Наследник - Денис Старый
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Я приньес вестьи добрые, Вашье Вельичество, - посол выпрямился и приподнял подбородок. – Русская арми одьержать викторью в Голландии и разгромьить маршала Морица.
Лорд Кармайкл чувствовал себя хозяином положения. Он знал, как щедры русские цари на подарки приносящим хорошие вести, ожидал милости и для себя. Может это будут сто тысяч рублей, что, конечно меньше ста тысяч фунтов, но весьма внушительно. Может орден пожалуют. В любом случае его работа, как посла резко упроститься. И кто знает, может случиться, пусть и краткосрочный, но фавор.
- Шельма, - чуть прошептала Елизавета, чтобы слышал только Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.
- Лорд Кармайкл, мы благодарны Вам за эти вести и они действительно радостны для нас, посему пошлю письмо с благодарностью Вашему королю Георгу Второму, пусть по достоинству оценит рвение своего посла при моем дворе, - Елизавета чуть отвернулась, демонстрируя, что аудиенция закончена.
Не была русская императрица глупа, ой, не была. Все прекрасно поняла государыня, всю подоплеку рвения посла и канцлера, и уже сама щелкнула по носу англичанина. Вот пусть просит у своего короля награды за то, что не смог использовать новости, как должно и что не получил преференций.
- Виктория! – мечтательно произнесла императрица, потом, заметила, как пятится следом за удаляющимся английским послом канцлер, с не предвещающей ничего хорошего улыбкой, сказала. – А ты, Алексей Петрович, куда, шельма, собрался? Кому служишь мне, али англичанам? Привел этого посла, а в это время из корпуса спешит, загоняя лошадей, офицер с донесением. Викторию украсть решили англичане твои? Иди и узнай у посла все, что знает о баталии сей!
Как не старался Бестужев реабилитироваться и узнать подробности о сражении, не получилось – сами англичане только что и знали, что русские разгромили вдвое большее войско французов.
*……….. * ……….*
Ораниенбаум, Петергоф.
13-14 сентября 1747 г.
Суворов, изнеможённый, весь в дорожной пыли и с потрескавшимися губами прибыл ко мне в Ораниенбаум 13 сентября 1747 года. Рота, сопровождающая его, выглядела не лучше подполковника. И моя обязанность, как будущего императора была наградить этих людей за добрые вести и за то, что посчитали нужным сообщить именно мне столь славные вести.
- Не могу, Александр Васильевич я перевести тебя в полковники, пусть это и в моих возможностях, но чем могу наградить, так это серебром, - сказал я Суворову и сразу же обратился к присутствующему тут Тимофею Евреинову. – Тимофей, выдай господину подполковнику пять тысяч рублей, а драгунам, что прибыли с ним по три сотни, офицерам по пятьсот рублей.
- Благодарствую, Ваше императорское Высочество, - склонил голову в поклоне Суворов.
- Это то малое, посмотрим, как государыня проявит благодарность, от того и решим дальнейшее. Рассказывай, Александр Васильевич, да угощайся, чем Бог послал, - сказал я и пригласил гостя за стол. А через несколько минут к нам присоединились Екатерина с Аннушкой.
По мой просьбе, Елизавета уже дозволяла привозить дочку в Ораниенбаум. Пусть и всего на пару дней, если мы с Катэ обитали в своем дворце, и не чинила препятствий в общении с Аннушкой, если мы приезжали ко двору, и когда ездили с императрицей в Москву, или еще куда. Вот и сегодня маленькое чудо, которое уже пытается ходить, радовало и меня и Екатерину. Были мысли и вовсе взяться самостоятельно за воспитание своей же дочери, но я видел, что уступки в этом вопросе со стороны тетушки и так весьма значительны. Пусть наиграется, но мои дети в итоге будут рядом со мной, нельзя напролом буром переть, деликатнее нужно, с особым подходом.
- Екатерина Алексеевна, а не прокатиться ли нам всем вместе завтра к государыне поутру, все же и так везти Аннушку нужно? – спросил я Катэ, все же на людях соблюдать этикет в общении, пусть и минимальный, было необходимо.
- Конечно, Петр Федорович, за одно и в редакцию заеду, узнаю, как идет торговля журналом, а то в Ораниенбауме уже у каждого второго вижу книженцию сию, а сколько их по России продали, и не ведаю, - ответила главный редактор журнала «Россия».
- Простите, Ваше…- хотел было что-то спросить Суворов, но вспомнил про мое «не чинясь». – Петр Федорович, Екатерина Алексеевна, а дозволено ли мне будет узнать, что за книженция сия, что многие читают?
- Вы, сударь, героически воюете на поле брани, а я свою войну веду за Просвещение России, с Божией помощью и при подсказке супруга. Это журнал, в коем статьи и научного толка и шутейного, о светском обществе и заграничных державах. Вот и Вас, сударь попросила бы обстоятельно описать героическую битву, что и в «ведомостях» напечатать и после в новом номере журнала, - Екатерина обворожительно, как-то, обволакивающе, улыбнулась. Так, она это сделала, что и у меня появляется желание бежать и что-то для нее сделать. Это метафизика какая-то.
На следующий день Александр Васильевич получал свои минуты Славы у императрицы. Елизавета прочитала доклад Румянцева и генерала Ливена, выразила свое сожаление в связи с гибелью на поле боя славного командующего Василия Аникитича Репнина, а после объявила о большом приеме.
Награды также последовали. Пусть взлета в чинах и не случилось, но Суворов стал-таки полковником, а генерал-поручик Румянцев остался таковым, но был жалован имением под Ярославлем в четыреста душ. Суворову дали пять тысяч рублей. И это было немало, учитывая, что они одержали, пусть и славную, но одну победу. Да и в России в это время скудновато на ордена. Есть того же Александра Невского, но получить его мог первый-третий в табели о рангах, до чего Суворову еще шагать и шагать. Будет так и дальше биться, по любому к завершению карьеры будет в побрякушках, как рождественская елка.
Пожаловали и меня, как Президента Военной коллегии, тем более, что в донесениях и от Румянцева и от генерала Ливена есть указания
