Граф Монте-Кристо - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И он продолжал идти к прогалине; к его удивлению, Карлини появился там почти одновременно с ним.
«Жребий! Жребий!» – закричали разбойники, увидев атамана.
И глаза всех этих людей загорелись вожделением, в красноватом отблеске костра они были похожи на демонов.
Требование их было справедливо; поэтому атаман в знак согласия кивнул головой. Записки с именами, в том числе и с именем Карлини, положили в шляпу, и самый младший из шайки вытащил из этой самодельной урны одну из записок.
На этой записке значилось имя Дьяволаччо.
Это был тот самый, который предложил Карлини выпить за здоровье атамана и которому Карлини в ответ на это швырнул стакан в лицо.
Из широкой раны, рассекшей ему лицо от виска до подбородка, струей текла кровь.
Когда прочли его имя, он громко захохотал.
«Атаман, – сказал он, – Карлини сейчас отказался выпить за ваше здоровье; предложите ему выпить за мое; может быть, он скорее снизойдет к вашей просьбе, чем к моей».
Все ожидали какой-нибудь вспышки со стороны Карлини; но, к общему изумлению, он взял одной рукой стакан, другой – флягу и налил себе вина.
«За твое здоровье, Дьяволаччо», – сказал он спокойным голосом.
И он осушил стакан, причем рука его даже не задрожала. Потом, присаживаясь к огню, он сказал:
«Дайте мне мою долю ужина! Я проголодался после долгой ходьбы».
«Да здравствует Карлини!» – закричали разбойники.
«Так и надо! Вот это называется поступать по-товарищески».
И все снова уселись в кружок у костра; Дьяволаччо удалился.
Карлини ел и пил, как будто ничего не произошло.
Разбойники удивленно поглядывали на него, озадаченные его безучастием, как вдруг услышали позади себя тяжелые шаги…
Они обернулись: к костру подходил Дьяволаччо с молодой пленницей на руках.
Голова ее была запрокинута, длинные волосы касались земли.
Чем ближе он подходил к светлому кругу костра, тем заметней становилась бледность девушки и бледность разбойника.
Так зловеще и торжественно было это появление, что все встали, кроме Карлини, который спокойно остался сидеть, продолжая есть и пить как ни в чем не бывало.
Дьяволаччо подходил все ближе среди всеобщего молчания и, наконец, положил Риту к ногам атамана.
Тогда все поняли, почему так бледен разбойник и так бледна девушка: под ее левою грудью торчала рукоять ножа.
Все глаза обратились к Карлини: у него на поясе висели пустые ножны.
«Так, – сказал атаман, – теперь я понимаю, для чего Карлини отстал».
Дикие натуры умеют ценить мужественный поступок; хотя, быть может, ни один из разбойников не сделал бы того, что сделал Карлини, все его поняли.
Карлини тоже встал с места и подошел к телу, положив руку на рукоять пистолета.
«А теперь, – сказал он, – будет кто-нибудь оспаривать у меня эту женщину?»
«Никто, – отвечал атаман, – она твоя!»
Карлини поднял ее на руки и вынес из освещенного круга, который отбрасывало пламя костра.
Кукуметто, как обычно, расставил часовых, и разбойники, завернувшись в плащи, легли спать около огня.
В полночь часовые подняли тревогу: атаман и разбойники в тот же миг были на ногах.
Это оказался отец Риты, принесший выкуп за дочь.
«Бери, – сказал он атаману, подавая мешок с серебром. – Вот триста пиастров. Отдай мне мою дочь».
Но атаман, не взяв денег, сделал ему знак следовать за собой. Старик повиновался; они пошли за деревья, сквозь ветви которых просвечивал месяц. Наконец Кукуметто остановился, протянул руку и указал старику на две фигуры под деревом.
«Вот, – сказал он, – требуй свою дочь у Карлини, он даст тебе отчет во всем».
И вернулся к товарищам.
Старик замер на месте. Он чувствовал, что какая-то неведомая беда, огромная, непоправимая, нависла над его головой. Наконец он сделал несколько шагов, стараясь различить, что происходит под деревом.
Заслышав шаги, Карлини поднял голову, и глазам старика более отчетливо представились очертания двух людей.
На земле лежала женщина; голова ее покоилась на коленях мужчины, наклонившегося над ней, приподняв голову, он открыл лицо женщины, которое он прижимал к груди.
Старик узнал свою дочь, а Карлини узнал старика.
«Я ждал тебя», – сказал разбойник отцу Риты.
«Негодяй! – воскликнул старик. – Что ты сделал?»
И он с ужасом глядел на Риту, неподвижную, окровавленную, с ножом в груди. Лунный луч падал на нее, озаряя ее тусклым светом.
«Кукуметто обесчестил твою дочь, – сказал Карлини, – я любил ее и потому убил; после него она стала бы игрушкой для всей шайки».
Старик не сказал ни слова, но побледнел, как привидение.
«Если я виноват, – продолжал Карлини, – отомсти за нее».
Он вырвал нож из груди молодой девушки и одной рукой подал его старику, а другой – обнажил свою грудь.
«Ты хорошо сделал, – сказал старик глухим голосом, – обними меня, сын мой!»
Карлини, рыдая, упал в объятия отца своей возлюбленной. То были первые слезы в жизни этого запятнанного кровью человека.
«А теперь, – сказал старик, – помоги мне похоронить мою дочь».
Карлини принес два заступа, и отец вместе с возлюбленным принялись рыть могилу под густыми ветвями столетнего дуба.
Когда могила была вырыта, отец первый поцеловал убитую, после него – возлюбленный; потом один взял ее за ноги, другой за плечи и опустили в могилу.
Оба встали на колени по краям могилы и прочитали молитвы по усопшей.
Потом они опять взялись за заступы и засыпали могилу.
Старик протянул Карлини руку.
«Благодарю тебя, сын мой, – сказал он, – теперь оставь меня одного».
«Но как же так…» – сказал тот.
«Оставь меня, я так хочу».
Карлини повиновался, подошел к товарищам, завернулся в плащ и скоро заснул, по-видимому, так же крепко, как они.
Еще накануне было решено переменить стоянку. За час до рассвета Кукуметто поднял свою шайку и приказал отправляться в путь.
Но Карлини не хотел уйти из леса, не узнав, что сталось с отцом Риты.
Он пошел к тому месту, где расстался с ним.
Старик висел на ветви дуба, осенявшего могилу его дочери.
Над телом отца и над могилой дочери Карлини поклялся отомстить за обоих.
Но он не успел сдержать своей клятвы; два дня спустя он был убит в стычке с римскими карабинерами.
Все удивлялись, что, хотя он стоял лицом к неприятелю, пуля попала ему в спину.
Но когда один из разбойников припомнил, что Кукуметто был в десяти шагах позади Карлини в ту минуту, когда тот упал, – удивляться перестали.
В то утро, когда шайка покидала Фрозинонский лес, Кукуметто в темноте последовал за Карлини, слышал его клятву и, как человек осмотрительный, опередил его.
Об этом страшном атамане рассказывали еще много других не менее удивительных историй.
