У черты заката. Ступи за ограду - Юрий Слепухин

Хозяин взял с полки толстый номер «Ивнинг пост» и бросил его на стол.

— Полистайте этот журнал, джентльмены, — журнал, который является излюбленным воскресным чтением миллионов американцев. Здесь из полутораста страниц не менее ста заняты рекламами, и по крайней мере половина из них изображает не столько сам рекламируемый продукт, сколько какую-нибудь привлекательную молодую особу в более или менее легкомысленном туалете. Возьмем наугад несколько примеров! Ну, скажем, эти две рекламы — «Спан-Ло Андергарментс» и купальные костюмы «Джентсен» — они, разумеется, и не могут изображать ничего другого… Но, например, этот «линкольн» достаточно хорош сам по себе, однако его сочли нужным сфотографировать с девицей за рулем — опять-таки в купальном костюме, и дверца, естественно, распахнута. А вот моторные яхты «Крис-Крафт», тут вы, разумеется, обратите внимание не столько на самую яхту, сколько на эту очаровательную юную леди, которая в столь живописной позе лежит на палубе. Или, например, это…

Прикрыв ладонью низ страницы, хозяин поднял журнал, показывая слушателям рекламу в ярких красках — выходящую из бассейна девушку, над которой было написано: «Ослепительная красота и легкость».

— Как вы думаете, что здесь рекламируется? Купальные костюмы? Крем для загара? Или грейпфрутовый сок, придающий женской фигуре изящество линий? Ничего подобного, джентльмены, речь идет только об алюминиевой лесенке, за поручни которой держится это прелестное создание…

Он убрал ладонь, открыв надпись: «Алюминиевые изделия АЛКОА — лучшие в мире. Легкость, красота, прочность, высокий коэффициент сопротивления коррозии».

— Я думаю, джентльмены, что трест АЛКОА, снабжающий алюминиевым прокатом нашу авиационную промышленность, может похвастать более интересными вещами, чем лесенки для купальных бассейнов. Однако опубликуй он технические данные лучшей из полученных им новых марок дюраля — этим заинтересуются только специалисты. А из ста нормальных мужчин девяносто девять, перелистывая журнал, невольно задержатся взглядом на такой вот размалеванной девчонке и, следовательно, заметят изображенную под ней фирменную марку «Алюминиум компани оф Америка». В этом и заключена эффективность подобного метода рекламы, каким бы абсурдным ни казался он на первый взгляд.

Хозяин улыбнулся и пожал плечами:

— Разумеется, джентльмены, в то время, когда мы с вами бегали в школу, этот метод многих бы шокировал. Но сегодня он не вызывает ни в ком и тени протеста. Что ж делать, времена и нравы меняются! Я скажу больше — американский читатель был бы сегодня потрясен, если бы такие рекламы и такие изображения исчезли вдруг с журнальных страниц! Это совершенно понятно, мужчина всегда остается мужчиной, и ему всегда приятно посмотреть на изображение привлекательной молодой женщины. Лишите его этой возможности — как он себя почувствует?

Хозяин сделал паузу, обведя взглядом аудиторию, словно ожидая ответа на свой вопрос.

— Да, джентльмены, плохо это или хорошо, но американец к этому привык, это стало для него укоренившейся привычкой, а всякая укоренившаяся привычка превращается в необходимость, в насущную потребность. Я предлагаю трезво исходить из этого факта. Вспомним, что помимо коммерческой рекламы в этом же направлении работают сегодня десятки специальных изданий, демонстрирующих женские прелести в гораздо более широком масштабе, в более откровенной форме и далеко не с такой невинной целью, как содействие торговле. Вспомним такие журналы, как «Скрин-Гайд», «Глэймор», «Фото», «Пэйджент» или, наконец, знаменитый «Эсквайр» — эту отраду подростков и старых холостяков. Итак, поставим точки над i. Являются ли подобные «вольные изображения» предметом широкого потребления и первой необходимости? Безусловно, являются. Можно ли считать, что сегодняшняя степень их распространенности и их откровенности обусловливает возможность того, что в ближайшем будущем они станут еще более откровенными и более распространенными? Безусловно можно, джентльмены. Следовательно, в данных условиях не исключена возможность возникновения на этой основе целой своеобразной отрасли искусства, — отрасли, которую нужно будет упорядочить и монополизировать. Я предлагаю следующее…

Он закурил новую сигарету и отпил содовой.

— Приглашенный нами на это совещание мистер Бюиссонье, — присутствующие оглянулись на безучастно сидевшего у окна Жерара, — является непревзойденным мастером этого жанра. С его помощью, вернее под его общим художественным руководством, мы создадим экип художников, работающих в том же направлении, в каком мистер Бюиссонье так успешно работал в Южной Америке. Но мистер Бюиссонье работал на избранных, его картины стоят не одну тысячу долларов каждая, а мы перенесем искусство в массы. Как вам известно, джентльмены, последние века прошли под знаком демократизации искусства вообще, и мы не можем оставаться в стороне от этого исторического процесса. Вспомните искусство Возрождения — оно не выходило из дворцов. Для кого писали Рафаэль, Леонардо, Микеланджело? А сейчас любой клерк может любоваться их полотнами в музее или за несколько центов приобрести отличную репродукцию. Для кого писал мистер Бюиссонье? И разве не наша священная обязанность — как граждан страны, являющейся сегодня бастионом свободного мира, — демократизировать его искусство, сделать его доступным для всех?

— Ближе к делу, Арчи, — зевнул сноб, — вы не на трибуне Мэдисон-сквера, какого дьявола заниматься демагогией…

— Короче говоря, я предлагаю организовать — для начала — массовое издание работ мистера Бюиссонье и тех художников, которые будут работать под его руководством. Издавать будем альбомами, высокими тиражами и, следовательно, по вполне доступным ценам. По нашему примеру начнут, несомненно, действовать и другие издательства; ну что ж, придется внимательно следить за ними и по мере надобности ликвидировать их обычными методами честной конкуренции или прибирать к рукам. Ну, как создаются монополии — вы знаете не хуже меня, говорить об этом нечего. Вот моя основная мысль, джентльмены. Если в принципе она получит ваше одобрение, перейдем к обсуждению деталей.

Слушатели молчали. Один из инженеров снял очки и, щурясь, начал протирать их носовым платком.

— Мысль, я бы сказал, перспективная, — осторожно заметил он. — Но, боюсь, в процессе ее реализации мы рискуем войти в конфликт с федеральными властями, что крайне нежелательно. В частности, как насчет цензуры?

— Майк, вы меня сегодня удивляете. Если бы в Штатах действительно существовала цензура, следящая за нравственностью, то половина наших издателей давно уже сидела бы в Синг-Синге.

Сомневающийся надел очки и пристыженно замолчал. Вместо него взял слово похожий на пастора старичок.

— Дорогой Арчибалд, не могу ничего возразить против вашего плана, — заговорил он тихим голосом. — Я восхищен смелостью замысла и тоже нахожу его перспективным. Меня несколько смущает лишь одно — возможная реакция церкви. Как посмотрит на это дело церковь — вот что меня беспокоит.

— Церковь? — переспросил хозяин. — Но какая церковь? В Штатах существует около двухсот пятидесяти разновидностей этой почтенной организации, и все они питают одна к другой столь христианские чувства, что стоит лишь одной из них поднять голос против нашей деятельности, как остальные двести сорок девять съедят ее заживо, обвинив в клевете на американский образ жизни. Скорее всего могут возмутиться католики, но в таком случае на них обрушатся и мормоны, и баптисты, и методисты, и пресвитериане, и адвентисты седьмого дня, и епископальные протестанты, и иудеи… В конце концов, пятнадцать миллионов католиков — это не так много.

— Да и потом, — зевнул сноб, пёреплетая вытянутые ноги, — не будем забывать еще одного обстоятельства… По сути своей, наша деятельность пойдет только на пользу церкви… Чем большее количество заблудших душ свернет на стезю порока благодаря нашим картинкам, тем больше работы будет пастырям — ловить их и возвращать в лоно благодати. Если вдуматься, в этом ведь и заключается raison d’etre[56] всех церквей, не так ли? Они будут нам только благодарны… Мы ведь создадим для них такую же благоприятную конъюнктуру, какой является война для кадровых офицеров. Поверьте, святые отцы достаточно умные люди, чтобы это понять.

Произнеся непривычно длинную тираду, он еще раз зевнул и опять погрузился в летаргию.

Хозяин улыбнулся, как улыбаются взрослые при невинной выходке балованного ребенка, и снова повернулся к старичку.

— Я не думаю, Джэймс, чтобы ваши опасения были обоснованны. Церковь нам не опасна. Я благодарен за лестный отзыв о моем плане, но детали нам предстоит еще обсудить, и я хотел бы воспользоваться остающимся временем, — он оттянул рукав и взглянул на часы, — чтобы разобраться хотя бы в главнейших. Может быть, для начала мы выслушаем мнение мистера Бюиссонье?