садилась, набрасывала на ночную рубашку пальто, вынимала из несессера для письменных принадлежностей письмо Джо и раз за разом перечитывала его.

«Я хочу, чтобы это поскорее кончилось. Хочу покоя. Я боюсь, Робин».

Просыпаясь по утрам, она с ужасом, от которого сжималось сердце и дрожало тело, вспоминала, что Джо мертв. А днем невыносимее всего был постоянный возврат к этой мысли. Если Робин удавалось забыть об этом хоть на миг, она снова могла выносить свою скорбь. А рука об руку со скорбью шел гнев. Джо, молодой, добрый и одаренный, был мертв. А люди куда хуже его, простые, не обладавшие никакими талантами, жили. Иногда ей казалось, что если бы она смогла немного оторваться от действительности и посмотреть на нее под другим углом зрения, обнаружилось бы, что произошла ошибка и Джо, с которым она собиралась прожить до конца своих дней, не умер. Она говорила себе: «Когда я привыкну к мысли о том, что Джо нет, мне станет легче», — но не могла представить себе, что к этому можно привыкнуть.

Она получила письмо от матери, в котором рассказывалось об Элен. Прочитав его, Робин ничего не почувствовала. То, что Элен посадили в тюрьму за похищение младенца, лишний раз доказывало, что мир стал жестоким и несправедливым. Дейзи писала:

«Теперь стало ясно, что Майя была права. Мы действительно забыли про Элен. Никто из нас понятия не имел, до какого предела она дошла, что решилась на этот кошмар. — Несмотря на разделявшее их расстояние, Робин слышала горестный голос матери. — Мы с Ричардом действительно стали самодовольными. Ужасно понять о себе такое на старости лет».

Добрая надзирательница потрепала по плечу Элен, гладившую наволочки:

— Фергюсон, тебя хочет видеть начальница.

Элен вытерла руки о фартук и вслед за надзирательницей пошла по длинным коридорам с великим множеством запертых дверей. Когда Элен вошла в кабинет, начальница — коренастая женщина с серо-стальными волосами, собранными в пучок, — подняла взгляд.

— Вот ваши вещи, Фергюсон. — Она ткнула пальцем в лежавший на столе сверток в оберточной бумаге. — Можете переодеться в медицинском кабинете. Следующая дверь.

Элен растерянно посмотрела на сверток и вспомнила слова той арестантки: «Тебя отправят в дурдом». Она задрожала всем телом.

— Чего вы ждете, Фергюсон? Неужели не хотите домой?

— Домой? — прошептала Элен.

— Обвинения против вас сняты, — лаконично сказала начальница и вернулась к своей работе.

В медицинском кабинете ошеломленная Элен надела платье и кардиган, в которых прибыла в тюрьму. Добрая надзирательница проводила ее до ворот и сказала:

— А теперь, Фергюсон, будь хорошей девочкой. Мы не хотим, чтобы ты возвращалась.

Элен очутилась на незнакомой улице с узелком под мышкой.

А затем ее окликнул знакомый голос. Элен подняла глаза.

— Майя? Ох, Майя… — сказала она и с плачем устремилась к подруге.

В больнице Элен стало лучше. Чаще всего ее оставляли одну в маленькой комнате с обоями в желтую елочку и шторами в цветочек. Приходила доктор Шнейдер и разговаривала с ней о том о сем, но большую часть дня Элен просто лежала и смотрела в окно на поля, заросшие лютиками. Она сама не знала, до какой степени устала. Рассудок постепенно возвращался к ней. Она понимала, что уже очень давно была не в себе. Пока Элен лежала в палате, в ее сознании воскресало прошлое. С тех пор как она сидела на веранде зимнего дома Робин и говорила: «Мне бы хотелось иметь собственный маленький домик. И, конечно, детей», случилось много неправильного. Она потеряла сначала Джеффри, потом Хью; попыталась вырваться из тюрьмы эгоистичной отцовской любви, но потерпела неудачу.