Терновый венец Екатерины Медичи - Неля Гульчук

Она считала Антуана де Бурбона слабым, колеблющимся человеком, хотя именно он был главой дома Бурбонов, основным претендентом на трон после детей Валуа.

В силу древнего монархического права принцы королевской крови не должны признавать власть иностранцев, коими являлись лотарингцы. На стороне клана Гизов были их дела и несметные богатства, на стороне Бурбонов – традиции. Екатерина не сомневалась, что долгое отсутствие Антуана де Бурбона при дворе подстроено Гизами, а муж Жанны д’Альбре даже не желает, а может быть, и боится решиться на такой ответственный шаг, как приехать ко двору. Она сомневалась в наличии у этого человека государственного склада ума. Как же подставить и погубить Гизов? Что если сделать на этот раз ставку на принца Конде, раз он метит в лидеры протестантов? Он, храбрый и тщеславный, ограничен в средствах и наверняка будет стремиться взять реванш за несправедливость своего жребия, искать возможность оказаться на равных с Гизами, которым фортуна предоставила первенство в ущерб ему. Если бы только не чрезмерная влюбчивость принца Конде, любимца женщин. Как бы это пристрастие не погубило его!.. Она вспомнила о чарах своих красавиц из «летучего эскадрона любви»… Настало время использовать их красоту в своих целях, с их помощью атаковать и побеждать самых грозных противников.

– А что адмирал Колиньи? – после непродолжительного молчания продолжила расспросы осведомителя Екатерина.

– Адмирал не одобряет вооруженной борьбы, но говорит, что, если принцы крови выступят в защиту своих прав для всеобщего блага и парламент присоединится к ним, а подданные сочтут требования законными, он готов поддержать их.

– Значит, мятежных действий надо ожидать от Конде?

– Думаю, что да. Его популярность затмила репутацию слабовольного старшего брата. Храбрости ему не занимать.

– Храбрости да, но не принципиальной позиции, которая необходима вождю. Этими качествами обладает лишь Гаспар де Колиньи, – уточнила Екатерина.

– Все станет ясным в Нанте.

– Собирайся в дорогу! – решительно приказала королева агенту.

Агент вышел.

Королева вновь погрузилась в размышления, принялась распутывать клубок полученной информации.

Вошедший секретарь прервал ее размышления.

– Ваше Величество, адмирал Франции Гаспар де Колиньи желает переговорить с вами. Могу я привести его к вам?

– Проси!

Гаспар де Колиньи!.. Само небо посылало к ней этого мужественного воина, защитника Сен-Кантена и талантливого дипломата, сумевшего путем переговоров оставить за Францией Булонь. Она хорошо помнила, как Гаспар де Колиньи всюду появлялся со своим лучшим другом Франциском де Гизом; теперь лучший друг стал злейшим врагом. Она не видела его более двух лет. Колиньи был верным католиком, пока не провел два года в плену. Там он увлекся учением Кальвина и, вернувшись из плена во Францию, открыто объявил себя кальвинистом, подав королю от имени реформатов прошение с просьбой дать им несколько церквей для богослужения. Свою жену он убедил присоединиться к нему вместе с детьми.

«Как использовать Колиньи в своих целях? – думала Екатерина в ожидании прихода адмирала. – Он занимает высокий командный пост, под его контролем Нормандия и Пикардия. И главное, адмирал – человек чести и слова, на него можно положиться».

Екатерина встретила адмирала подчеркнуто доброжелательно.

– Какой счастливой случайности обязана я вашим посещением? Вы совсем не наведываетесь к нам и впервые попросили аудиенции после возвращения из плена. Между тем, вы для меня всегда желанный гость, так и знайте.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – с достоинством ответил Колиньи.

– В чем цель вашего прихода? Не могу ли я быть чем-либо вам полезна?

– Мне кажется, что можете. Протестанты с надеждой смотрят на королеву-мать. Они ощущают ваше сочувствие.

Королева улыбнулась, довольная услышанным. Колиньи можно было верить!

– Моя душа, адмирал, содрогается, когда я вижу, как людей за убеждения сжигают на кострах, а убийцы и воры остаются безнаказанными. Мужество идущих на костер за веру заставляет меня о многом задуматься.

Вспомнив о своих страхах, королева печально вздохнула.

– Если в моей власти то, о чем вы собираетесь меня просить, заранее обещаю исполнить вашу просьбу, хотя из сложившейся сейчас ситуации мое обещание, может быть, несколько неосторожное. Что вы хотите со мной обсудить, господин адмирал?

– Мы хотим ходатайствовать об отстранении Гизов, захвативших целиком власть, и попросить о перераспределении должностей. Все наши требования отвечают интересам королевства и Его Величества.

Королева больше часа беседовала с адмиралом. Он вызывал у нее симпатию и доверие своей цельной и честной натурой, что было такой редкостью при дворе, особенно сейчас, когда власть целиком захватили Гизы.

– Разве можно было посылать дю Бура на костер только за то, что он отстаивал идеи Реформации? – воскликнул Колиньи и с еще большим напором продолжал убеждать королеву. – Поймите, наконец, гугеноты тоже могут стать убийцами, если не прекратят убивать их.

– Они уже начали убивать, – холодно напомнила Екатерина.

– Это единичные случаи по сравнению с казнями, которые совершают католики. Мы можем быть мучениками, но не убийцами. Я вижу в Реформации величие и будущее Франции. Наши люди ждут от вас помощи!..

Адмирал заверил королеву в своей лояльности короне.

Слушая этого умного человека, Екатерина ощущала его силу и надежность. Однако, будучи крайне осторожной, она поинтересовалась:

– Какую пользу вы лично извлекли для себя, примкнув к протестантам?

– О пользе здесь не идет речь. Если бы я думал о пользе для себя, я бы продолжал исповедовать религию высшей знати, которую исповедовал с рождения. Власть духовная и светская, Ваше Величество, до сих пор подавляет свободу личности. Но это годится лишь для людей наивных. Против пережитков несправедливости и протестует Реформация.

– В ваших идеях заложены основы мятежа, – задумчиво произнесла королева.

– Мятежа? Ничуть, – спокойно возразил Колиньи. – Мы ищем пути согласия, пути, когда две религии могут спокойно и мирно сосуществовать друг с другом.

– Если бы это было возможно! – воскликнула Екатерина и заплакала, пожаловалась, что она всего лишь слабая женщина, обеспокоенная за судьбу своих малых детей, и взмолилась. – Защитите короля и всех моих детей от Гизов, в руках которых я сейчас нахожусь.

Колиньи принялся утешать королеву:

– Я и пришел к вам, чтобы защитить французский трон от грозящих ему напастей. Полностью согласен с вами, что сейчас источник всех бед – могущественный клан Гизов. Мы видим единственный способ предотвратить ужасную грандиозную войну за веру в немедленном издании указа о веротерпимости.

Екатерина внимательным, изучающим взглядом посмотрела на адмирала и, чтобы лишний раз убедиться в надежности этого человека, спросила:

– Господин адмирал, вы уверены, что обладаете достаточными силами и влиянием для борьбы с Гизами?

Колиньи в задумчивости посмотрел на королеву и убежденно ответил:

– Успехи нашей веры неоспоримы. Ныне за нас значительная часть населения Франции. Ряды реформатов растут с каждым днем.

«Храбрый воин и могучий ум. Как он отличается от Монморанси, своего дядюшки, хитрого, изощренного в интригах вельможи. Я должна заполучить адмирала в союзники», – решила для себя Екатерина, прекрасно понимая, какой гнев обрушится на нее со стороны Гизов. Ей представлялось важным вновь завоевать доверие протестантов, утраченное из-за союза со всемогущим семейством.

Королева дала слово сделать все от нее зависящее, чтобы указ о веротерпимости был издан и утвержден.

На прощание она протянула Колиньи руку и доверительно произнесла.

– Помните, что мы расстались друзьями.

После встречи с адмиралом Екатерина вновь почувствовала себя в опасности. Предчувствия редко обманывали ее.

Едва она вышла из своего кабинета, как встретилась в галерее с Марией Стюарт, которая пристально смотрела на нее. Екатерина знала, что невестка находила особенное удовольствие в том, чтобы шпионить за свекровью: в ней она видела выскочку, интриганку, униженную, но всегда готовую к мести флорентийку.

Лицо одной было сосредоточенным и печальным, а другой дышало молодостью и весельем. Мария Стюарт являлась олицетворением утренней зари, Екатерина – пасмурного дня; две королевы составляли резкий контраст друг другу. Одна содрогалась от предчувствия надвигающейся грозы, другая – наслаждалась лучами яркого солнца.

– Вы, как обычно, чем-то расстроены, мадам? – спросила Мария Стюарт. – Уж не адмирал ли, который только что вышел из ваших покоев, встревожил вас своими просьбами помочь протестантам?

Екатерина еле сдержалась, чтобы не выдать своей неприязни к невестке.