В тени короля - Ольга Ясницкая

В темноте? Что, уже ночь?

— Прости, малыш, — Керс виновато улыбнулся. — Сейчас всё исправим.

Ну не признаваться же, что он принял её за наваждение, до последнего веря, будто всё это сон. Обхватив её талию, он перевернул Альтеру на спину и, задрав рубаху, принялся покрывать её живот поцелуями. Она довольно застонала, вонзив ноготки ему в руку:

— Так и быть, дам тебе второй шанс.

Желание возвращалось быстро. Запах Альтеры сводил с ума, её подрагивающее от напряжения тело так и манило завладеть им. Может и хорошо, что ворон утащил пыльцу, на этот раз дурь имела довольно необычный эффект. Ещё не хватало, чтоб у мальков совсем крыши посрывало, ходи потом отгоняй их от несчастных девчонок-сервусов.

Уже готовый вернуть должок, Керс подтянул под себя разгорячённую ласками Альтеру, но она внезапно встрепенулась и упёрлась ладонью ему в грудь.

— Я же предупреждала! — прошипела она куда-то в сторону, затем посмотрела на него. Зелёное сияние глаз быстро угасало. — Как ты мог так поступить со мной! Что с тобой не так? Я же верила тебе, а ты!..

— Твин? — Керс ошеломлённо отпрянул, не зная, что и сказать. — Я… ты же… Чёрт-чёрт-чёрт!

Он был уверен, что Твин не скоро вернётся. Альтера убеждала, что та не настоящая, что подчиняется ей. Выходит, лгала? Что ещё она от него скрывала? О чём ещё забыла рассказать?

— Ненавижу тебя! Ты хуже Харо! Ты использовал меня!

— Нет, Твин, всё не так! — Керс попытался обнять её, но она грубо оттолкнула его и, подскочив, с презрением посмотрела свысока. — Ещё раз прикоснёшься ко мне, и я сверну тебе шею, понял!?

— Плевать, делай со мной, что хочешь. Ты мне нужна, Твин… Вы обе мне нужны!

— Я тебя предупредила! — она медленно попятилась. — Я же тебе сказала порвать с ним!.. Нет, хватит, заткнись, сучка! Я убью его, клянусь Семидесятым, я вырву ему сердце голыми руками! Нет, ты не посмеешь!.. Убирайся назад!..

Твин замолчала, а глаза снова вспыхнули зелёным.

— Ты в порядке? — Керс приблизился к ней. — Что произошло?

— Забей, всё нормально… — Альтера запнулась и вдруг вскрикнула, обхватив голову руками. — Да угомонись уже! Я же просила не вмешиваться!

— Скажи, как тебе помочь? — он осторожно коснулся её плеча.

Она вскинула голову, и это была снова Твин:

— Я непонятно выразилась? Сказано же, не прикасайся ко мне!

— Твин, клянусь, всё будет хорошо! Я тебя не оставлю…

— Ты мне не нужен, слышишь!

— Дай мне шанс, Твин, не отталкивай меня!

— Ты не понимаешь, — она расхохоталась. — Ты не нужен даже Альтере! Ты для неё просто послушный пёс, угождающий её капризам. Да кому ты вообще сдался! Посмотри на себя — жалкий слабак, бесполезное ничтожество… Ну всё, довольно!

Её глаза то вспыхивали, то гасли до привычно чёрных. Керс даже представить не мог, какая борьба велась в этом хрупком маленьком тельце. Всё, что он мог — стоять рядом, чтобы защитить её от самой себя, если вдруг снова удумает причинить себе вред. В какой-то момент её глаза вспыхнули зелёным и таковыми остались, мягко светясь в темноте, а вот её крики привлекли ненужное внимание. Поодаль сгрудились встревоженные мальки, Триста Шестой наблюдал в нескольких шагах, готовый вмешаться в любую секунду.

— Всё, представление окончено! — Альтера зло рыкнула на них. — Чего встали? Заняться больше нечем?

Наблюдавшие начали расходиться, недовольно поглядывая на ни с того ни с сего рассвирепевшую соратницу.

— Может объяснишь, что это было? — Керс требовательно уставился на подругу. — Почему ты не сказала, что Твин против? И что значит — послушный пёс?

Вместо ответа Альтера небрежно отмахнулась:

— Не слушай её, она просто пытается нас рассорить.

Говорила она убедительно, он бы и рад поверить, но что-то подсказывало — Твин не просто пыталась их рассорить, в её словах было нечто, заставившее Альтеру занервничать.

— Но почему?

— Да потому что она слаба! Потому что ей проще ныть о несправедливости мира, чем хоть что-то изменить в нём. Не обращай на неё внимания, перебесится, — как ни в чём не бывало, Альтера игриво приобняла его за пояс и потянула за собой. — Пойдём, желтоглазый, за тобой всё ещё должок.

Глава 28

Густую тишину нарушали лишь трель сверчков да тонкое позвякивание серебряных подвесок на рукавах Илвы. Дым костра, смешанный с дурманящим запахом тлеющих трав, лёгкой завесой расплывался по пологому ущелью. Тени от факелов сливались в причудливом танце, беззвучно скользя по поверхности громадного прямоугольного валуна. Лаакх Латди — камень Жизни, камень одной руны, установленный предками на месте, где когда-то ещё единое племя Урутт провело первую ночь в землях, ставших для них новым домом.

Величественно ступая по сочной летней траве, старая шаманка подошла к алтарю, неторопливо смешала в жертвенной чаше кобылье молоко с кровью жеребца и поманила к себе Альмода. Мерно загудел бубен в руках молодой девицы с тугими медными косами, зашелестели расписные погремушки, жалобно запричитала свирель. Илва сорвала с пояса ритуальный кинжал, в мерцании факелов сверкнул клинок, скользнул по ладони вождя, и кровь тягучей струйкой полилась в чашу. Окунув в содержимое кропило, старуха приблизилась к руническому камню и нараспев воззвала к Маа, орошая руну жертвенной смесью.

— Великая Матерь, мы, дети твои, взываем к тебе, как к Знающей-все-Пути и Раскрывающей-нам-Истину. Стоя здесь, на месте Первой Ночи, где уруттанский народ перестал быть единым племенем, и где каждый обрёл свой Путь, твоего совета испрашивает молодой Альмод, вождь Серебряного Когтя. Вновь становясь на тропу наших предков, мы замыкаем круг и молим о твоём снисхождении к нам, неразумным детям твоим, — Илва снова окропила руну. — Да будет услышан вопрошающий, да будет получен ответ, и как кровь, смешанная с молоком, пусть сольётся наше скудное понимание с твоей безграничной мудростью.

Закончив с призывом, шаманка сделала глоток из чаши, передала Альмоду и, убедившись, что тот испил из неё, обернулась к валуну. Пока сосуд переходил из рук в руки явившихся на зов вождей, старуха, неразборчиво нашёптывая слова призыва, водила пальцами по вырезанным на камне лучам, образующим в пересечении ромб с короткой спиралью в сердцевине. Она повторяла своё нехитрое действо до тех пор, пока напитавшаяся кровью руна не вспыхнула холодным сиянием. Оно было столь слабым, что стоило всмотреться, и свет Маа мгновенно исчезал, оставаясь на грани сознания смутным ощущением присутствия Великой.

Как только сияние вспыхнуло, Илва обернулась к вождям, рассевшимся вокруг жертвенника полумесяцем:

— Да начнётся Шекхвед Уруттхар! И пусть помыслы ваши будут чисты, а сердца открыты свету Великой Матери.

Смолк шаманский бубен, смолкли и