Песнь крови - Энтони Райан

– Верховная жрица. Она возглавляет вас?

– Верховная жрица…

Лонак произнес это так, словно пробовал на вкус неведомое блюдо.

– Тоже имя, ничем не хуже прочих. Наши обычаи нелегко описать на вашем ублюдочном языке.

– Ты неплохо говоришь на моем ублюдочном языке. Где ты ему научился?

Лонак пожал плечами:

– Во время набегов мы берем пленных, хотя толку от них мало. Мужчины слишком слабы, чтобы работать в копях дольше одного сезона, мрут быстро, а женщины рожают болезненных детей. Но как-то раз мы взяли в плен человека в сером одеянии. Он назвался братом Келлином. Он умел лечить и умел учиться. Со временем он заговорил на нашем языке как на своем родном, и я заставил его выучить меня своему.

– А где он теперь?

– Занемог прошлой зимой. Старый был, мы оставили его в снегу.

Ваэлин начал понимать, отчего лонаков так не любят.

– Так, значит, ваша верховная жрица велела вам меня пропустить?

– Пришло Слово с Горы. Один из мерим-гер явится в наши земли в одиночку, то будет величайший из их воинов, ищущий крови своего брата. Ему не следует причинять вреда.

«Крови своего брата… Похоже, их верховная жрица видит многое».

– А почему?

– Она не объясняет. Слово с Горы не оспаривают.

– А твой сын все же попытался меня убить.

– Мальчишки ищут славы в запретных деяниях. Он мечтал о том, как одолеет тебя и заслужит славу, как острейший меч мерим-гер падет перед его ножом. Чем я так прогневил богов, что они наделили меня таким дураком вместо сына?

Он нахохлился, сплюнул в костер и поднял взгляд на Ваэлина.

– Почему ты его пощадил?

– Не было нужды его убивать. Убийство без нужды противоречит Вере.

– Брат Келлин часто говорил о вашей Вере. Бесконечное вранье. Как может человек веровать, не имея богов, которые накажут его, если он нарушит завет?

– Бог есть ложь. Ложь не может наказывать.

Лонак откусил еще мяса и покачал головой. Он выглядел почти грустным.

– Я слышал голос огненного бога, Нишака, глубоко в темных пещерах под дымящейся горой. В нем не было лжи.

«Огненного бога?» Очевидно, этот человек принял пещерное эхо за голос одного из своих богов.

– И что он тебе сказал?

– Многое. Но все это не для твоих ушей, мерим-гер.

Лонак бросил мясо и мех с водой обратно Ваэлину.

– Искать смерти брата сулит несчастье. Зачем тебе это?

Ваэлин испытывал искушение не отвечать на вопрос и сидеть молча, пока лонак не уйдет. Говорить им, похоже, было больше не о чем, а от общества этого человека Ваэлин уж точно удовольствия не получал, и все же что-то заставило его высказать вслух те чувства, которые так его мучили. «Открыть душу незнакомцу легче».

– Он мне брат не по крови, но по Вере. Мы принадлежим к одному ордену, и он совершил тяжкое преступление.

– И ты его убьешь?

– Придется. Он не позволит мне увезти его с собой, чтобы предстать перед судом. А что, ваша верховная жрица велела вам пропустить и его тоже?

Лонак кивнул.

– Желтоволосый проехал здесь семь дней назад, он направлялся в Маарс-Нир-Улин-Сол. Ты намерен последовать за ним туда?

– Придется.

– Тогда тебя, скорее всего, будет ждать желтоволосый труп. В тех развалинах нет ничего, кроме смерти.

– Я слышал. Знаешь ли ты, что именно губит людей в разрушенном городе?

Лицо лонака недовольно скривилось. Очевидно, страх был для него болезненной темой.

– Наш народ туда не ходит, не ходили уже больше пяти зим, нам еще до этого не нравилось это место. Там воздух тяжкий, давит человеку на душу. А потом начали появляться трупы. Закаленные охотники и воины, убитые и растерзанные чем-то незримым, с лицами, застывшими в ужасе. Позорная это смерть – погибнуть от клыков зверя, даже если это магический зверь.

Он бросил взгляд на Ваэлина.

– Пойдешь туда – скоро будешь мертв, как и твой брат.

– Мой брат жив.

Ваэлин знал это, чувствовал по ровному гудению песни крови. Норта жив. Он ждет.

Лонак внезапно потянулся за оружием, вскочил на ноги и устремил на Ваэлина враждебный взгляд.

– Довольно нам болтать, мерим-гер. Не стану больше осквернять себя твоим обществом.

– Ваэлин Аль-Сорна, – сказал Ваэлин.

Лонак подозрительно сощурился.

– Что?

– Это мое имя. У тебя есть имя?

Лонак долго молча смотрел на него. Мало-помалу враждебность ушла из его взгляда. Наконец он покачал головой.

– Это не твое имя.

И беззвучно ушел в черноту за пределами круга света от костра.

Башня была, должно быть, футов двести в высоту, и Ваэлин мог представить себе, как впечатляюще она выглядела когда-то: стрела из красного мрамора и серого гранита, устремленная прямо в небеса. Теперь она превратилась в разбитую и потрескавшуюся дорожку из поросших бурьяном камней, ведущую в сердце разрушенного города. Приглядевшись, Ваэлин заметил, что обломки камня украшены тонкой каменной резьбой с изображением великого множества зверей и резвящихся обнаженных людей. Каменные фризы, что украшали более древние здания столицы, все носили военный характер: сплошь воины, ведущие забытые битвы на архаичном оружии, в старинных доспехах. Но тут битв не было: резьба выглядела веселой, подчас скабрезной, но без следов насилия.

Утреннее солнце встало за густыми тучами, то и дело налетали снежные заряды, гонимые порывами резкого ветра. Ваэлин знал, что ближе к полудню ветер только усилится. Он кутался в плащ, защищаясь от холода, и подгонял Плюя. Конь был менее капризен, чем обычно, в нем чувствовалось напряжение, которого Ваэлин никогда прежде не замечал, он выкатывал глаза и нервно ржал от любого шороха. Ваэлин понимал, что это все из-за города. Лонак и брат Артин не преувеличивали, когда описывали здешнюю атмосферу. Висящее в воздухе напряжение нарастало по мере того, как он подъезжал все ближе к высящимся впереди руинам, и затылок отзывался тупой болью. Песнь крови тоже сменила тон, сделалась менее ровной и более настойчивой.

Ваэлин направил Плюя к центральной арке, возле которой, похоже, находилось основание рухнувшей башни. Не успели они проехать и нескольких шагов, как Плюй принялся дрожать, глаза у него совсем вылезли из орбит, он вздыбился и испуганно запрокинул голову.

– Тише, тише!

Ваэлин попытался успокоить коня, поглаживая его по шее, но животное сделалось неуправляемым от страха. Плюй пронзительно заржал, сбросил Ваэлина с седла, шарахнувшись в сторону, и галопом унесся прочь прежде, чем Ваэлин успел поймать поводья.

– А ну назад, мерзкая кляча! – заорал он. В ответ послышался лишь удаляющийся топот копыт. – Давно надо было перерезать ему глотку! – пробормотал Ваэлин.

– Не двигайся, брат.

Под частично обрушившейся аркой стоял Норта. Его белокурые волосы сделались длиннее, отросли почти до плеч, и на подбородке пробивалась редкая юношеская бородка. Вместо серого орденского одеяния на нем были штаны из оленьей кожи и кожаная безрукавка. Оружия при нем не было, кроме охотничьего ножа на поясе. Ваэлин ожидал, что Норта будет держаться вызывающе, с толикой своей привычной надменности и насмешливости, и удивился, обнаружив, что на лице Норты отражается лишь суровая озабоченность.

– Брат, – обратился он к Норте официальным тоном, – аспект Арлин повелевает тебе немедленно возвратиться…

Норта, казалось, почти не слушал его. Он подходил все ближе, вскинув руки, и Ваэлин заметил, как он все время посматривает куда-то в сторону, на что-то сзади…

Ваэлин развернулся, его меч стремительно вылетел из ножен.

– Нельзя!!! – заорал Норта, но слишком поздно: что-то огромное и чрезвычайно могучее ударило Ваэлина в бок. От удара меч вышибло у него из рук, а сам он отлетел на добрых десять футов, и у него перехватило дыхание.

Ваэлин зашарил в сапоге, доставая кинжал, хватая ртом воздух и стараясь не обращать внимания на резкую боль в груди, которая говорила о как минимум одном сломанном ребре. Он поднялся на ноги, вскрикнув от боли, и тут же рухнул снова: накатила такая волна тошноты, что у него потемнело в глазах и земля ушла из-под ног. «Там не только ребро…» Он забарахтался, отчаянно размахивая кинжалом, пытаясь встать – и обнаружил, что над ним стоит Норта. Ваэлин отшатнулся, ожидая нападения, перехватив кинжал так, чтобы отбить удар…

Норта стоял к нему спиной. Он вскинул руки над головой и отчаянно ими размахивал.

– Нет!!! Нет! Оставь его!

Послышался звук, отчасти рык, отчасти рев. Но такого звука не могла бы издать ни одна собака.

Ваэлину доводилось видеть диких кошек в Урлише и Мартише, но зверь, что стоял сейчас перед ним, был настолько непохож на них размером и обликом, что Ваэлин едва не решил, будто это вообще какое-то неведомое существо. Он был больше четырех футов в холке, и его стройное, могучее тело было одето белоснежным мехом с угольно-черными полосками. Массивные лапы царапали землю когтями более двух дюймов длиной, а глаза, ярко-зеленые, на морде, представляющей собой сложную маску из черных полосок, казалось, горели злобой. Встретившись взглядом с Ваэлином, зверь зашипел, обнажив клыки, похожие на костяные кинжалы.