Узники Алексеевского равелина. Из истории знаменитого каземата - Павел Елисеевич Щеголев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бакунин несколько раз заявлял, что он не ступит живым на землю империи. Он дважды пытался уморить себя голодом, и лишь хитростью удалось заставить его принять пищу».
Эту депешу граф Нессельроде довел до сведения Николая и сообщил в копии графу Орлову.
В начале марта 1851 года барон Мейендорф уведомил наместника Царства Польского князя Варшавского о том, что в конце марта Бакунин будет выдан австрийским правительством. Сообщая «весьма секретно» 16 марта графу Орлову о полученном известии, князь Варшавский добавляет: «…вследствие чего я приказал князю Горчакову до отъезда моего в С.-Петербург отправить к этому времени в Краков корпуса жандармов полковника Распопова с шестью жандармами, с тем чтобы он согласно известной Вашему Сиятельству Высочайшей воле, объявленной мне лично Государем Императором в мае прошедшего года, при передаче ему Бакунина надел на него наручные и ножные кандалы и безостановочно вез его в С.-Петербург, где имеет доставить сего преступника Вашему Сиятельству. Получив ныне от князя Горчакова донесение, что он отправил для принятия Бакунина в город Краков полковника Распопова, поспешаю уведомить о том Ваше Сиятельство». Граф Орлов на отношении князя Варшавского записал еще раз высочайшую волю: «Высочайше повелено везти преступника прямо в Петропавловскую крепость и посадить в Алексеевский равелин, взять к сему надлежащие меры и объявить вперед секретно высочайшее повеление г[енерал]-а[дъютанту] Набокову». В исполнение этой резолюции было изготовлено и отправлено две бумаги: одна коменданту Петропавловской крепости генерал-адъютанту Ивану Александровичу Набокову (от 19 марта 1851 г. № 488), другая – корпуса жандармов полковнику Распопову (от 20 марта 1851 г. № 491) о том, что «Государь Император Высочайше повелеть соизволил, дабы он, по прибытии в С.-Петербург, не заезжая в штаб корпуса, доставил преступника Бакунина прямо к коменданту крепости, а по сдаче немедленно донести графу Орлову». Кроме того, генерал Дубельт распорядился послать на первую от Петербурга станцию жандармского поручика Эка с приказанием ждать здесь прибытия жандармского штаб-офицера с известным арестантом и объявить этому штаб-офицеру, что «ежели в то время, когда он приедет в С.-Петербург, Нева уже вскроется, и не будет переезда в крепость через мост, то чтобы он не перевозил чрез Неву означенного арестанта в лодке, а представил бы его в III Отделение Собственной Его Величества канцелярии».
Но выдача Бакунина несколько замедлилась. 9/21 марта барон Мейендорф секретно доносит графу Нессельроде о новой перемене в положении Бакунина: «Дабы вернее предотвратить попытки к освобождению Бакунина, могущие последовать при переводе его в Краков, австрийское правительство распорядилось перевести его в Ольмюц, где он подчинен надзору еще более строгому, чем в Праге, и где он ближе к месту выдачи. Я уже получил из Варшавы известие о предстоящем прибытии в Краков офицера, который с нашей стороны уполномочен принять и перевезти Бакунина, и я полагаю, что со стороны обоих правительств исчерпаны все меры к тому, чтобы этот великий преступник понес справедливое наказание». Депеша барона Мейендорфа была доложена царю и сообщена 21 марта графу Орлову.
Полковнику Распопову пришлось ждать довольно долго и пережить некоторые волнения, вызванные задержкой и слухами вокруг дела Бакунина. Распопов донес о них князю Варшавскому, а князь тотчас же (17/29 апреля) доложил царю: «Всеподданнейшим поставлю долгом донести до высочайшего сведения Вашего Императорского Величества, что штаб-офицер корпуса жандармов, находящийся уже более трех недель в Михайловицах, где согласно обещанию австрийцев ожидает выдачи нам Бакунина, доносит ныне, что в Кракове носятся следующие слухи:
1. Что будто бы саксонское правительство настоятельно требует обратно сего преступника.
2. Что медленность в передаче его нам происходит от того, что австрийцы вовсе не намерены его выдавать, и только под предлогом разъяснения нескольких обстоятельств, относящихся до Пражского бунта, перевозят его из Ольмюца в Прагу и
3. Что многочисленные соучастники Бакунина за границею и даже в России намерены освободить его, а в случае неудачи отравить, – ибо опасаются, чтобы он при допросах не открыл, если будет передан нашему правительству, преступные замыслы как своих соотечественников, так и заграничных злоумышленников». Аналогичные сообщения князь Варшавский отправил графу Орлову (16/28 апреля) и барону Мейендорфу. 24 апреля граф Орлов еще раз подтвердил высочайшую волю о немедленном доставлении Бакунина прямо в Петропавловскую крепость и просил князя Варшавского приказать объявить и от себя полковнику Распопову о представлении Бакунина коменданту крепости. Только 2/14 мая полковник Распопов донес князю Паскевичу о том, что в этот день австрийский генерал-лейтенант Фидлер потребовал его к себе и объявил ему, что 5/17 мая Бакунин будет доставлен из Ольмюца в Краков и в этот же день передан ему [см. сообщение В.А. Францева «Выдача Бакунина австрийцами» в «Голосе минувшего», 1914, май, с. 237].
В это время император Николай находился в Варшаве вместе со своим неизменным спутником графом Орловым. 5 мая был сделан в Варшаве ход в дипломатической игре Николая: состоялось его свидание с королем прусским. В то время, когда король въезжал в Варшаву, Бакунин въезжал в Краков.
Возвращая генералу Дубельту его записку о происшествиях по столице от 1 мая 1851 года, граф Орлов надписал на ней: «Уведомляю тебя, любезный Леонтий Васильевич, что по полученным сведениям известный Бакунин сегодня, 5-го, прибудет в Краков из Ольмюца, передан будет жандармам нашим и, вероятно, завтра отправлен будет к своему назначению, прими все предписанные меры для доставления его куда следует». 9 мая генерал Дубельт отозвался на сообщение графа Орлова следующим докладом: «Я предупредил Набокова о скором привозе Бакунина и просил, чтобы все было готово к его принятию, а между тем послал еще и на Четыре Руки, чтобы этого разбойника отвезли прямо в крепость».
Действительно, генерал Дубельт проверил приготовления и повторил еще раз отданные раньше приказания. Коменданту Дубельт писал (9 мая, № 789): «Предупреждаем (о скором прибытии Бакунина) Ваше Высокопревосходительство, не благоугодно ли Вам будет принять все нужные меры осторожности при предоставлении его в вверенную Вам крепость». А поручику Эку, ожидавшему Бакунина уже второй месяц на первой станции от Петербурга,