Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник) - Эдуард Асадов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аптека счастья (Шутка)
Сегодня – кибернетика повсюду.Вчерашняя фантастика – пустяк!А в будущем какое будет чудо?Конечно, точно утверждать не буду,Но в будущем, наверно, будет так:
Исчезли все болезни человека.А значит, и лекарства ни к чему!А для духовных радостей емуОткрыт особый магазин-аптека.
Какая б ни была у вас потребность,Он в тот же миг откликнуться готов:– Скажите, есть у вас сегодня нежность?– Да, с добавленьем самых теплых слов.
– А мне бы счастья, бьющего ключом!– Какого вам: на месяц? на года?– Нет, мне б хотелось счастья навсегда!– Такого нет. Но через месяц ждем!
– А я для мужа верности прошу!– Мужская верность? Это, право, сложно…Но ничего. Я думаю, возможно.Не огорчайтесь. Я вам подыщу.
А мне бы капель трепета в крови.Я – северянин, человек арктический.– А мне – флакон пылающей любвиИ полфлакона просто платонической!
– Мне против лжи нельзя ли витамин?– Пожалуйста, и вкусен, и активен!– А есть для женщин «Антиговорин»?– Есть. Но пока что малоэффективен…
– А покоритель сердца есть у вас?– Да. Вот магнит. Его в кармашке носят.Любой красавец тут же с первых фразПадет к ногам и женится на васМгновенно. Даже имени не спросит.
– А есть «Антискандальная вакцина»?– Есть в комплексе для мужа и жены:Жене – компресс с горчицей, а мужчинеЗа час до ссоры – два укола в спинуИли один в сидячью часть спины…
– Мне «Томный взгляд» для глаз любого цвета!– Пожалуйста, по капле перед сном.– А мне бы страсти…– Страсти – по рецептам!Страстей и ядов так не выдаем!
– А мне вон в тех коробочках хотя бы,«Признание в любви»! Едва нашла!– Какое вам: со свадьбой иль без свадьбы?– Конечно же, признание со свадьбой.Без свадьбы хватит! Я уже брала!..
– А как, скажите, роды облегчить?– Вот порошки. И роды будут гладки.А вместо вас у мужа будут схватки.Вы будете рожать, а он – вопить.
Пусть шутка раздувает паруса!Но в жизни нынче всюду чудеса!Как знать, а вдруг еще при нашем векеОткроются такие вот аптеки?!
1967 г.Тамариск
В горах, где вьюга как кнутом сечетА летом зной вершины раскаляет,И где ничто издревле не живет,Одна колючка горная растетИ та – к июлю насмерть выгорает.
И лишь один средь холода и знояИдет на бой и сумасшедший рискНе знающий уюта и покоя,Отчаянно-упрямый тамариск!
О, сколько надо силы и отваги,Чтоб здесь – на обжигающем ветру,Практически почти без капли влаги,Стоять вот так и в стужу и в жару!
Стоять, вцепясь в глухой гранит корнями,С гортанными орлами наравне,И дерзко темно-синими глазами,Смеяться звездам, солнцу и луне!
Стоять, чтобы дышать – не надышаться,Солоноватой яростью ветровИ с гордым наслажденьем любоватьсяШаманской пляской вздыбленных штормов!
И диких пчел по-братски год за годомКак смельчаков приветствовать в тиши,Чтоб отдавать нектар своей душиДля жарких капель солнечного меда!
Всего ж важней на крутизне скалистойЕму вот так отчаянно стоять,Чтобы простор страны прозрачно-чистый,Как свет свободы радостно-лучистый,Всем существом упрямым ощущать!
Жить, ни о чем уже не сожалея,В жару и стынь для счастья и борьбы!Наверно, нету на земле труднееИ, вместе с тем, прекраснее судьбы!
18 июля 1986 г.Голицыно-КрасновидовоСердца моих друзей
Виктору Чибисову,
Александру Горячевскому,
Борису Сергееву,
Юрию Коровенко
Пришли друзья. Опять друзья пришли!Ну как же это славно получается:Вот в жизни что-то горькое случается,И вдруг – они! Ну как из-под земли!
Четыре честно-искренние взора,Четыре сердца, полные огня.Четыре благородных мушкетера,Четыре веры в дружбу и в меня!
Меня обидел горько человек,В которого я верил бесконечно.Но там, где дружба вспыхнула сердечно,Любые беды – это не навек!
И вот стоят четыре генерала,Готовые и в воду, и в огонь!Попробуй, подлость, подкрадись и тронь,И гнев в четыре вскинется кинжала.
Их жизнь суровей всякой строгой повести.Любая низость – прячься и беги!Перед тобой четыре друга совестиИ всякой лжи четырежды враги!
Пусть сыплет зло без счета горсти соли,Но если рядом четверо друзейИ если вместе тут четыре воли,То, значит, сердце вчетверо сильней!
И не свалюсь я под любою ношею,Когда на всех и радость, и беда.Спасибо вам за все, мои хорошие!И дай же бог вам счастья навсегда!
7 апреля 1997 г.ПеределкиноРодине (Лирический монолог)
Как жаль мне, что гордые наши слова«Держава», «Родина» и «Отчизна»Порою затерты, звенят едваВ простом словаре повседневной жизни.
Я этой болтливостью не грешил.Шагая по жизни путем солдата,Я просто с рожденья тебя любилЗастенчиво, тихо и очень свято.
Какой ты была для меня всегда?Наверное, в разное время разной.Да, именно разною, как когда,Но вечно моей и всегда прекрасной!
В каких-нибудь пять босоногих летМир – это улочка, мяч футбольный,Сабля, да синий змей треугольный,Да голубь, вспарывающий рассвет.
И если б тогда у меня примерноСпросили: какой представляю яРодину? Я бы сказал, наверно:– Она такая, как мама моя!
А после я видел тебя иною,В свисте метельных уральских дней,Тоненькой, строгой, с большой косою –Первой учительницей моей.
Жизнь открывалась почти как в сказке,Где с каждой минутой иная ширь,Когда я шел за твоей указкойВсе выше и дальше в громадный мир!
Случись, рассержу я тебя порою –Ты, пожурив, улыбнешься вдругИ скажешь, мой чуб потрепав рукою:– Ну ладно. Давай выправляйся, друг!
А помнишь встречу в краю таежном,Когда, заблудившись, почти без сил,Я сел на старый сухой валежникИ обреченно глаза прикрыл?
Сочувственно кедры вокруг шумели,Стрекозы судачили с мошкарой:– Отстал от ребячьей грибной артели…Жалко… Совсем еще молодой!
И тут, будто с суриковской картины,Светясь от собственной красоты,Шагнула ты, чуть отведя кусты,С корзинкою, алою от малины.
Взглянула и все уже поняла:– Ты городской?.. Ну дак что ж, бывает…У нас и свои-то, глядишь, плутают.Пойдем-ка! – И руку мне подала.
И, сев на разъезде в гремящий поезд,Хмельной от хлеба и молока,Я долго видел издалекаТебя, стоящей в заре по пояс…
Кто ты, пришедшая мне помочь?Мне и теперь разобраться сложно:Была ты и впрямь лесникова дочьИли «хозяйка» лесов таежных?
А впрочем, в каком бы я ни был краюИ как бы ни жил и сейчас, и прежде,Я всюду, я сразу тебя узнаю –Голос твой, руки, улыбку твою,В какой ни явилась бы ты одежде!
Помню тебя и совсем иной.В дымное время, в лихие грозы,Когда завыли над головойЧужие черные бомбовозы!
О, как же был горестен и суровТвой образ, высоким гневом объятый,Когда ты смотрела на нас с плакатовС винтовкой и флагом в дыму боев!
И, встав против самого злого зла,Я шел, ощущая двойную силу:Отвагу, которую ты дала,И веру, которую ты вселила.
А помнишь, как встретились мы с тобой,Солдатской матерью, чуть усталой,Холодным вечером подо Мгой,Где в поле солому ты скирдовала.
Смуглая, в желтой сухой пыли,Ты, распрямившись, на миг застыла,Затем поклонилась до самой землиИ тихо наш поезд перекрестила…
О, сколько же, сколько ты мне потомВстречалась в селах и городищах –Вдовой, угощавшей ржаным ломтем,Крестьянкой, застывшей над пепелищем…
Я голос твой слышал средь всех тревог,В затишье и в самом разгаре боя.И что бы я вынес? И что бы смог?Когда бы не ты за моей спиною!
А в час, когда, вскинут столбом огня,Упал я на грани весны и лета,Ты сразу пришла. Ты нашла меня.Даже в бреду я почуял это…
И тут, у гибели на краю,Ты тихо шинелью меня укрылаИ на колени к себе положилаГолову раненую мою.
Давно это было или вчера?Как звали тебя: Антонида? Алла?Имени нету. Оно пропало.Помню лишь – плакала медсестра.Сидела, плакала и бинтовала…
Но слезы не слабость. Когда грозаЛетит над землей в орудийном гуле.Отчизна, любая твоя слезаВрагу отольется штыком и пулей!
Но вот свершилось! Пропели горны!И вновь сверкнула голубизна,И улыбнулась ты в мир просторный,А возле ног твоих птицей чернойЛежала замершая война!
Так и стояла ты: в гуле маршей,В цветах после бед и дорог крутых,Под взглядом всех наций рукоплескавших –Мать двадцати миллионов павшихВ объятьях двухсот миллионов живых!
Мчатся года, как стремнина быстрая…Родина! Трепетный гром соловья!Росистая, солнечная, смолистая,От вьюг и берез белоснежно чистая,Счастье мое и любовь моя!
Ступив мальчуганом на твой порог,Я верил, искал, наступал, сражался.Прости, если сделал не все, что мог,Прости, если в чем-нибудь ошибался!
Возможно, что, вечно душой горяИ никогда не живя бесстрастно,Кого-то когда-то обидел зря, –А где-то кого-то простил напрасно.
Но пред тобой никогда, нигде, –И это, поверь, не пустая фраза! –Ни в споре, ни в радости, ни в бедеНе погрешил, не схитрил ни разу!
Пусть редко стихи о тебе пишуИ не трублю о тебе в газете –Я каждым дыханьем тебе служуИ каждой строкою тебе служу,Иначе зачем бы и жил на свете!
И если ты спросишь меня сердечно,Взглянув на прожитые года:– Был ты несчастлив? – отвечу: – Да!– Знал ли ты счастье? – скажу: – Конечно!
А коли спросишь меня сурово:– Ответь мне: а беды, что ты сносил,Ради меня пережил бы снова?– Да! – я скажу тебе. – Пережил!
– Да! – я отвечу. – Ведь если взятьРади тебя даже злей напасти,Без тени рисовки могу сказать:Это одно уже будет счастьем!
Когда же ты скажешь мне в третий раз:– Ответь без всякого колебанья:Какую просьбу или желаньеХотел бы ты высказать в смертный час?
И я отвечу: – В грядущей мглеСкажи поколеньям иного века:Пусть никогда человек в человекаНи разу не выстрелит на земле!
Прошу: словно в пору мальчишьих лет,Коснись меня доброй своей рукою.Нет, нет, я не плачу… Ну что ты, нет…Просто я счастлив, что я с тобою…
Еще передай, разговор итожа,Тем, кто потом в эту жизнь придут,Пусть так они тебя берегут,Как я. Даже лучше, чем я, быть может.
Пускай, по-своему жизнь кроя,Верят тебе они непреложно.И вот последняя просьба моя:Пускай они любят тебя, как я,А больше любить уже невозможно!
Если любовь уходит!
