Бумеранг на один бросок - Евгений Филенко

— Не желаете ли прогуляться, Нгаара?

Погруженный в мысли о тайне своего происхождения, не сразу соображаю, что Нгаара — это я.

— Готов следовать за вами хотя бы в адское пламя, маарари.

— Вам нет нужды разбрасываться подобными клятвами, Нгаара. Однажды может статься, что ваши слова обретут особенный вес, особенную значимость, и каждое из них будет воспринято буквально. И тогда вам придется держать ответ за свои речи, а цена может быть чрезмерно высока, и даже соразмерна вашей жизни. В этом одно из отличий людей от эхайнов. Люди, во всяком случае подавляющее их большинство, привыкли играть словами и разбрасывать их вокруг себя, как конфетти. Они неосознанно отделяют слово как набор звуков или графических символов от скрытого в нем смысла. Люди — признанные мастера жонглировать словами, ни одному эхайну в этом их не превзойти. Наверное, поэтому юмор, порождаемый словесной игрой, но ни к чему не обязывающий на смысловом уровне, в особенности присущ вашей расе и практически недоступен нашей. Что будет, если я попрошу вас следовать за мной в это самое адское пламя прямо отсюда, янрирр?

— Не собираюсь забирать свои слова обратно… — бормочу я.

— Слышу голос эхайна, — удовлетворенно говорит Гайрон. — Эхайн не отступит от своих клятв. Но человек, которым вы являетесь не в меньшей, а то и в большей степени, наверняка подсказывает вам в эту самую минуту: не верь эхайну, это же игра такая, он тебя испытывает.

— И что вы на это возразите?

— Конечно, испытываю. Кто я такой, чтобы требовать от вас исполнения ваших клятв, тем более что они — всего лишь дань вежливости? При всей схожести наших культур… сейчас я имею в виду культуры Эхитуафла и Гхак-эннаск… мы все же вкладываем различные значения в одни и те же ритуалы. Вы, Черные Эхайны, гораздо многочисленнее нас, и вы можете себе позволить словесные игры. Вам следует помнить, Нгаара, что существует три больших расы Черных Эхайнов, которые к настоящему времени составляют двести шестнадцать народов и племен, с собственным языком и своей вполне сложившейся культурой. Кстати, ваш народ называется кементари… Эхойлан — всего лишь инструмент межнационального общения, как интерлинг на Земле. Что в сравнении с этим разнообразием Лиловая Рука?! У нас деление на этнические группы выглядит условным и даже искусственным, чтобы все усложнить по образу и подобию старших Рук, а все существующие языки и наречия происходят от одного и того же протоязыка гхакка, который даже наши лингвисты вынуждены признать диалектом старого континентального эхойлана. Мы всего лишь удачливые колонисты в четвертом поколении. Нам повезло немного сильнее, чем той же Зеленой Руке, о которой почти никто сейчас и не вспоминает, или Желтой Руке, которая прозябает в своей звездной системе, едва сводя концы с концами, не имея никакого влияния на политику Эхайнора, потому что все жизненные силы без остатка уходят на борьбу за выживание нации, и тут уж не до космической экспансии, не до вызова такой чудовищной галактической силе, как человечество… Поэтому, если рассуждать о личной свободе, вы, Черные Эхайны, более близки к людям, чем мы. И я ни на один миг не позволю себе забыть, где место настоящего Гайрона перед лицом настоящего Тиллантарна.

Проблема в том, Нгаара, что я Лиловый Эхайн, а вы — Черный. Я могу сколь угодно долго наставлять вас, но точность моих наставлений будет примерно такова, как если бы японец рассказывал кельту, выросшему среди индейцев, о европейской культуре. Есть полное представление, но никогда не будет полного понимания. Может быть, я сгущаю краски, но культура Эхитуафла лишь немногим ближе моей душе, чем вашей. Кое-что я не разделяю, что-то мне претит. И хотя для меня большая честь быть вашим учителем, но ощущение моего несоответствия этой высокой миссии не оставляет меня ни на миг.

Возьмем хотя бы ваши родовые медальоны. Вы, должно быть, думаете, что это всего лишь никчемная безделушка или, на худой конец, что-то вроде личного номера, как в архаичных армиях, где личность воина низводилась до уровня пушечного мяса. На самом деле этот медальон — он называется «тартег», — играет существенную роль в системе родовых отношений. Он содержит уникальную информацию о своем обладателе, о его роде, и выполняет не столько роль удостоверения личности, сколько ключа, отпирающего самые потаенные родовые двери. Привилегия носить тартег даруется вместе с аристократическим титулом. Тартеги не штампуются, не пекутся, как пирожки. Раньше их изготавливали вручную лучшие мастера, и это было высокое искусство, да и сейчас в их производстве на последних этапах участвуют человеческие руки, которые наносят на тартег индивидуальные коды. Запомните, Нгаара: где-то на Эхитуафле есть дверь, которую сможет открыть только этот тартег. Ваш тартег.

Люди слишком наивны, доверчивы, их легко обмануть. Они не умеют по-настоящему скрывать свои чувства, иногда их подлинные мысли, которые они, быть может, хотели бы сохранить в тайне, просто написаны на их лицах. Вы, янрирр, не исключение… Ваша беда в том, что у вас, людей — даже если вам неприятно то, что я причисляю к людям и вас, этнического Черного Эхайна, — один эмоциональный слой. Всего один. А поверх него — тонкая оболочка социальных норм, притворства, игры — словом, всех тех инструментов, которые призваны отделить эмоциональный мир от мира материального. Она тоньше, чем яблочная кожура. И это все. У нас, эхайнов, таких слоев — три. Первый слой — нейтральный, показной; это поведенческие нормы, диктуемые той же общественной моралью, кодексами и уложениями, соблюдать которые обязан всякий эхайн, если только он не возьмет за правило противопоставлять себя обществу и этносу. Второй слой — холодный, слой отчуждения, слой полного самоконтроля. Это своеобразная защита личности эхайна от саморазрушения, которая необходима всегда, как только собственные переживания индивидуума вступают в конфликт со стереотипами поведения первого слоя. На этом уровне эмоций эхайн отрешается от сильных чувств, он становится хладнодушен и созерцателен, ему безразличны родовые и семейные узы, он не ведает любви и ненависти, он утрачивает даже инстинкт самосохранения, который изначально присущ всякому живому существу, он забывает страх смерти. А подо всем этим, на недосягаемой для внешних воздействий глубине — слой горячий, слой подлинных эмоций, кипящих страстей, бурных переживаний, слой нерастраченной любви и невыплаканных слез. Если бы он был снаружи, как у вас, людей, то эмоциональный накал попросту сжег бы разум своего носителя. Это прямой путь к безумию, и только два верхних слоя сохраняют личность от распада. Мы, эхайны, кажемся тем же людям непредсказуемыми, как полярный вулкан — ледяными и безучастными, а спустя мгновение взрывающимися и сметающими все на своем пути. На самом деле всему причиной — три эмоциональных слоя. И когда нормы первого слоя позволяют, а контроль второго слоя ослабевает, то происходит ураганный выброс огня с третьего слоя… Люди кажутся эхайнам неартистичными, их чувства — неглубокими и даже фальшивыми, как неряшливая мазня художника-недоучки на деревянной доске. Даже лучшие ваши лицедеи неспособны сыграть роль так, как задумал ее драматург. Они могут притвориться, сымитировать, воспользоваться какими-то формальными приемами или заменителями реальных эмоций, иероглифами чувств. Но пережить чужое переживание как свое им не под силу. Иное дело эхайны. Были случаи, когда наши актеры умирали на подмостках вместе со своими персонажами, или бутафорское оружие вдруг разило наповал, как настоящий клинок. Потому ваши шпионы раз за разом терпят фиаско, что любой, самый недалекий эхайн сразу увидит фальшь в их поведении, выделит чужаков среди толпы, прочтет знаки опасности в их лицах… Но вам не следует впадать в опасное заблуждение, янрирр, будто все эхайны одинаковы. То, что я сейчас говорил о трех эмоциональных слоях, в полной мере относится к Черным Эхайнам и, в еще большей степени, к нам, Лиловым. У тех же Светлых второй слой истончился настолько, что они едва способны управлять своими чувствами, и оттого прибегают к разного рода контролирующим суррогатам, вроде известных Садов Равновесия, чтобы хоть как-то сообщить своему внутреннему миру слабое подобие гармонии. Я уже не говорю о Красных, чей самоконтроль — вернее, отсутствие такового, — делает их одновременно и жупелом, и посмешищем в глазах цивилизованного мира…