Падающий - Сергей Радин

- Надо было вписать в свидетельство сломанную ногу - тогда мы могли бы позволить себе медовый месяц.

- Слишком долго, - пробормотал я, потягиваясь в гамаке - так, что она свалилась с краю на меня полностью. - Я отвыкну от Микки и Фрика и потом при виде них постоянно буду дёргаться.

- А почему ты будешь дёргаться? - тепло дохнула она губы в губы.

- Оба герои-любовники, блин, и любят садиться на мой стол. А духами от них несёт!.. Я человек спокойный, но эта вонь…

- Да, ты прав, - подтвердила Серена, - ты человек очень спокойный.

Я внимательно посмотрел в её глаза. Издевается? Насмешничает?

- О, замолчал, - обрадовалась она и поцеловала меня, благо тянуться не надо…

… Мама уговаривала нас остаться на ночь. С трудом её удалось убедить, что мы хотим одиночества на двоих. Посокрушавшись по поводу нашего несостоявшегося свадебного путешествия, мама снабдила нас в дорогу пирогами. Сестрёнка и отчим пожелали нам спокойной ночи. Уже в метро мы переглянулись и прыснули, как заговорщики. "Спокойной ночи"? Скорее уж - "доброй охоты"!

Нас ждало Подполье. Серена переехала в мою квартиру и каждый вечер с нетерпением ожидала наступления темноты - и нашего собственного "свадебного путешествия". Оно начиналось с крепкого объятия и последующего за ним шага из окна. Сколько бы мы ни выпрыгивали из моей квартиры, полёт всё ещё вызывал у нас обоих восторг, будь он в сухую погоду или в дождь.

Внизу мы присоединялись к группе зачистки. Групп всегда три - по числу ведущих, видящих в тумане. Дэнил, я и Рон. Лэндон обычно присоединялся к моей группе. Мы до сих пор не знаем, видящий ли он. Сам отмалчивается. В моей же группе Мирон. Эти двое здорово сдружились.

От гарнизона в группах - лишь четыре человека. Рон и ещё трое, тщательно протестированные Дэнилом. Остальные - в подвале профессора Брина Легатты. Дилан, восстановив память, отказался от усадьбы и обустроил новую лабораторию - официально это так называлось. На деле он просто переехал к профессору. Оба, пораскинув мозгами и восстановив знакомства в научной среде, нашли ещё одного учёного, мыслящего нестандартно - психа-генетика, и теперь в тёплой компании изучают последних представителей гарнизона и разрабатывают программу их физической реабилитации.

Кажется, у них это неплохо получается. В последнее время я повадился ходить в подвал профессора из-за Ильма. Всё никак не могу поверить в его выздоровление, когда он встречает меня радостным воплем: "Вадим! Привет!" А, ещё. У Виктора зрачки перестали сокращаться. С кожей Питера проблемы, но, глядя на Виктора и Ильма, он не унывает. Народ расселили по пустовавшим квартирам, которые профессор Легатта купил, чтобы спрятать лестницу в подвал с Дэнилом.

Все три группы в Подполье неофициально. Кроме одного человека - Дэнила. Джейкоб Макривз выхлопотал ему какую-то смутную должность при своём институте - биолога-естествоиспытателя в полевых условиях, выторговав при этом право на изучение башки псевдопаука. Так что два раза в неделю маленькая группа чистюль под нашей охраной старательно, пуская от жадности слюну, отколупывает от псевдопаука детали и перетаскивает добычу наверх.

… Через месяц после нашего приключения я выкупил квартиру по соседству, на своей же лестничной площадке. Ещё через неделю мама дооформила документы на опекунство сестры, и я смог привезти из больницы маму Риенн.

До машины я довёз её в кресле-каталке. Дэнил помог осторожно переместить её в машину, на заднее сиденье, и сел рядом. Дилан дожидался нас в купленной квартире и инструктировал (или экзаменовал?) хорошенькую сиделку, которую сам придирчиво выбрал среди пришедших по объявлению. Поскольку он инструктировал её уже не впервые, а девушка довольно симпатичная, мы с Дэнилом кое-что сообразили, но молчали, чтобы не спугнуть пока ещё робкого в отношениях с женщинами Дилана. Правда и то, что девушка-сиделка, кроме симпатичной внешности, имела, кажется, огромное терпение. А может, тоже положила глаз на молодого профессора, всё ещё выглядевшего "стильно" - с хипповато отросшими волосами, которые не пожелал резать.

- Дилан, ты дома? - спросил я, поглядывая в зеркало, как там мама Риенн.

После небольшой паузы Дилан откликнулся.

"Я в ванной. Обязательно именно сейчас говорить со мной?"

- Ты не один? - дошло до меня.

"Да, она сейчас уйдёт, придёт ближе к вечеру".

- Ладно. Мы сейчас будем.

"Жду".

Мы не хотим демонстрировать посторонним свои способности. Приходится прятаться… Я снова глянул в зеркальце. Маленькая седая женщина чуть привалилась к Дэнилу, против чего он совершенно не возражал. Более того - он уже обнял её и держал за сморщенную ладонь, закрыв глаза. Уже начал. Я попросил Дэнила попробовать - хотя бы попробовать! - очистить организм мамы Риенн от действия лекарств, притупляющих её сознание… Мы ехали по городу молча, и я впустую размышлял, каково это - тридцать с лишним лет провести под гнётом лекарств, не дающих чувствовать себя нормальным человеком.

Из машины в дом я внёс маму Риенн на руках. И был очень благодарен Дилану и Дэнилу, что они без возражений согласились быть рядом со мной сегодня - два человека, понимающих меня с полумысли. Мама Риенн. Какое красивое имя - Риенн… Какая она маленькая и лёгкая на моих руках… Глаза у неё почти оживились: голова к моему плечу, даже вжалась в плечо - медленно, пугливо, но осматривается… Я не знаю, как мы будем общаться. Не знаю пока, как достучаться до её настоящего сознания. Но хочу, чтобы она была рядом. Всегда.

Дилан поджидал нас на лестничной площадке.

- Серена готовит обед у тебя, - сказал он, шире распахивая дверь. - Ты принёс больничную карту матери?

- У Дэнила.

Я прошёл в комнату и бережно опустил маму Риенн в купленное загодя кресло для тяжелобольных. Она откинулась на спинку и чинно сложила руки перед собой, с любопытством рассматривая комнаты, пока ещё скупо обставленные. А потом - нас. Дэнил снова положил ладонь поверх её скрещённых рук, сосредоточенно глядя в ничто. Дилан чуть отошёл, изучая больничную карту. Я сидел напротив, дожидаясь, что скажут спецы по медицине и эзотерике.

- Трое…

Мы вздрогнули. А мама Риенн с любопытством переводила взгляд с одного из нас на другого и со странной лаской повторяла:

- Трое…

- Ребята… - Когда, всё так же улыбаясь нам всем, мама Риенн замолчала, заговорил Дилан. - Ребята… Знаете, что она повторяла в своей послеродовой депрессии?

- Знаю. Теперь знаю, - резанувшим по ушам шёпотом откликнулся Дэнил. - Но ты… скажи это вслух.

- "Их было трое", - сглотнув, сказал Дилан. - "Их было трое"… Она повторяла только эту фразу. Поэтому я приёмный сын. Поэтому, Дэнил, так легко отказались от тебя родители.