Все приключения мушкетеров - Александр Дюма

Когда д’Артаньян и Атос оделись и были готовы идти со двора, Атос сделал Гримо знак, как будто прицеливается; Гримо тотчас же взял ружье и приготовился идти за своим господином.

Они дошли без приключений до улицы Могильщиков. Бонасьё стоял у ворот и насмешливо взглянул на д’Артаньяна.

– А! Любезный постоялец! – сказал он. – Поспешите, вас ожидает хорошенькая девушка, а женщины, как вам известно, не любят, чтобы их заставляли ждать!

– Это Кетти! – сказал д’Артаньян и бросился в коридор. Действительно, она стояла на площадке, ведущей в комнату, прижавшись к двери, и дрожала всем телом. Увидя д’Артаньяна, она сказала:

– Вы обещали мне ваше покровительство; вы обещали спасти меня от ее гнева. Вспомните, что вы меня погубили!

– О! Не беспокойся, Кетти, – сказал д’Артаньян. – Но скажи, что случилось после моего ухода?

– О, ничего не знаю! – сказала Кетти. – На крик ее сбежались лакеи, она с ума сходила от гнева и призывала на вашу голову все возможные проклятия. Тогда я подумала, что она может вспомнить, что вы прошли к ней через мою комнату и подумать, что я была вашей сообщницей. Я взяла деньги, сколько у меня было, лучшие свои платья и убежала.

– Бедное дитя! Но что же я буду с тобой делать? Я уезжаю послезавтра.

– Все что хотите; увезите меня из Парижа, из Франции.

– Но не могу же я взять тебя с собою на осаду Ла-Рошели, – сказал д’Артаньян.

– Нет, но вы можете поместить меня в провинцию к какой-нибудь знакомой вам даме: например, у вас на родине.

– Ах, милый друг! На моей родине дамы обходятся без горничных. Но подожди, я устрою твое дело. Планше, сходи за Арамисом, пусть он придет сейчас же. Скажи, что нам нужно сообщить ему важное дело.

– Понимаю, – сказал Атос. – Но отчего же не за Портосом? Кажется, что его маркиза…

– Маркиза Портоса одевается с помощью писарей своего мужа, – сказал, смеясь д’Артаньян. – Притом же Кетти не захочет жить на Медвежьей улице, – не правда ли, Кетти?

– Я буду жить, где вам угодно, – сказала Кетти, – лишь бы скрыться, чтобы не знали, где я.

– Теперь, Кетти, так как мы расстаемся, и, стало быть, ты меня больше не ревнуешь…

– Где бы вы ни были, – сказала Кетти, – я всегда буду любить вас.

– Вот где гнездится постоянство, – шептал Атос.

– Будь уверена, – сказал д’Артаньян, – что я тоже всегда буду любить тебя. Но ответь мне на один вопрос. Заметь, что этот вопрос для меня очень важен: не слыхала ли ты чего-нибудь об одной женщине, которую похитили ночью?

– Позвольте… Боже мой, неужели вы любите и эту женщину?

– Нет, один из моих друзей любит ее: вот этот, Атос.

– Я! – сказал Атос таким тоном, как будто наступил на змею.

– Разумеется, ты! – сказал д’Артаньян, сжимая руку Атоса. – Ты знаешь, какое участие мы все принимаем в бедной мадам Бонасьё. Притом же Кетти никому не скажет. Не правда ли, Кетти? – Ты понимаешь, дитя мое, – продолжал д’Артаньян, – она жена этого урода, которого ты видела у ворот, идя сюда.

– О, Боже мой! – сказала Кетти. – Вы напоминаете мне, как я его испугалась. Хоть бы он не узнал меня!

– Как не узнал? Так ты уже видела этого человека?

– Он приходил два раза к миледи.

– Вот что! Когда?

– Пятнадцать или восемнадцать дней тому назад.

– Именно так.

– И вчера вечером он был опять.

– И вчера вечером?

– Да, немного прежде вашего прихода.

– Любезный Атос, мы окружены шпионами! Ты думаешь, что он узнал тебя, Кетти?

– Я опустила вуаль, когда увидела его, но, может быть, было уже поздно.

– Спуститесь вниз, Атос, он к вам меньше недоверчив, нежели ко мне; посмотрите, стоит ли он еще у дверей.

Атос ушел и тотчас возвратился.

– Он ушел, и дом заперт, – сказал он.

– Он пошел донести, что все голуби теперь в голубятне.

– Так улетим же, – сказал Атос; – оставим здесь только Планше, он после все расскажет нам.

– Подожди одну минуту! Ведь мы послали за Арамисом.

– Правда, – сказал Атос, – дождемся Арамиса.

В это самое время Арамис вошел.

Ему рассказали, в чем было дело и представили, как необходимо было, чтобы он в кругу своих знатных знакомых нашел место для Кетти.

Арамис подумал немного и спросил, краснея:

– Действительно ли это будет одолжением для вас, д’Артаньян?

– Я буду вам за это благодарен во всю жизнь мою.

– Мадам де Боа-Траси просила меня приискать хорошую горничную для одной приятельницы ее в провинции и если вы, любезный д’Артаньян, можете ручаться за эту девушку…

– О! – сказала Кетти, – будьте уверены, что я буду совершенно предана той особе, которая дает мне возможность уехать из Парижа.

– Ну, так и прекрасно, – сказал Арамис.

Он сел к столу, написал записку, запечатал ее перстнем и отдал Кетти.

– Теперь, дитя мое, – сказал д’Артаньян, – ты знаешь, что нам здесь не лучше твоего. Так расстанемся же. Мы увидимся, когда обстоятельства поправятся.

– Когда бы мы ни встретились, и где бы то ни было, – сказала Кетти, – я всегда буду любить вас также как теперь.

– Клятва игрока, – сказал Атос, между тем как д’Артаньян провожал Кетти по лестнице.

Минуту спустя трое молодых людей расстались, назначив свидание в четыре часа у Атоса и оставив Планше охранять квартиру.

Арамис пошел домой, а Атос и д’Артаньян хлопотали о залоге сапфира.

Как предвидел гасконец, они без затруднения получили за перстень триста пистолей.

Притом жид сказал, что если они пожелают продать его, то он даст пятьсот пистолей, потому что из него можно сделать великолепные подвески к серьгам.

Атос и д’Артаньян тотчас отправились покупать мушкетерскую обмундировку, и, как знатоки дела, они употребили на это менее трех часов. Притом же Атос был вельможа в полном смысле слова. Когда вещи ему нравились, он платил требуемую цену, не торгуясь. Д’Артаньян делал ему на это замечание, но Атос, улыбаясь, клал руку ему на плечо, и д’Артаньян понимал, что торговаться прилично было ему – бедному гасконскому дворянину, но не такому человеку, который держал себя как князь.

Мушкетер нашел прекрасную андалузскую лошадь шести лет, черную как агат, горячую как огонь, с тонкими и красивыми ногами.

Он осмотрел ее и не нашел пороков. За нее просили тысячу ливров.

Может быть, ее уступили бы и дешевле, но между тем как д’Артаньян спорил с торговцем о цене, Атос отсчитывал уже сто пистолей.

Для Гримо была куплена пикардийская, коренастая и сильная лошадь за триста ливров.

Но когда купили седло и оружие для Гримо, но из полутораста пистолей Атоса не осталось ни одного су. Д’Артаньян предложил другу взять несколько из его доли, с тем, чтобы отдать ему этот долг со временем.