Багровая заря - Елена Грушковская

— Что с Эдвардом и Джудом? — спросила она Каспара.

— В клочья, — ответил тот.

— Проклятье!

Юля ударила кулаком в стену. От её удара на стене осталась вмятина, посыпалась штукатурка. Я сказала:

— Мы предпримем все меры по розыску организаторов.

Её ноздри дрогнули.

— Не стоит, — сказала она. — Что толку искать исполнителей? Будет лучше, если мне принесут голову их главаря — кто бы он ни был, Октавиан или сам Великий Магистр! Без него они ломаного гроша стоить не будут.

Каспар сказал:

— Вам следует укрыться в безопасном месте, госпожа президент.

Она сверкнула глазами.

— И не подумаю. Им меня не запугать!

Каспар покачал головой.

— Они могут повторить попытку.

Юля метнула на него колючий взгляд.

— Чтобы не допустить этого, вам следует лучше делать свою работу. Разве не вы заведуете службой безопасности?

Каспар промолчал.

Вторая попытка не заставила себя ждать: уже через две недели прогремел новый взрыв. Всех нас потрясла циничность этого акта.

В конце рабочего дня, когда Юля садилась в машину, чтобы ехать к себе домой, откуда-то появилась маленькая девочка. Юркий ребёнок ускользнул от рук охраны и метнул в машину гранату. Юлю спас новый телохранитель, прикрыв её своим телом. Малышка, бросившая гранату, сама пострадала от взрыва. Выбравшись из-под тела спасшего её охранника, Юля подползла к ребёнку. Изувеченная девочка была без сознания.

Юля сама доставила её в центр к доку Гермионе. У ребёнка была тяжёлая травма головы и многочисленные ожоги. Несмотря на все меры, принятые командой врачей под руководством дока, девочка умерла спустя сутки, не приходя в сознание.

Когда я вошла в палату, девочки уже не было, её постель была аккуратно застелена. На краю пустой койки сидела Юля, держа на коленях детские туфельки. Её плечи беззвучно вздрагивали. Заметив меня, она торопливо отёрла глаза и подняла голову.

— Она умерла, — сказала она глухо.

— Да, я уже знаю, — ответила я.

Минут пять мы молчали. Следы слёз на лице Юли медленно таяли, уступая место ожесточённой решимости. Она закурила, хотя в палате было нельзя курить. Одной рукой поднося ко рту сигарету, другую она держала на туфельках.

— Пусть твои «волки» добудут его голову, — сказала она сипло, поглаживая туфельки. — Такое нельзя прощать.

— Не мы ли сами начали всё это? — сказала я.

Она колюче блеснула глазами, сжала туфельки.

— Теперь это уже не имеет значения.

Я хотела добавить, что именно она начала всё это, но промолчала. Теперь уже в самом деле не было смысла искать виноватых.

Президент «Авроры» всё-таки приняла решение поселиться на базе «волков», которая считалась наиболее безопасным местом. Это была крепость, атаковать которую не решались даже последователи Октавиана (или Великого Магистра). Президент «Авроры» взяла с собой в убежище и своего приёмного сына.

— Гриша хочет стать «чёрным волком», — сказала Юля. — Сколько я ни отговаривала его, он упрямо твердит, что это его давняя мечта.

Она подумывала о том, чтобы уволить Каспара, но моё заступничество спасло моего друга от опалы. Я сразу же привлекла его к разработке плана операции по захвату Октавиана. Его люди должны были осуществлять разведку, а «волки» — наносить удар. Октавиан и члены его группировки — а с ними и Великий Магистр — нигде надолго не задерживались, постоянно кочевали по всему миру, поэтому выследить их было трудно. Из-за их подвижности приходилось подолгу гнаться по их следу, который нередко в конце концов обрывался, и нужно было всё начинать с начала. У захваченных в плен рядовых членов группировки нам не удавалось выяснить, где скрываются главари: они не владели этой информацией.

Четыре дня непрерывной погони, схватка с шестью «истинноорденцами», голод, усталость и головная боль. Нужна была передышка, и я с моей группой «волков» приземлилась на крышу небоскрёба.

— Привал, — скомандовала я.

Всыпав во фляжку с водой сухую кровь из пакетика, я взболтала эту смесь и выпила, то же самое сделали «волки». Этого должно было хватить, чтобы мы могли добраться до базы. Примостив меч между ногами, я закурила. Пламя зажигалки, которое я прикрывала рукой от ветра, уютно грело мне руку. Привалившись спиной к ближайшей вертикальной поверхности, и закрыла глаза.

— Разбудите меня через час, — сказала я четырём «волкам», оставшимся на страже возле меня.

И я провалилась в дрёму.

— Аврора, прости, что будим тебя раньше, но к нам приближается группа боевиков Октавиана, — услышала я.

Я проспала только двадцать минут. На пробуждение и приведение себя в боевую готовность в моём распоряжении было лишь несколько секунд. Мы пустили в ход все виды оружия — от испепеляющих снарядов до бумерангов, и из десяти пар вражеских глаз погасли семь: головы слетели с плеч. С нашей стороны погиб один «волк» — Аксель Колла. Я отделалась царапиной на лице. Огни ночного города плыли вокруг меня в тошнотворной круговерти, и я присела на крышу.

— Надо возвращаться на базу, Аврора.

Я сказала:

— Сначала похороним Акселя.

Тело Акселя было сожжено в печи крематория, и урну с его прахом мы забрали с собой, чтобы поместить её в особый колумбарий, где хранился прах погибших бойцов «Авроры», тела которых по каким-либо причинам не достались шакалам. Но в колумбарии перед нами предстала ужасная картина: все урны были выброшены из ячеек. Весь пол покрывал слой праха, всюду валялись опустошённые урны. Несколько секунд мы не могли опомниться.

— Кто мог совершить такое кощунство? — пробормотал один из «волков».

— Ясно, кто, — сказала я. — Те, с кем мы только что бились. Больше некому.

Так оно и было. Всё, что мы могли сделать, это собрать просыпанный прах в урны и расставить их по местам. Конечно, весь прах смешался, и пришлось насыпать его в урны без принадлежности какому-то конкретному покойному. Закончив с этим, мы поставили в одну из свободных ячеек прах Акселя и подписали его временной табличкой — маркером на пластмассовой пластинке. Высморкавшись, я увидела на платке что-то чёрное. Хоть я и редко дышала, но прах осел в моих ноздрях.

Наше возвращение было печальным. Я сразу же рассказала Юле о происшествии в колумбарии. Она была возмущена и отдала Каспару приказ обеспечить неприкосновенность праха в колумбарии. Он пообещал обнести его оградой, а сверху натянуть сетку, на которую будет подаваться напряжение.

Я чувствовала безмерную усталость. Меня бесило всё: и эта война, и Октавиан вместе с призраком Великого Магистра, и Юлины властолюбивые амбиции. Себя я ненавидела тоже. Только один человек мог — хотя бы на время — согреть моё ожесточённое сердце, и к этому человеку я поспешила направить свои усталые стопы.