Колдуны и министры - Юлия Латынина

Янни покачала головой. На Чаренике был кафтан с четырьмя рукавами, два рукава для рук, а два – для почета. Чареника вынул из почетного рукава перевод письма и показал его Янни. Янни взяла и стала читать.

– Вот безумная старуха, – сказала Янни, прочтя письмо и глядя то в зеркало, то на портрет государыни Касии на стене. – Ведь она требует от него отомстить за отца и убить Арфарру! А зачем? А ведь он, я знаю, плакал от этого письма вчера!

– Хорошее письмо, – сказал Чареника.

– А что, – спросила женщина, нехорошо поводя бровями, – когда я стану государыней, – стоит мне отдавать налоги на откуп или нет?

– Ни за что, – сказал Чареника. – Ни откупов, ни монополий, ни частных предприятий. Вообще Киссур правильно говорит, что в хорошем государстве не должно быть трех разновидностей разбойников, как-то: взяточников, земледельцев и торговцев. Так что он, конечно, будет хорошим государем. И не забывай, что если считать от семени к семени, – то он прямой потомок Амаридов!

Тут послышались голоса: на веранду вошел Киссур, разряженный и улыбающийся, и с ним под руку – вторая его жена, Идари.

Янни как-то странно вытянула голову, сложила губки раковинкой и сказала:

– Милая! Эта девка совсем запуталась, как сделать кофточке зарукавник; покажи ей, ты так хорошо исполняешь все обязанности служанок.

Идари отошла к лавочке и стала показывать служанке, как шить зарукавник, а Киссур и Янни смотрели на нее, улыбаясь.

Если бы Янни знала, что, в представлении Киссура, хорошая жена должна обшивать себя и мужа, стряпать и никогда не перечить высшим, то она, верно бы, вырвала иголку из рук Идари и все дни проводила б у очага и ткацкого станка; но в представлении Янни женщина с загрубевшими от работы руками была лягушкой в глазах мужчины, а Киссур ей ничего не говорил.

Принесли чай и сладости. Янни села Киссуру на колени и стала поить его из своей ладошки, а потом взъерошила кружево на рукаве и сказала:

– Какое хорошенькое запястье! Это из храма «черных шапок»?

Киссур снял запястье со своей ручищи и надел его на ручку Янни.

– Нет, – сказал он, – это подарок одного достойного человека из города Шукки, кстати, друга твоего отца. В этом городе якобы были запасы зерна – я приказал доставить их войску. Этот человек кинулся ко мне и умолял отменить приказ, потому что зерно было роздано голодающим. Очень совестливый и честный человек. А запястье это, с прочей рухлядью, выкопали, представь себе, у дерева, когда рыли канавку у его палатки. Он подарил мне этот сундучок из любви, сказал: «Зачем он мне – этим все равно не накормишь народ».

Тут Киссур глянул в угол и увидел, что Идари сидит, опустив глаза, и больше не шьет.

– Я, – продолжал Киссур, – полюбил этого человека и поставил его наместником в Кассандане, чтобы иметь там справедливость. А теперь, можешь ли поверить, – этот негодяй Арфарра говорит, что я взял от этого человека взятку и нарочно затеял смуту в Кассандане, чтобы посадить туда наместником человека, давшего взятку! Арфарра – пес, который не знает, что такое дружба, и называет подарок – взяткой!

Чареника облизнулся. Янни сидела на коленях Киссура и все так же перебирала его длинные волосы. Утреннее солнце пробивалось сквозь шторы, плясало в золотом шитье и в росписях карнизов. Киссур поглядел на свою вторую жену и увидел, что она совсем наклонила головку. Киссур вдруг вскочил.

– Клянусь божьим зобом, – заорал он, – это действительно была взятка!

Киссур вылетел из-за стола и затопал по лестнице. Идари – за ним. Чареника бросился к окну: со двора неслись бешеная ругань и ржанье, заверещал попавший под плетку конюх, захрустел под копытами гравий. Чареника пожевал губами и произнес:

– Если бы этот человек был умней, он не взял бы сундучка. А если бы он был глупей, то я бы сделал его государем.

А дочь Чареники, Янни, зарыдала и сказала:

– Он не любит меня! Он любит Идари!

Это замечание, право, нельзя было назвать логичным выводом из происшедшего, но оно несомненно доказывало, что душу бедняжки Янни и душу государыни Касии пекли в разных печках.

Советник Арфарра сидел в своем кабинете за столом. На нем была желтая шапочка, стянутая вокруг головы снурком, и бархатный кафтан-четырехрукавка. На одной стороне кафтана были вышиты лисы, на другой – олени.

– Я, – сказал Киссур с порога, – негодяй и болван! Это действительно взятка.

Арфарра поднял голову. В дверь вслед за Киссуром лезли всклокоченные рожи, с глазами, круглыми от страха за начальство. Арфарра махнул рукой: рожи сгинули.

– Что же, – продолжал Киссур, – эта взятка и прочее, – и вправду стала причиной восстания в Кассандане?

Арфарра дописал какую-то бумагу, посыпал ее песочком, стряхнул песочек в корзинку и улыбнулся:

– Вообще-то, – сказал Арфарра, – когда от наместника требуют заплатить установленные государством подати, это не должно быть поводом для восстания. Но в сложившихся обстоятельствах – да.

Киссур смотрел на него в упор своими наглыми карими глазами.

– Сколько еще взяток я взял?

– Ты лично или…

– И так и так.

Господин Арфарра снял со стола одну из папок и протянул Киссуру. Тот открыл папку и стал читать. Листы в папке были исписаны в стиле «молодых ростков» четким почерком Арфарры, с примерными цифрами и краткими разъяснениями. Киссур читал, пока солнце не перебралось с одной половины дня на другую. Наконец Киссур встрепенулся и сказал:

– Однако! Для кого вы приготовили эту папку?

– Для тебя. Я знал, что ты придешь.

Киссур встал и начал расхаживать по кабинету взад и вперед. Потом он остановился перед Арфаррой и с тоской сказал:

– Этот чиновник из Шукки… Я ведь не глупец, советник! Но он был так щедр, чистосердечен. Шутил: «Зачем мне деньги? Все равно богатство, не употребленное на подарки и пиры, приносит владельцу несчастье!» Это было совсем не как взятка чиновника, а как дар благородного сеньора! Вы не представляете, насколько это было похоже!

– Да, – промолвил Арфарра, – это ужасно похоже.

– Почему же вы не объяснили мне? – спросил Киссур, выпучив глаза на папку. – Вы же ясновидец. Почему не предупредили заранее?

Арфарра засмеялся.

– Киссур, – сказал он, – если объяснить очень умному человеку правила игры в «сто полей», он не начнет играть хорошо, пока сам не сыграет тысячу партий. Вы полагали, что взяток брать не следует, а что дают их так: подходит к вам негодяй с грязными руками, и со ртом, похожим на арбузный ломоть, и говорит: «Вот взятка! Возьми!» Это, конечно, тоже бывает.

Арфарра помолчал и продолжил.

– Вот это-то я и имел в виду, Киссур, когда говорил, что опасно, если первым человеком в государстве становится выскочка, варвар или повстанец. Он может быть весьма умен: но люди вокруг тоже умны, и вдобавок опытны.