Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

Брикс выхватил у него отчет, стал яростно листать страницы.

— Забудьте свою Лунд. На полу прачечной были следы крови.

— Да. Рыбья и очень старая. — Майер качнулся на стуле. — Рыбоубийство преследуется по закону? Что-то я не припомню…

Телефон Брикса ожил. Он послушал, коротко ответил:

— Нет, это исходило не от меня. Я разберусь. — Он уставился на Майера. — Это Лунд объявила машину Филлипа Брессау в розыск?

— Вы имеете в виду белую машину, о местонахождении которой он отказывается говорить? Ту белую машину, которую он прячет от нас? Да. Лунд объявила ее в розыск. Возможно, это Брессау сбил Кристенсена.

— Жена и дети Брессау задержаны патрулем и находятся в полицейском участке в Соро. На машине ни царапины!

— Этого не может быть. Белая машина со стоянки мэрии. Я не верю этому, Брикс. Машина, которая убила Олава Кристенсена, выехала оттуда. — Майер был в растерянности. И в ярости. — Каждый раз, когда дело касается ратуши, эти паразиты идут на что угодно, лишь бы не сказать правды. Почему вас это не беспокоит? С кем вы сейчас говорили?

— Иногда вы меня сильно разочаровываете. Где Лунд?

Майер выдернул из кучи бумаг на столе список белых «универсалов» со стоянки при мэрии, пробежал по нему глазами. В суматохе у него так и не дошли руки прочитать его полностью. До этого момента.

— О, черт, — выдохнул он и схватился за телефон.

На звонок Майера Лунд не ответила. Она выследила Йенса Холька возле недостроенного здания в Вальбю и теперь расспрашивала его о поездке в Латвию.

— Вы видели там Филлипа Брессау?

— Только в самолете по пути туда и потом обратно. Он не слишком разговорчив. Когда мы прилетели, Бремер и Брессау отправились на свои встречи в Ригу. А мы остались в Салдусе.

Хольк выглядел усталым, он был небрит и даже, как показалось Лунд, не совсем трезв.

— Вы не помните, Брессау звонил кому-нибудь при вас?

— Нет, не помню. Извините, мне нужно идти.

— У вас не сохранилась программа поездки? Может, где-то записаны названия гостиниц? Вы бы нам очень помогли.

Он посмотрел на часы.

— Ладно, я поищу, — сказал он. — Подождите меня здесь.

Он вернулся в здание. В окнах второго этажа зажегся свет.

Лунд дошла до подземной парковки под домом, спустилась вниз по въездному пандусу. Судя по всему, раньше в этом здании размещались склады. Подземный этаж казался огромным.

Она вытащила фонарик и посветила им в темноту перед собой. Не увидев ничего интересного, сделала еще несколько шагов.

В дальнем от входа углу стояло нечто большое, укрытое черным брезентом. Лунд посмотрела на мобильник — сигнала не было. Она приблизилась к брезенту, приподняла край, потянула за него, разглядывая то, что ей открывалось.

Белый «универсал». Лобовое стекло разбито и заляпано кровью. Капот всмятку и тоже в крови. Боковое зеркало со стороны водителя повисло на проводе.

Достаточно.

Она выключила фонарик, быстро вышла в холодную промозглую ночь, направилась к полицейскому автомобилю без опознавательных знаков.

Странно, ключей в замке зажигания не было. Она пошарила на торпеде, на полу, ощупала сиденья. Заглянула в бардачок, достала из-под упаковок «Никотинеля» и носовых платков свой «глок».

Опустив руку с пистолетом вниз, она огляделась.

— Хольк? — позвала Лунд. — Хольк!

Майер мчался как сумасшедший под вой сирены и синие вспышки. Он был один. Пришлось ответить на дурацкий звонок Брикса.

— Лунд звонила вам? — спросил Майер вместо приветствия.

— Не смейте уходить, не закончив со мной разговор! — разразился руганью Брикс. — Немедленно возвращайтесь!

— Я еду к дому Холька. У него была связь с Нанной. Ключ от квартиры ему передавал Олав.

— У нас есть документ, подтверждающий, что Кристенсену платил Хартманн.

— Да проснитесь же вы! Хольк мог подделать любой документ. Он с самого начала подставлял Хартманна. У Холька белый «универсал», который никто не видел с того дня, как погиб Олав.

— Это ничего не доказывает.

— Я дал Лунд адрес Холька! Она сейчас там одна. Отправьте туда патруль.

— А как же Хартманн?

— При чем тут Хартманн! Нам нужно вытаскивать Лунд! Вы не знаете ее. Она куда угодно пойдет.

Долгая пауза. Майер бросил машину вправо, объезжая неповоротливый фургон, вдавил сигнал, вынуждая встречные автомобили съехать на обочину.

— Я пошлю одну машину, — сказал Брикс. — Держите меня в курсе.

Леннарт Брикс снова вызвал Хартманна в комнату для допросов, велел ему сесть.

— С вами связывалась мой адвокат?

— Я хочу спросить вас о Йенсе Хольке.

— Да что же это такое. Я рассказал вам все, что знаю. Сейчас идет важное голосование в городском совете, и…

— Хольк мог подменить вашу документацию?

— О чем вы говорите, черт возьми? Какую документацию?

— Такую, которая показывает, что выплаты Олаву Кристенсену назначены вами.

— Так теперь вы думаете, что это сделал Йенс?

— Отвечайте на вопрос.

— Да, такое возможно. Но я глава департамента, бухгалтерией не занимаюсь.

Посмотрев в свои записи, Брикс спросил:

— Вы не замечали странностей в его поведении?

— Что это за вопрос?

Брикса отвлек телефонный звонок.

— Ее нет по тому адресу, который я вам дал, — сказал Майер. — Этот дом выставлен на продажу.

— Возможно, она в мэрии.

— Нет. Я звонил. Нужно объявить розыск.

— Это же не первый раз, когда Лунд пропадает.

— Вы слышите меня, Брикс? Она одна, а я голову даю на отсечение, что Хольк — тот, кого мы ищем.

— Вы и раньше были уверены.

— Вы поможете или нет?

Брикс отнял мобильный телефон от уха, посмотрел на Хартманна:

— Где в настоящее время проживает Йенс Хольк?

— Что происходит?

— Мы не можем его найти. У вас есть какие-либо сведения о том, где он может быть?

— Нет. Знаю только, что несколько месяцев назад он развелся. Кажется, он жил у родственников.

— Что за родственники?

— Понятия не имею. Да что происходит?

Брикс сказал в телефон:

— Хартманн говорит, что Хольк живет у родственников. Где именно — неизвестно.

Он закончил звонок. Хартманн посмотрел на часы на стене: было двадцать минут восьмого.

— Если вы считаете, что это Хольк, то почему не отпустите меня?

Направляясь к двери, Брикс махнул охране:

— Отведите его обратно.

— Я прошу вас! Скоро начнется заседание! — Он сопротивлялся охраннику, который пытался ухватить его за плечи. — Вы знаете, что я никого не убивал! — крикнул он в спину Бриксу. — Не надейтесь, что я все забуду, когда выберусь отсюда, Брикс.

Высокий коп остановился в дверях.

— Вот что я предлагаю, — сказал Хартманн, наклоняясь к нему через стол. — Вы меня отпускаете немедленно. Я не предпринимаю никаких мер в связи с преследованием, необоснованным арестом, незаконным обыском и вторжением в дом. Я мог бы устроить вам ад на земле… Но я обо всем забуду.

Брикс слушал.

— Взамен вы сохраните в тайне все, что я вам рассказал. Это личное. Глубоко личное. Никаких утечек прессе, никаких намеков на попытку самоубийства. Вы заявите, что моя невиновность подтвердилась и я освобожден, точка.

Брикс сделал глубокий вдох, приложил к щеке длинный палец.

— Через неделю я могу стать мэром города. Полиции и мэрии лучше быть в хороших отношениях, и я предлагаю начать их налаживать прямо сейчас. — Он протянул руку. — Вы согласны?

— Оставайтесь здесь, — сказал Брикс.

Он вышел и приказал дежурному объявить в розыск Лунд и ее машину.

Холька нигде не было. Лунд снова спустилась в подвал. Держа фонарик в левой руке и пистолет в правой, она медленно двигалась вперед, освещая темные углы.

Здесь стоял запах сырости, пыли и машинного масла. Инструменты на полках вдоль стен, уложенные друг на друга деревянные поддоны, наполовину разобранный двигатель, каркас то ли шкафа, то ли еще какой-то мебели — начатый и недоделанный, из необработанных досок торчат шурупы, рядом молоток и пила.

Никаких признаков Холька.

Она шла мимо мешков с цементом, стопок кафеля и кирпичей. «Глок» в ее руке дрожал. Она никогда не стреляла из него, если не считать тренировок на полигоне. Белый луч фонарика прыгал в такт шагам. Пусто.

Какая глупость, думала она. Нельзя было приезжать сюда одной. Почему она не позвонила Майеру, почему не позвала на помощь?

Почему?

Лунд не знала ответа на этот вопрос. Просто она такая, какая есть.

Женщина, которая исключительно своим трудом добилась ранга старшего комиссара в отделе убийств и держалась на этой работе благодаря результатам, а не интригам или каким-нибудь идеям равенства полов, которые в душе презирала.

Она была хорошим полицейским. И хорошей матерью. Из тех, кому не все равно.