Гарри Поттер и Методы Рационального Мышления - Less Wrong

— Понимаете, это непросто объяснить, — сконфуженно сообщил им Гарри. — Суммируя всё сказанное мною, ваши убеждения конфликтуют со взглядами учёных, причём в той области, где, как я искренне считаю, учёные разбираются лучше волшебников.

Минерва бы глубоко вздохнула, но, похоже, Дамблдор принял это со всей серьёзностью.

Идея Гарри происходила из банального незнания, ничего более. Если вы превращаете половину металлического шара в стекло, то весь шар меняется. Чтобы изменить часть, надо изменить весь предмет. Вы берёте некоторый объект и заменяете его другим объектом. Что бы могла значить трансфигурация лишь половины шара? Что металлический шар как целое никуда не делся, но половина шара теперь представляет собой другой объект?

— Мистер Поттер, — произнесла профессор МакГонагалл, — то, что вы хотите сделать, не просто невозможно, это нелогично. Если вы меняете часть чего-либо, вы неизбежно меняете целое.

— Действительно, — согласился Дамблдор. — Но ведь Гарри — герой, а герои могут делать даже логически невозможное.

Минерва бы закатила глаза, если б не привыкла к таким высказываниям ещё много лет назад.

— Допустим, это возможно, — сказал директор, — есть ли у вас какие-либо основания полагать, что эта трансфигурация будет отличаться от обычной?

Минерва нахмурилась. Тот факт, что сама идея была попросту невообразимой, представлял определённую трудность, но она постаралась принять это как данное. Трансфигурация, приложенная лишь к половине металлического шара...

— Что-то странное на стыке половинок? — предположила она. — Но тут не должно быть отличий по сравнению с обычной трансфигурацией целого объекта в объект из двух различных частей...

Дамблдор кивнул.

— Я тоже так думаю. Гарри, если твоя теория верна, подразумевается, что ты совершишь в точности такую же трансфигурацию, как и всегда, просто прилагая усилия к части предмета вместо целого? Больше никаких отличий?

— Да, — твёрдо ответил Гарри. — В этом вся суть.

Дамблдор вновь посмотрел на неё.

— Минерва, вы можете предположить, почему подобная трансфигурация может быть опасна?

— Нет, — ответила она, покопавшись в памяти.

— Я тоже, — заметил директор. — Хорошо, поскольку это превращение должно быть во всех отношениях полностью аналогично обычной трансфигурации и мы не можем предположить, почему оно может быть опасным, считаю, что второго уровня осторожности будет достаточно.

Минерва была удивлена, но не стала возражать. Дамблдор значительно превосходил её в опыте трансфигураций, за его плечами были в буквальном смысле тысячи экспериментов, и он никогда не принимал недостаточных мер предосторожности. Он даже использовал трансфигурацию в бою и всё ещё был жив. Если директор считает, что второго уровня достаточно, значит достаточно.

В любом случае у Гарри ничего не получится.

Оба профессора занялись подготовкой защитных заклинаний и следящих плетений, наиболее важное из которых определяло утечку трансфигурированного материала в воздух. Гарри будет окружён отдельной силовой оболочкой со своим собственным запасом воздуха, и лишь палочке будет позволено её покинуть. Находясь внутри Хогвартса, они не могли автоматически аппарировать прочь материал в случае спонтанного возгорания, но могли почти так же быстро выбросить его из башни, именно поэтому все окна были открыты. Гарри, в свою очередь, при первых же признаках неприятностей должен будет вылететь в соседнее окно.

Мальчик с опаской наблюдал за их действиями.

— Не беспокойтесь, мистер Поттер, — заметила профессор МакГонагалл в середине инструктажа, — почти наверняка всё это не понадобится. Если бы мы ожидали, что что-то пойдёт не так, вам бы не разрешили попробовать. Всё это — просто обычные предосторожности для любой экспериментальной трансфигурации.

Гарри сглотнул и кивнул.

Несколько минут спустя, уже будучи пристёгнут ремнями к креслу-катапульте, он направил палочку на металлический шар — такого размера, что его полная трансфигурация заняла бы не менее тридцати минут, судя по текущим оценкам Гарри на уроках.

А ещё несколько минут спустя Минерва прислонилась к стене, чтобы не упасть.

На шаре, в том месте, где была прижата палочка Гарри, виднелся небольшой участок стекла.

Гарри не произнёс «Я ведь вам говорил!», но самодовольное выражение на его вспотевшем лице было вполне красноречивым.

Дамблдор начал исследовать шар с помощью аналитических заклинаний. Он выглядел всё более и более заинтригованным и, казалось, помолодел лет на тридцать.

— Поразительно, — сказал Дамблдор, — всё в точности как утверждал Гарри. Он просто трансфигурировал часть предмета, не трансфигурируя целое. Гарри, так ты говоришь, это просто мысленное ограничение?

— Да, — кивнул Гарри, — но довольно глубокое. Просто знать, что оно есть, недостаточно. Мне пришлось подавить ту часть своего разума, которая вносила искажения, и думать о реальности, открытой учёными, которая лежит в основе реальности обыденной.

— Воистину поразительно, — произнёс Дамблдор. — Полагаю, любому другому волшебнику понадобятся месяцы учёбы, чтобы достичь подобного результата, если удастся вообще, не так ли? Могу я попросить тебя частично трансфигурировать ещё несколько предметов?

— Полагаю, да и да, конечно, — ответил Гарри.

Ещё через полчаса Минерва по-прежнему чувствовала себя сбитой с толку, но значительно более уверенной в безопасности происходящего.

Если забыть про логическую невозможность, частичная трансфигурация ничем не отличалась от обычной.

— Думаю, на сегодня достаточно, директор, — наконец сказала она. — Подозреваю, частичная трансфигурация требует больше усилий по сравнению с обычной.

— C практикой разница становится менее существенной, — прошептал бледный измождённый мальчик, — но в целом, да, это вы верно заметили.

Ещё минута ушла на вытаскивание Гарри из защитных барьеров. Затем Минерва усадила его на гораздо более удобный стул, а Дамблдор вручил бокал газировки с мороженым.

— Мои поздравления, мистер Поттер! — искренне сказала профессор МакГонагалл. Она готова была спорить на что угодно, что ничего не получится.

— И в самом деле, поздравляю, — согласился Дамблдор. — Даже я первое оригинальное открытие в трансфигурации совершил только в четырнадцать лет. Со времён Доротеи Сенъяк ни один гений не расцветал так рано.

— Спасибо, — смущённо ответил Гарри.

— Однако, — задумчиво продолжил Дамблдор, — думаю, будет весьма разумно держать это счастливое событие в тайне, по крайней мере сейчас. Гарри, ты обсуждал с кем-нибудь свою идею, прежде чем рассказать профессору МакГонагалл?

Повисла тишина.

— Э-э-э, мне бы не хотелось никого отдавать в руки инквизиции, но я действительно рассказал одному ученику...

Слово сорвалось с губ МакГонагалл как взрыв:

— Что?! Вы обсуждали совершенно новый вид трансфигурации с учеником прежде, чем проконсультироваться с признанным авторитетом? Вы понимаете, насколько это безответственно?

— Извините, я не подумал, — прошептал Гарри.

Мальчик выглядел соответствующе испуганным, и Минерва немного расслабилась. По крайней мере он осознал, насколько был глуп.

— Ты должен взять с мисс Грейнджер клятву держать это в тайне, — серьёзно заявил Дамблдор, — и сам не говори никому, без серьёзной на то причины, а если расскажешь, то они тоже должны поклясться держать это в тайне.

— А... почему? — спросил Гарри.

Минерва задала себе тот же вопрос. Она в который раз не поспевала за мыслями директора.       

— Ты способен делать то, чего никто от тебя не ждёт, — объяснил Дамблдор. — Что-то совершенно невообразимое. Возможно, это станет твоим решающим преимуществом, Гарри, и мы должны сохранить его в тайне. Пожалуйста, поверь мне.

Профессор МакГонагалл кивнула, её решительное лицо не выдавало внутреннего смущения.

— Пожалуйста, так и сделайте, мистер Поттер.

— Хорошо, — медленно проговорил Гарри.

— Как только мы закончим изучение твоих образцов, — добавил Дамблдор, — ты волен продолжить практиковаться с частичной трансфигурацией, но только из стекла в железо и из железа в стекло, с мисс Грейнджер в качестве наблюдателя. И немедленно обратитесь к профессору, если кто-то из вас заподозрит какие-либо симптомы трансфигурационной болезни.

На выходе из мастерской, уже поворачивая дверную ручку, Гарри обернулся и сказал:

— Пока мы не разошлись, хочу спросить, не замечали ли вы что-нибудь необычное в профессоре Снейпе?

— Необычное? — удивился директор.

Минерве удалось скрыть кривую улыбку. Конечно же, мальчик испытывал тревогу по поводу «злого профессора зельеварения», он ведь не мог знать, почему Северусу можно доверять. Было бы, мягко говоря, неловко объяснять Гарри, что Снейп всё ещё влюблён в его мать.