Лунный камень - Уилки Коллинз

— Этим я отчасти могу загладить то, что произошло между нами вечером, — сказал он, подписывая бумагу. — Прошу прощения у вас, мистер Дженнингс, за недоверие к вам. Вы оказали Фрэнклину Блэку неоценимую услугу. Говоря нашим юридическим языком, вы выиграли ваше дело.

Извинение Беттереджа было характерным для него.

— Мистер Дженнингс, — сказал он, — когда вы перечтете «Робинзона Крузо», — что я вам настоятельно советую, — вы увидите, что он никогда не отказывался признавать свои заблуждения. Прошу вас, сэр, считайте, что в настоящем случае я иду по стопам Робинзона Крузо.

С этими словами он, в свою очередь, подписал бумагу. Когда мы встали из-за стола, мистер Брефф отвел меня в сторону.

— Одно слово об алмазе, — сказал он. — По-вашему, Фрэнклин Блэк спрятал Лунный камень в своей комнате. По-моему, Лунный камень находится у банкиров мистера Люкера в Лондоне. Не станем спорить, кто из нас прав. Ограничимся вопросом: кому из нас первому удастся проверить свою теорию на практике?

— Моя проверка сегодня ночью была уже сделана и не удалась, — ответил я.

— А моя проверка, — возразил мистер Брефф, — еще только производится. Вот уже два дня, как я поставил у банка сыщиков для наблюдения за мистером Люкером, и я не отзову их до конца месяца. Я знаю, что мистер Люкер должен выкупить алмаз лично, и рассчитываю на то, что человек, заложивший драгоценность, выкупив его, заставит взять алмаз из банка. В таком случае я мог бы узнать, кто этот человек. И тогда мы раскроем тайну именно с того места, где она стала для нас сегодня непроницаемой. Согласны ли вы с этим?

Я, разумеется, согласился.

— Я возвращаюсь в Лондон с утренним поездом, — продолжал стряпчий. — Может случиться, что я услышу по возвращении о каком-нибудь новом открытии, и чрезвычайно важно, чтобы в этом случае Фрэнклин Блэк был поблизости. Я намерен сказать ему, как только он проснется, что ему надо ехать со мной в Лондон. После всего случившегося могу ли я рассчитывать, что вы пустите в ход ваше влияние поддержать меня в этом?

— Безусловно! — ответил я.

Мистер Брефф пожал мне руку и вышел из комнаты. Беттередж последовал за ним.

Я подошел к софе посмотреть на мистера Блэка. Он не шевельнулся с тех пор, как я его уложил, — он лежал, погруженный в глубокий и спокойный сон.

Пока я смотрел на него, дверь спальни тихо отворилась. На пороге опять показалась мисс Вериндер в своем нарядном летнем платье.

— Окажите мне последнюю услугу, — сказала она шепотом, — позвольте мне посидеть возле него вместе с вами.

Некоторое время я колебался, имея в виду не соблюдение приличий, а ее ночной отдых. Она подошла совсем близко и взяла меня за руку.

— Я не могу спать, я даже не могу сидеть спокойно у себя в комнате, — сказала она. — О мистер Дженнингс! Если бы вы были на моем месте, подумайте только, как вам хотелось бы сидеть возле и смотреть на него! Согласитесь, пожалуйста!

Нужно ли говорить, что я не устоял? Конечно, нет!

Она придвинула стул к дивану. Она глядела на мистера Блэка в безмолвном восторге, пока от избытка счастья на глаза ее не навернулись слезы. Она вытерла их и сказала, что пойдет за работой. Работу она принесла, но не сделала ни одного стежка. Работа лежала у нее на коленях — она же не в силах была отвести от него глаз даже на мгновение, чтобы вдеть нитку в иголку. Я вспомнил свою молодость, вспомнил кроткие глаза, некогда обращенные с любовью на меня. Со стесненным сердцем я обратился за облегчением к своему дневнику и записал в нем то, что тут написано.

Так сидели мы молча вместе: один — погруженный в свой дневник, другая — поглощенная своей любовью.

Час проходил за часом, а он все лежал в глубоком сне. Наступал день и становилось все светлее и светлее, а он не выходил из своего оцепенения.

Часам к шести я почувствовал приближение своих обычных болей. Я вынужден был на время оставить ее наедине с ним, под тем предлогом, что иду наверх взять для него еще подушку в спальне. Припадок мой длился на этот раз недолго. Вскоре я был в состоянии вернуться.

Я застал ее у изголовья. Когда я входил, она как раз коснулась губами его лба. Я покачал головой с самым строгим видом и указал ей на стул. Она взглянула на меня в ответ с ясной улыбкой и пленительным румянцем на лице.

— И вы сделали бы это на моем месте! — сказала она мне шепотом.

Ровно восемь часов. Он первый раз пошевелился.

Мисс Вериндер стоит на коленях возле дивана. Она выбрала такое место, чтобы глаза его, как только он их откроет, упали прямо на ее лицо.

Оставить их одних?

Конечно!

Одиннадцать часов. Дом снова опустел. Они все уладили между собой; они все уехали в Лондон с десятичасовым поездом. Кончен мой короткий сон счастья. Я опять пробуждаюсь к действительности моей печальной и одинокой жизни.

Не решусь записать тут ласковые слова, сказанные мне — особенно мисс Вериндер и мистером Блэком. К тому же это и бесполезно. Слова эти всегда будут вспоминаться мне в минуты одиночества и помогут перенести то, что еще предстоит перенести перед концом. Мистер Блэк обещал писать и сообщить, что произойдет в Лондоне. Мисс Вериндер вернется в Йоркшир осенью (к своей свадьбе, вероятно), и я должен взять отпуск и погостить у них. Боже мой, как отрадно было сердцу, когда глаза ее, полные счастья и признательности, глядели на меня и теплое пожатие ее руки говорило мне: «Это сделали вы!»

ПЯТЫЙ РАССКАЗ,

написанный Фрэнклином Блэком

Добавлю, со своей стороны, несколько слов, чтобы дополнить рассказ, содержащийся в дневнике Эзры Дженнингса.

О себе могу сказать только, что я проснулся утром двадцать шестого, ничего не подозревая о том, что я говорил или делал под влиянием опиума, с минуты, когда началось его действие, и до того времени, когда раскрыл глаза на диване в гостиной Рэчел.

О том, что случилось, когда я проснулся, не считаю себя вправе давать подробный отчет. Скажу только, что Рэчел и я поняли друг друга, прежде чем хотя бы слово объяснения было сказано с той или другой стороны.

Но я готов прибавить, что миссис Мерридью, наверное, застала бы нас, если бы не присутствие духа Рэчел. Она услышала шелест платья почтенной дамы в коридоре и тотчас выбежала ей навстречу. Я слышал, как миссис Мерридью сказала: «Что случилось?» — и ответ Рэчел: «Сейчас будет взрыв!» Миссис Мерридью тотчас позволила взять себя за руку и увести в сад, подальше от предстоящего потрясения. Возвращаясь в дом, она встретила меня в передней и объявила, что прямо поражена огромными успехами науки с того времени, как она училась в школе.

— Взрывы, мистер Блэк, несравненно тише, чем они были прежде. Уверяю вас, из сада я почти не слышала взрыва, произведенного мистером Дженнингсом. И сейчас, когда мы вернулись в дом, я не чувствую ни малейшего запаха. Я, право, должна извиниться перед вашим медицинским другом. Справедливость требует сказать, что он устроил это великолепно.

Итак, победив Беттереджа и мистера Бреффа, Эзра Дженнингс покорил и миссис Мерридью.

За завтраком мистер Брефф не скрыл, по какой причине он хочет, чтобы я поехал с ним в Лондон с утренним поездом. Слежка у банка и результат, который может последовать, возбудили в Рэчел такое непреодолимое любопытство, что она тотчас решила, — если миссис Мерридью не будет возражать, — ехать с нами в Лондон, чтобы получить самые свежие сведения о наших действиях.

Миссис Мерридью оказалась сговорчивой и снисходительной после истинно деликатного способа, с каким был проделан взрыв, и Беттереджу сообщили, что мы все четверо возвращаемся назад с утренним поездом. Я ожидал, что он будет просить позволения ехать с нами. Но Рэчел благоразумно доставила верному старому слуге занятие, интересное для него. Ему было поручено докончить меблировку дома, и он был слишком поглощен своей служебной ответственностью, чтобы почувствовать «сыскную лихорадку», как он почувствовал бы ее при других обстоятельствах.

Единственное, о чем жалели мы, уезжая в Лондон, — это необходимость расстаться скорее, чем хотелось бы нам, с Эзрой Дженнингсом. Невозможно было уговорить его ехать с нами. Я мог только обещать ему писать, а Рэчел могла только настаивать, чтобы он погостил у нее, когда она вернется в Йоркшир. Мы твердо надеялись увидеться с ним через несколько месяцев, и все же было что-то глубоко грустное для нас в том, как наш лучший и дорогой друг остался одиноко стоять на платформе, когда поезд тронулся.

Не успели мы приехать в Лондон, как к мистеру Бреффу подошел мальчик в курточке и штанах из поношенного черного сукна, привлекавший внимание необыкновенными глазами. Они были столь выпуклы и так широко раскрыты, что, казалось, им никак не удержаться в своих орбитах. Выслушав мальчика, мистер Брефф попросил дам извинить нас, если мы не проводим их на Портлендскую площадь. Я едва успел пообещать Рэчел вернуться и рассказать все, что случится, как мистер Брефф схватил меня за руку и торопливо потащил в кэб. Пучеглазый мальчик со странными глазами сел на козлы возле извозчика, и кэб покатил по направлению к Ломбардской улице.