В небе Чукотки. Записки полярного летчика - Михаил Каминский

Итак, вся авиация Чукотки в сборе, в боевой готовности. И вновь, не впервые, моя мысль вернулась к тем, кто добывал нам опыт. Я думал о Волобуеве, дорогой ценой оплатившем его. Приближается годовщина его гибели, как отметить ее?

Не раз я удивлялся, как тонко чувствовал мои переживания Митя. На этот раз он подошел ко мне с вопросом, в котором теплилась сочувственная зависть:

— Ну что, гордишься, поди?

— Так ведь есть чем, Митя!

— А знаешь, когда я решил остаться с тобой на вторую зимовку, то, честно говоря, считал это жортвой. А сейчас не жалею — рад. Еще год разлуки с Машей вытерплю, зато сколько мы с тобой сделали из того, о чем мечтали! А ведь это главное в жизни, как думаешь?

— Я думаю, Митя, что без тебя я не смог бы выдержать всех невзгод, какие выдержал. Спасибо тебе!

— Ну, это ты брось. Не во мне дело. — Митя покраснел, засмущался. — Я о другом думаю. Вот двух лет не прошло, как мы, встречая челюскинцев, только еще мечтали об Арктике. Думали — молодые, сильные, Арктика перед нами на колени бросится. А первый же полет бросил нас самих, как слепых котят, в прорубь. Барахтались и не верили, что выживем. Просто обязаны были утонуть. — Митя нахмурил брови, помолчал. — А когда погиб Волобуев, мы окончательно убедились, как мало стоят благие намерения. И еще думаю о нашем Н–68, оставленном в заливе Св. Лаврентия. Сломали лонжерон и испугались: ничего, мол, сделать нельзя! Веришь ли, эта машина мне по ночам снится, словно не ее, а ребенка бросил на произвол судьбы. Аж зубами скриплю. Сейчас запросто починили бы то крыло. Ну а в общем–то мы этот год прожили не зря. Научились кое–чему и даже других учим. Теперь бы вот Ардамацкому помочь. Он тут у Одинца снега зимой не допросится. У тебя сейчас авторитет—вмешайся!

Митя имел в виду перемены, какие произошли в составе зимовщиков бухты Оловянной. Начальника первой геологической экспедиции М. Ф. Зяблова сменил геолог Ю. А. Одинец, человек иного склада характера. Одновременно со сменой Одинца на берег бухты выгрузился персонал полярной станции «Перевальной». Ее начальнику И. Л. Ардамацкому предстояло построить свою станцию за хребтом, в долине Амгуэмы. Для переброски всего имущества по распоряжению из Москвы геологи должны были передать оба имеющихся у них вездехода Но Одинец добился разрешения передать только один вездеход и отдавал тот, который требовал ремонта, в условиях Оловянной без нужных запчастей неосуществимого. Таким образом, постройка «Перевальной» откладывалась на неопределенное время, что привело в уныние Ардамацкого и его товарищей. Я уже раздумывал, как помочь Ардамацкому, и ответил так:

— Есть у меня, Митя, мечта, но не додумал, как ее осуществить. Но если бы это удалось, то мы не только Ардамацкому, но и себе поможем.

— Коли начал—договаривай.

— Не выходит из головы, как Волобуев и Буторин целый месяц ждали помощи, а отчаявшись, ушли от самолета. Как Богдашевский со сломанной ногой остался в холодной палатке с парой плиток шоколада. Ты представь, какую силу воли надо иметь, чтобы, отломав одну дольку, ждать целые сутки, пока можно будет отломать другую. Помнишь, что рассказывал Кремчуков? У Бог–дашевского был наган, и он мог застрелиться, чтобы прекратить мучения. А он записывает в своем дневнике:

«Так поступают только трусы. Человек обязан жить и бороться до последнего дыхания!» Когда его нашли, в нем оказалось всего тридцать шесть килограммов весу, один скелет. И пока карандаш не выпал из рук, он вел дневник, однако ни слова сожаления о том, что поехал в гибельную для него Арктику. А ведь этому городскому мальчику не исполнилось еще и двадцати пяти. Откуда у него это мужество? Кто научил его так мыслить?

— Комсомол, Миша, как и нас с тобой, — убежденно откликнулся Митя, — А еще имеет значение, что мы люди советские. Если не упадем духом — все выдержим! Но ты договаривай про мечту, не отвлекайся…

— Мечтаю, Митя, погасить наш долг перед ними. Их гибель учила нас жить. Вот и хочется всем им памятник поставить. В день рокового перелета, девятнадцатого декабря, высадить «Перевальную» Ардамацкого нашими самолетами за хребтом. Символически это будет обозначать, что мы научились тому, во имя чего они погибли, а практически «Перевальная» станет важной опорой для безопасности наших полетов.

— Так это же будет самый настоящий десант! — загорелся Митя.

— Вот именно! Нам это понятие знакомо, и учиться было у кого. Гроховский делал и более рискованное. Подумать только, что одна такая голова заставила работать на свои идеи сотни, даже тысячи людей! Помнишь, в прошлом году мы читали с тобой о десанте Красной Армии под Киевом! Даже не верится, что и мы над этим работали. Так вот, наш десант будет не парашютным, а посадочным.

— А что! Сделаем! Теперь мы это сможем, — уверенно пробасил Митя. — Пора быть мужчинами!

— Не рано ли? Ведь всего три года назад Обручев писал, что полеты здесь—лотерея, в которой выигрывает счастливый.

— Старо, командир! Зрелость не определяется годами. Летали бы мы на материке, и за десять лет не научились бы тому, что умеем сейчас.

— Но садиться в горах, зимой, полярной ночью мы не пробовали.

— Всегда что–нибудь делается первый раз.

— Страшновато, Митя! Так недешево достался на»А авторитет, что подумаешь, прежде чем рискнуть им. Но ты прав, в нашем деле самая большая опасность в боязни риска.

— Вот, вот! Кто не рискует, то не проиграет, но наверняка и не выиграет! Мы знаем, где и чем рискуем, и в этом наша сила. Я за то, чтобы сделать этот полет, и именно девятнадцатого!

— Ну что ж, убедил! В самом деле, пора выяснить, что мы можем и чего стоим. Впереди три дня. Подготавливай ребят, чтобы не взроптали, когда я распоряжусь как командир. В такой полет должны идти добровольцы!

Мы сделали этот полет, и он ознаменовал переход нашей полярной зрелости на новую ступень. До сих пор я благодарен судьбе, что в минуты сомнений рядом со мной был единомышленник, человек смелой и благородной души. Об этом полете и многом другом, что ждало на; во второй и третьей зимовках, расскажет другая книга. Поэтому, дорогой читатель, я говорю до свидания, а не прощай…

СНОСКИ

1. Северный географический, 2. Полюс недоступности, 3. Полюс ветров, 4. Южный магнитный.

2. Петр Ионович Баранов — начальник ВВС.

3. В 1972 году после многих лет, когда я ничего не знал о судьбе Баталова, он нашелся. Каким–то образом до него дошла моя книга, изданная в Магадане в 1967 году, а он, запросив издательство, получил мой адрес. Выяснилось, что Баталов — член Союза советских писателей с 1934 года, С летной работы перешел на литературную в 1935 году. Выпустил сборники стихов, книгу очерков, несколько пьес и даже роман. На татарский язык перевел поэму Маяковского «Владимир Ильич Ленин», роман «Северная Аврора» и другие произведения советской литературы. В годы Отечественной войны воевал в составе ВВС на Дальнем Востоке — против японских империалистов. Мне прислал две книжечки своих стихов на русском языке.