Передайте в «Центр» - Виктор Вучетич

— Вон как! — Дзукаев слегка присвистнул. — Оказывается, у вас, Тарантаев, в сапоге секретный архив, а вы не догадывались? Любопытно… А тебя, Виктор, драть надо за такую промашку. Обыскал, называется. Режь второй сапог.

Но в нем ничего не было. Тарантаев молчал.

— Зря молчите. Что означают буквы “КБ”? Тоже не знаете? Ладно. Пригласите свидетеля Червинского.

Вошел невысокий и сутулый пожилой человек в круглых очках с небольшой, клинышком, бородкой — типичный деревенский доктор чеховских времен.

— Здравствуйте, товарищ Червинский, прошу вас, пройдите сюда, ко мне, и внимательно посмотрите на этого человека. Тарантаев, встаньте!

Доктор обошел поднявшегося Тарантаева по кругу, остановился у него за спиной, по-птичьи повертел головой, наконец приблизился к Дзукаеву и заговорил тонким, почти детским голосом:

— Вы знаете, товарищ майор, я, конечно, не могу утверждать со всей уверенностью, но мне кажется, что я его видел в тот злополучный день, когда был ранен человек среди развалин… Да, он определенно похож на того, который убежал, вместо того чтобы помочь раненому. Я помню, что был глубоко возмущен, ведь он же был рядом и не захотел помочь… Нет, это выше моего понимания, поверьте!

— Было что-нибудь в руках у этого человека?

— А как же! Было! Такой, ну, как его… — он оглянулся в поисках подходящего сравнения и увидел на столе пустой вещевой мешок. — Вот! Как этот рюкзак. Он висел у него на одной лямке.

— Значит, вы можете утверждать, что этот гражданин похож…

— Да-да, борода, рост и это… — Червинский низко ссутулился. — Он бежал так и оглядывался, когда я кричал ему: “Куда вы? Там мины!”

— Простите, значит, этот гражданин похож на того, которого вы двадцатого июля, во вторник, видели среди развалин сразу после взрыва?

— Да-да, это было именно двадцатого. Вы абсолютно правы.

— И на плече у того гражданина был вещевой мешок?

— Да, рюкзак, вот такой, его почему-то военные “сидором” зовут. Почему? И в нем было такое, квадратное. Очень неудобное, потому что он поправлял. Вот так, — Червинский подергал согнутым локтем.

— Ну-ка, помоги, — Дзукаев закрыл рацию и с помощью Дубинского засунул ее в вещевой мешок. Поднял за лямку и надел на плечо. — Так?

— Так! — обрадовался Червинский. — Именно так.

— Спасибо, Илья Станиславович, дорогой, — Дзукаев сердечно пожал ему руку, — вы свободны. Показания подпишите…

Сержант Водолагин вошел строевым шагом, громко стуча каблуками, и отдал честь На груди его серебряно звякнули две медали “За отвагу”.

— Товарищ майор, сержант Водолагин для опознания прибыл!

— Вот, Водолагин, взгляните на этого гражданина и скажите, встречали вы его когда-нибудь?

Сержант, повинуясь кивку майора, четко повернулся налево кругом и сразу как-то подобрался, словно для прыжка. Короткие, пышные усы его по-кошачьи встопорщились.

— Ах ты, гад ползучий! — закричал он и, сжав кулаки, шагнул к Тарантаеву. — Поймали тебя! Не ушел! От наших не уйдешь, пес фашистский, гитлерюга паскудный!

— Сержант! — строго прикрикнул Дзукаев. — Вы узнаете?

— Да как же его не узнать, товарищ майор? Он же Кольку убил!.. Виноват, товарищ майор, застрелил гвардии рядового Прошина Николая при несении патрульной службы.

— Как это произошло и когда? — Дзукаев пристально наблюдал за растерявшимся Тарантаевым.

— Позавчерашней ночью были мы в наряде на Красноармейской улице. Там танки шли и… ну, в общем, порядок чтоб был В половине третьего утра, я еще на часы тогда поглядел, долго ли еще ходить, как раз все стихло, рассветать начало и небольшой туман — там река недалеко. Он, значит, вдоль забора крался, где темнее. Николай его первый увидел и меня толкнул: гляди, говорит. Ну я как положено: “Стой! Кто идет? Документы!” Все говорю как положено. А Колька вперед на два шага вышел, вот так, передо мной, вроде как меня прикрыл. И он в него дважды, считай, в упор, шагов с шести… А сам в дыру в заборе. Мы с Савчуком за ним, стреляли, но он ушел, видать, хорошо ориентировался на местности. Там кустарник густой, пока продрались, его уже и не было. Вернулись, глядим, а Колька… Николай, то есть, уже не дышит. Я приказал Савчуку проверить дома, что рядом, может, следы какие есть. Ничего, товарищ майор, не было. Старухи одни, никого не видели, говорят. А вы поймали, значит?.. Он это, зверюга. Успел я его запомнить, он.

— Как же ты, сержант, такой боевой человек и упустил врага?

— Виноват, товарищ майор, — сержант понуро опустил голову. — Дыра ж там, в заборе…

— Все, сержант, подпиши протокол — и ты свободен. — Дзукаев подошел к Тарантаеву. — Ну, Тарантаев, теперь все ясно или надо объяснять?.. Будем говорить?

— Ничего не знаю, — словно помешанный, забормотал Тарантаев. — Не был я нигде, не убивал никого.

— Ну, это теперь ни к чему. Только полное признание, я думаю, может еще как-то повлиять на вашу судьбу, на решение трибунала. Увести!

Бойцы вывели босого Тарантаева.

Дзукаев посмотрел ему вслед и укоризненно вздохнул:

— Такая промашка… Просто стыдно! Ну, ладно, пусть теперь он немного пошевелит мозгами.

— Мне кажется, он уже сообразил, что в клещах. Сник ведь под конец-то, — Дубинский, чувствуя свою вину, хотел как-то оправдаться.

— Сник-то сник… Посмотрим. Иди, Виктор, к полковнику и проси оформить ордер на арест. Он сам с Прохоровым свяжется. Думаю, этого будет достаточно?

— Вполне.

— Рогов где? Узнай в отделе, где он и что слышно о парашютистах? Закончишь у полковника, сразу займись Красноармейской улицей. Понимаешь? Просей, процеди ее всю насквозь, а про сапоги не забывай… Понимаешь, какая связь получается? Партизаны — подполье — связная — Тарантаев — гестапо. Прямая связь, если все так и было… Может, у партизан найдутся какие-нибудь следы Тарантаева…

8

Секретарь райкома партии принял Дзукаева без промедления.

Он выглядел бы совсем молодым человеком, если бы не седые виски и серебряный проблеск в черных смоляных кудрях.

— Здравствуйте. Контрразведка просто так попить чайку не заходит, — приветливо встретил секретарь и поднялся из-за стола с дружески протянутой рукой. — Чем могу служить? Впрочем, чайку мы все-таки сумеем сообразить, время обеденное. Не возражаете? Как вас по батюшке?

— Иван Исмайлович.

— Наташа! — крикнул секретарь за дверь. — Два стакана чайку, пожалуйста, и не тревожь нас, мы заняты. — Он обернулся. — В жару помогает, вы — южный человек, знаете. Да и нечем другим угостить. Вот оперимся, придем в себя, тогда приезжайте, угостим по-смоленски, щедро. — Секретарь сел за приставной узкий столик напротив Дзукаева и сцепил сильные пальцы в замок. — Слушаю вас.