От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Мортон

Я с восхищением смотрел на горные склоны, покрытые великолепными оливковыми рощами, а в сухом русле Кодонати пышно цветут олеандры, некогда мрачные спутники малярии. Наконец-то я приехал в горный город Лонгобукко. Возле кафе увидел мужчин, сидевших за столиками. Они были одеты в лучшие одежды, поскольку праздновали день святого. Лонгобукко — интересный средневековый городок, славящийся своими ткачами, хотя в настоящее время осталось лишь несколько ручных станков. В город пришел прогресс, и производство ковров поставили на промышленный уровень.

Увидев этот город и другие, столь же недоступные места, я еще больше восхитился Норманом Дугласом, совершившим путешествие, описанное в «Старой Калабрии». Он проникал туда пешком либо на муле. Помню описание его долгого пути в Лонгобукко и размышления о бандах, окопавшихся в Силе. Бандиты жили в глубине леса, и иногда пастухи находили в пещерах и дуплах деревьев добычу, которую бандиты прятали в случае опасности, но не имели возможности забрать. Мне было жаль, что я так и не увидел в Калабрии этнических нарядов, но разве можно винить женщин за то, что те отказались от дорогих, неуклюжих и чудовищно жарких платьев с непременными нижними юбками в пользу одежды, которую легко можно выстирать, да и стоит она всего несколько шиллингов? В тысяче городов и деревень эти старинные прекрасные платья убраны в шкафы, переложены шариками от моли, и сейчас настал момент для немногих энтузиастов, желающих открыть музей южных итальянских костюмов. Если они не поторопятся, то даже через десять лет может быть уже поздно.

Поднявшись выше, я оставил позади оливковые деревья. Воздух сделался холоднее, и я увидел ясени, каштаны и сосны. На придорожных алтарях висели маленькие занавески. Не думаю, что я раньше видел в Италии что-либо подобное. На некоторых дорогах стояли красно-белые столбы. Они отмечали дорогу во время снежных бурь. Сейчас я видел перед собой зеленую траву. По лугам ходили коровы с колокольчиками на шее. Масть у здешних коров серебристая или желтая. Уже не перенесся ли я в Швейцарию или в Баварские Альпы? Ландшафт поднялся так высоко, что перестал быть итальянским. Он был явно альпийским. Необыкновенное ощущение: с каждой милей замечаешь, как меняется растительность. Я подъехал к озеру Чечита. Такие места вполне могли быть в Шотландии, и даже местные жители не похожи на итальянцев с морского побережья.

В Силе есть три узких озера одинакового размера и формы, каждое примерно восемь миль в длину и две в ширину. Они кажутся настоящими, но на самом деле это искусственные водоемы, являющиеся частью гидроэлектрической системы, обеспечивающей Калабрию светом и энергией. К югу от Чечиты, напомнившей мне немного Уиндермир, есть озера Арво и Амполлино. Я увидел много домов, построенных в стиле швейцарского шале, — от роскошных строений до самых простых бревенчатых домиков. В августе эти дома сдаются в аренду: люди хотят спрятаться от жары и убегают из прибрежных районов. Мне говорили, что в октябре здесь выпадает снег и идет вплоть до мая.

Эрик и Барбара Уэлптоны, чью восхитительную книгу я упоминал, видели южную Силу, когда ехали из Катанцаро. Они поднялись к таверне: там появился на свет единственный знаменитый художник Калабрии Маттиа Прети. В местной церкви они увидели, возможно, лучшее собрание религиозных картин этого художника. Картины висели в тяжелых золотых рамах и, скорее, напоминали работы испанских мастеров. Я видел лишь те, что находится в музее Каподимонте в Неаполе. Мне тоже хотелось бы навестить город Сан-Джованни-ин-Фьори, о котором они написали: «Очарование Сан-Джованни можно увидеть в изысканных костюмах женщин, носящих пышные черные юбки, блузки с изящной вышивкой, бархатные яркие корсеты и полумонашеские вуали на головах, во время великого поста женщины совершенно закрывает лица вуалью, а мужчины отпускают бороду».

Как же повезло тем путешественникам! Где бы я ни появился, женщины, завидев меня, бежали домой и быстро меняли этническую одежду на платье из нейлона с цветочным рисунком и передник! В моем путешествии есть, однако, и преимущество: по Силе я могу ездить без опасения, что на меня нападут бандиты, хотя в Сицилии и Сардинии они орудуют до сих пор. Газеты не смогли замолчать августовскую историю 1966 года, когда сицилийские бандиты заблокировали дорогу и, останавливая автомобили, заставляли пассажиров выйти и лечь на дорогу. Это была технология XIX века, когда бандиты выскакивали с кремневым ружьем с криком «А terra, a terra!»[61] что, возможно, эффективнее, чем призыв «руки вверх!» у современного преступника.

В XIX веке банды, в состав которых входили беглые галерные рабы и убийцы, использовались в политических Целях оппозицией Бурбонов: надо было держать страну в напряжении. Так же и сегодня: обученных террористов используют для уничтожения назначенного правительства, в то время как старый калабрианский бандит в шапочке, как у гнома, до сих пор действует ради собственной выгоды. Неудивительно, что только два английских писателя осмелились пробраться в Силу. Это был Генри Суинберн, в конце XVIII века путешествовавший от Никастро до Козенцы с отрядом вооруженных солдат, и другой, более бес страшный путешественник, Артур Джон Стратт, который в 1841 году, в компании с четырьмя другими молодыми людьми, отправился туда, чтобы сделать зарисовки. Оци шли пешком, а пожитки несли в заплечных мешках. Вый дя из Кастровиллари, они поднялись в Сила-Гранде по дороге, по которой проехал и я, затем свернули на звериную тропу, пересекавшую всю Силу, и добрались до Катанцаро. В то время это был замечательный переход. Все было хорошо, пока компания не покинула Катанцаро и не вошла в дикую местность к югу от города по пути в Караффу. Здесь их остановили грабители. Они выстрелили в молодых людей и заставили лечь на землю. Затем у них отобрали все, чем те владели, к тому же их жестоко избили мотыгами. Возможно, их бы убили, если бы не местный магнат, дон Доменико Сефали из Кортале: у него в этот момент случились дела в этом районе. Сефали услышал шум и кинулся на помощь с несколькими вооруженными людьми.

Крестьяне, албанцы по национальности, поклялись, что приняли молодых людей за бандитов и, стало быть, исполняли свой долг. Что до кражи, то они, мол, ничегошеньки не украли! Дон Доменико взял избитых молодых людей в дом приятеля, в Сан-Флорио, где им перевязали раны. Вечером, благодаря тому что юность обладает поразительной способностью быстро восстанавливать силы, молодые люди сидели за столом, пили много вина и пели песни под аккомпанемент мандолин. Одна из песен осуждала проклятых «греков» (албанцев) и имела рефрен — «О Greco sempre traditore!».[62]