Гарторикс. Перенос - Юлия Борисовна Идлис

с Периферии выбирали тушку среди тех, кто хорошо показал себя в боях на Арене, и Халид передавал им информацию о том, как можно победить ее обладателя.

Эштон вспомнил Доппеля в тушке секта, уносящего с Арены бездыханное тело Сорок первого. Целое и невредимое тело боевого драка с железной мускулатурой и отточенными рефлексами, настоящую машину для убийств, управлять которой теперь могло любое сознание. Доппель знал, что Сорок первый привык смотреть левым глазом, и потому в минуту опасности повернет голову вправо, сократив себе левое поле обзора. Доппелю надо было только дождаться момента, чтобы ужалить драка в левую пятку.

– Если б ты был попонятливее, – произнес у него над ухом издевательский хрупкий голос, – Сорок первому не пришлось бы говорить об этом на тренировке.

Старичок аккуратно переступил через морду Эштона и пошел дальше, энергично работая шваброй. Легкие белые волосы на затылке взлетали и опадали в такт движениям.

– Это был Халид, – Эштон приподнялся, задрожав от ярости. – Это он рассказал всё Доппелю. Видимо, через периферийных поставщиков.

– Халид не ищейка, – возразил старичок. – Он не видит чужие сознания и не умеет читать мысли. Всё, что он может узнать, должно быть сказано вслух.

«Не думай, – пронеслось в голове у Эштона. – Твое тело хочет жить. Доверься ему». Доппель в тушке бригена старался не думать, что делает, – как и Двести пятая, которую Эштон тренировал под присмотром Халида. Значит, тушка, которую «они» себе выбрали и проиграли ставку, принадлежала… ему?

– Да ты просто умнеешь на глазах, – хмыкнул старичок, наклонившись, чтобы вытащить запутавшуюся в веревках зеленоватую чешуйку. – Жаль, что Сорок первый не дожил. Он бы гордился.

Эштон тихо зашипел, подняв гребни, но старичок даже не повел бровью.

– Лучше подумай, что с этим делать, – посоветовал он, выпрямляясь и выбрасывая сухую чешуйку. – Вряд ли Халид убедит их выбрать другую тушку.

В подбрюшье у Эштона вдруг стало холодно и тяжело, как будто он проглотил камень. Против надсмотрщика, да еще такого опытного и доверенного, как Халид, ничего нельзя было сделать. Отказ от тренировок с Двести пятой вызовет подозрения и неминуемо приведет к порке: ни один драк в Ангаре не имел права решать, с кем и как тренироваться. Эти решения принимали только надсмотрщики – и мастер Сейтсе.

– Придется признаться, что я ищейка, – сказал Эштон, отвечая себе на мысль, которую он даже не решился толком обдумать. – Иначе Сейтсе мне не поверит.

– Возможно, – кивнул старичок. – Но тебя же заботит совсем не это.

Шваркнув пару раз по земле, он вышел из тени складских бараков и двинулся к гиросферам, широкими взмахами ровняя песок и пыль, истоптанные когтистыми перепончатыми лапами.

Из торговых гиросфер во дворе оставалось всего две. Та, где сидела Иффи-фэй, была плотно закрыта, но холодный голубой запах тревоги ощущался даже сквозь стенки.

Иффи-фэй боялась не за себя. Страх, от которого ее сознание выстывало изнутри, как заброшенное здание, имел то ли образ, то ли привкус Халида. Она словно носила его в себе, то и дело прикасаясь к нему сознанием.

– Его убьют, – чуть слышно прошептал Эштон. – Я не могу с ней так поступить.

– А с собой? – фыркнул у него в голове старичок, почти растворившись в сумерках. – С собой можешь?

Тренировки с Двести пятой продолжились, вот только Эштон перестал комментировать ее и свои действия вслух. Но Халид, если что-то и заметил, не подавал виду, спокойно сидя на бортике и наблюдая за тем, как два драка поднимают тучи песка, пытаясь достать друг друга когтями и хвостовыми пиками.

За несколько выездов Эштон набрал пару сотен баллов и перешел в категорию перспективных бойцов. Город выставлял против него всё более опытных противников, повышая ставки, неизменно достававшиеся Ангару. Иссиня-черное сознание Доппеля больше не появлялось. Среди тех, кого Эштон калечил и убивал на Арене, не было никого, кто бы использовал трюки, которые можно было связать с тренировками в Ангаре.

Между ним и Халидом установилось нечто вроде эмпатического перемирия; во всяком случае, для себя Эштон обозначал это так. Халид продолжал подкармливать его и прикрывать перед мастером Сейтсе и другими надсмотрщиками. Эштон старался не подставлять его слишком частыми отлучками и продолжал тренировать Двести пятую, иногда позволяя ей почти победить. В конечном счете оба заботились об Иффи-фэй, и Эштон чувствовал, что это сближает его с Халидом, делая их чуть ли не братьями. Если бы они встретились в других обстоятельствах, думал Эштон, они бы запросто могли подружиться. В приме ощущалась спокойная земная сила, благодаря которой он крепко стоял на ногах. Эштон не знал, была ли она всегда или появилась, когда Иффи-фэй оказалась на Гарториксе и они смогли отыскать друг друга. Честно говоря, ему было всё равно. Халид был своим, что бы это ни значило.

После очередного выезда, на котором Эштон заработал больше 80 баллов, Халид сказал, что Двести пятую пора учить глотать камни.

В принципе, он был прав – даже если не брать в расчет его тайных дел с ренегатами. У Эштона было 827 баллов; очень скоро он станет чемпионом Ангара, и получение токена будет вопросом одного-двух выездов. За такое короткое время натаскать преемника трудно, но можно – если начать прямо сейчас.

Но сперва нужно было найти подходящий камень. После самоубийства Иффи-фэй за чистотой территории Ангара следили с особым тщанием: даже сухие чешуйки с линяющих драков тут же собирали и выбрасывали. Камень мог попасть в Ангар только с очередными периферийными поставками.

Держать камень при себе было опасно даже надсмотрщику. После передачи камень надо было быстро проглотить, отнести к дальним складам и закопать поглубже в песок.

Эштон крался меж складских бараков к навесу, когда его вдруг пронзил ледяной иссиня-черный запах.

Он осторожно высунул нос из-за угла. Возле гиросферы, груженной фруктовыми ящиками, стоял толстый плешивый прим с лысым крысиным хвостом. Он уже несколько раз приезжал в Ангар с грузом недозрелых фруктов, но теперь в его отвратительной рыхлой тушке было ледяное сознание Доппеля.

Халид, кажется, тоже что-то почувствовал. Подойдя к приму ближе и взглянув в заплывшие красноватые глазки, он вдруг поежился и сделал полшага назад.

– Хвала Старейшему, – насмешливо протянул прим, капнув слюной себе на грудь. – Ты как будто не рад меня видеть.

– Старейший с нами, – сдержанно кивнул Халид. – Честным торговцам в Ангаре всегда рады.

– Но не всем. – Прим засмеялся, хотя укрывавшееся в нем иссиня-черное сознание оставалось холодным и собранным.

Халид промолчал, сделав вид, что рассматривает ящики на прицепе.

– Знаю-знаю, ты привык обсуждать дела не со мной, а с