Волчье сердце - Оксана Николаевна Сергеева

надо говорить, что ты нас защищала. Ты себя защищала! Ты боялась, что я все вспомню... Боялась и ненавидела меня. За свой страх. За свой грех. А я ведь вспомнил...

Это не в один миг произошло. Накапливалось постепенно и собралось в единое целое в те мрачные дни, когда Вера его оставила. Что-то надломилось в нем, рухнула его броня, и сквозь эту брешь просыпались недостающие детали. То ли слабость это была, то ли смелость, но ему удалось отделить себя взрослого от себя ребенка, того напуганного и травмированного, и посмотреть на все новым взглядом, приняв наконец за правду свои задушенные воспоминания.

— Твой отец был сволочью!

— Ты не лучше. Как ты после этого в глаза нам смотришь? Ты жила с этим ублюдком... живешь... И хотела, чтобы мы жили! А если б я еще тогда все вспомнил? Что бы ты сделала? Во сне меня придушила? Наверное, не раз пожалела, что я остался в живых.

Взволнованное лицо Даниила покрыла смертельная бледность.

Мать, заметив это, попыталась к нему прикоснуться, но он отбросил ее руку.

— Он это заслужил. Знаешь, сколько душ он загубил? — зло выпалила она.

— И ты, конечно, исключительно о тех загубленных душах переживала, когда его убийство планировала, — безжалостно сказал Янис. — О наших детских душах ты не переживала. Что с нами будет, тебе было наплевать.

— Я всегда знала, что потеряю вас...

— И поэтому ты решила потерять нас с самого начала, — тяжело сказал Даня. — Когда к бабушке жить отправила...

— Я не могла с ним... вы не знаете, как мы жили на самом деле...

— Да хватит уже нам эти страшилки рассказывать! — вскочил Даня. — Зачем ты тогда замуж за него вышла?! Зачем детей родила?! — закричал он.

— Нет тебе оправдания! Не ищи его! Ты не только отца убила! Ты нас убила! Ты убила в нас детей! — замолчал, чтобы отдышаться. — Лишила нас детства и радости. Из-за тебя мы пережили весь этот ужас, из-за твоей сволочной бабской натуры. Мы с Янисом были на кладбище. Мы видели, как гроб отца опустили в землю и закопали. Мне не надо знать, как вы жили. Я ни единому слову твоему теперь не верю... Достаточно вспомнить твое лицемерное поведение после его смерти... притворные слезы... и всю нашу жизнь...

— Всегда думал: когда узнаю, кто это сделал, придушу собственными руками, — спокойно сказал Янис. — А теперь... Нет. Этот пусть лежит и медленно подыхает. А ты всю оставшуюся жизнь будешь за ним дерьмо убирать. Вот ваша любовь.

— Да что ты знаешь о любви, — мать недобро усмехнулась, наливаясь расчетливой, ледяной злобой. — Ты такой же, как твой отец! Ты не умеешь любить! Ты можешь только разрушать, топтать и порочить... и покупать, наверное, — рассмеялась. — От таких, как ты, бежать надо сломя голову. И Вера твоя обязательно сбежит, когда у нее откроются глаза! Когда влюбится в кого-нибудь по-настоящему! Ты ничем ее не удержишь!

Жанна Федоровна нанесла ему удар в самое сердце. Даня похолодел и ужаснулся. Его сильный и несокрушимый брат, казалось, вот-вот подломится и рухнет. Мать будто знала, что надо говорить, чтобы сделать Янису больно. Конечно, знала. Ведь некоторое время назад Даня, сам того не подозревая, дал ей в руки это оружие, рассказав о размолвке с Верой. Без злого умысла или осуждения, а с радостью, что Янис и Вера наконец обрели счастье. Мать, извращенно вывернула его слова наизнанку. Бесстыдно и бессовестно.

Нет, она не била Яниса, она расстреливала его. Слова, словно пули, всаживались в его мягкую живую плоть. Она убивала его как врага, как человека, который оказался для нее причиной всего неспокойного и недоброго, что сопровождало ее всю жизнь. Янис рос, взрослел, мужал, все больше напоминая ей мужа, которого она так ненавидела. Он вошел в силу и превзошел отца, обретя огромное влияние. Чем сильнее становился сын, тем больше она боялась его. И тем сильнее она его ненавидела. Да — за свой страх. Да — за свой перед ним грех.

— Думаешь, не знаю, почему ты ее ни разу сюда не привел? Боишься! Боишься, что она поймет, кто ты есть на самом деле!

— Замолчи! — рявкнул на нее Даня, словно очнувшись от паралича. — Как ты смеешь?!

— Знаешь, Вероника... ее страшная смерть — это ваше наказание... — глухо произнес Янис.

— Значит, и тебя такое же ждет, — не осталась она в долгу.

— За это можешь не переживать. Уже прилетело.

— Пошли отсюда, Ян! Идем! Нечего больше с ней разговаривать! Не о чем!

Боль и разочарование в матери переплавились в горячую злость, которые, как топливо, гнали Даниила вперед.

— Сынок! — мать попыталась Даню остановить.

— Не смей меня сыном называть! Вообще забудь, что у тебя есть дети! Нет у меня больше матери!

Даня вытолкал Яниса из гостиной. Они, торопливо одевшись, выскочили на улицу. Даня почти силой затолкал Яниса в свою машину и сел за руль.

— Даже в голову не бери ее слова, — сказал он.

Янис хотел ответить, но неожиданно почувствовал сильную боль в скулах и только сейчас обнаружил, что не может развести стиснутых зубов, и сведенные судорогой мышцы превратились в камень. Всякие попытки лишь усиливали эту боль.

— Ты там сказал... что уже прилетело... Что ты имел в виду? — спросил Даня, резко выворачивая руль.

Янис медленно выдохнул, чувствуя, как боль отпускает.

— Вера... Мы когда-то давно уже встречались с ней. У нас была связь. Она забеременела и родила, но ребенок умер.

Даня бросил на него взгляд, полный сочувствия и понимания.

— Понятно... — и снова уставился на дорогу, переваривая услышанное.

— А ведь она права... мать... Вера всю жизнь так и будет меня ненавидеть...

— Успокойся! Забудь! Верка тебя любит! Я это точно знаю! Мы сейчас поедем ко мне, и ты позвонишь своей жене. Скажешь, что останешься у меня и чтоб не волновалась... забухали мы с тобой.

— Отвези меня домой.

— Нет. Поедем ко мне. Посидим, поговорим... без баб. Мы давно с тобой вот так не собирались. Нам надо...

— Отвези меня домой! — оборвал его Янис.

— Янис...

— Я сказал!

Вера была в душе. Обычно она не запиралась, но сегодня Янис не стал ее тревожить. Он довольно долго ждал ее