Сегодня – позавчера - Виталий Храмов

Снег уже стаял, кругом грязь, а в ней прятались «лешие», с ног до головы вывалявшиеся в грязи. Остановили повозки в подлеске опушки, наскоро спланировали атаку. Девчонок из «Шевроле» высадили, немца привязали покрепче и пониже, опустили боковые стёкла и посадили сзади двух неходячих раненых с автоматами.

Атаку начинали наши «бронетанковые войска» с «тачанкой» на привязи. БТР взревел и попёр, подминая кусты. Немцы рты поразевали. Их что, не оповестили о нашем усилении? Мы открыли огонь из всех стволов, стремясь максимально использовать их замешательство. Нам это частично удалось – несколько немцев рухнули как подкошенные, несколько заметались. БТР быстро сокращал дистанцию, его пулемёт молотил не переставая, а «Шевроле» прыгало сзади, как бешеный козёл. Пожалуй, тачанка не получилась.

Бойцы резво и споро пошли в атаку, стараясь не отстать от БТРа. «Лешие» в поле скупо щёлкали немцев – попрятались. Но не долго длилась их колгота. Застучал один пулемёт, второй. Завыли в воздухе мины, разорвались с большим недолётом – немцы спешили.

Поздно! «Жук» перепрыгнул рельсы, перетащил «тачанку», открылись задние бронедверки и высадился наш десант, прикрываемый огнём в упор пулемётом БТРа и автоматами из «Шевроле». А тут и пехота добежала, зачищая поле боя.

Хорошо, быстро получилось. Командиры групп доложили по рациям:

– Чисто.

– Кузя, всем: закрепиться, перекрыть подходы, зачистить территорию. Обоз пошёл!

Пошли повозки. За жэдэ путём – редкие выстрелы и короткие очереди. Перед нами перебегали «лешие», залегли на откосе пути. Показалась дрезина, но встреченная снайперско-пулемётным огнём, пыталась скрыться, встала.

– Леший. Двое на дрезине обезврежены, один залёг. Отползает в лес.

– Пусть ползёт. Если наверняка не сможете, дайте уйти. А то с перепугу начнёт палить.

– Принял, Батя.

– Кадет, как ты?

– Голову отбил и губу прикусил. Нормально. Танкошлем нужен.

– На тачанке положена буденовка. К своим выйдем – подарю.

– Жук-один. Одна машина исправна, у второй – бензобак пробит.

– Кадет. Грузите трофеи в исправную машину. Документы, все какие есть, тоже.

– Принял, Кузя. Что с пленными делать?

– Никто не выжил.

– Понял тебя. Кончай их, ребята! Их сюда никто не звал!

– Кнопку отпусти, придурок!

– Ой!

– Куст.

– Слышу тебя, Кузя.

– Головной дозор.

– Принял. Выдвигаюсь.

Перевели обоз через линию, половина бойцов направилась с обозом к зарослям. «Лешие» бегали по полю – искали наших, раненых или отставших. Посадили водителя за трофейный грузовик, не сразу, но завели, спешно грузили оружие, боеприпасы, немецкое шматьё. Миномёт и мины.

– А это на хрена? У нас нет умельцев.

– Не оставлять же врагу.

– Тоже верно. Давай! Живее! Цигель-цигель, ай-люлю!

Наконец и автобронетанковые наши войска пошли по следу повозок. Остались сапёры и «лешие». Подожгли бензин, струйкой льющийся из дырки в баке. Рвануло.

– Уходим! – крикнул я. И в рацию: – Гном-один, это Кузя.

– Здесь.

– Растяжки помнишь?

– Понял. У меня ещё и конфеты остались. База, база!

– База.

– Скажи Финну, пусть оставит коробочку орехов и все конфеты.

– Финн тебя услышал и понял. Оставляю тебе указатель.

Уф, проскочили.

В мешок. В дельту реки. Справа – река, слева – река. Надо галопом мчаться к броду. Здесь – едва успели.

Но быстро не получилось. Дороги здесь не было никакой, шли напрямик по зарослям, оставляя чёткий след. В темноте упёрлись в неширокий, но глубокий и длинный овраг, с ручейком на дне.

– Всё. Финита ля комедия. Привал. Обоз – наверху, люди – внизу. Антип – ужин. Леший – разведка и боевое охранение. Гном – придумай, как этот овраг перейти техникой здесь или десяток метров в стороне. А потом разобрать возможность перехода. Кадет: потери, трофеи. Исполнять!

В темноте раздались несколько взрывов. Гном – командир нашей группы сапёров, радовался громко:

– У нас горькие конфеты! – «конфетами» они назвали противопехотные мины. Так творчески подошли к радиошифровке.

– Мы сзади кусаемся! – подхватил кто-то.

– Тихо, не на рынке! – одёрнул я и позвал в рацию: – Бородач, ходи ко мне.

– Ага, – хрипнула рация.

Поужинали последней козлятинкой. Попланировались. Сапёры строили мост через овраг. Наверху, в сторонке, схоронили двоих наших товарищей, погибших сегодня. Очень хотелось как-то отметить место, чтобы нашли. Но следом придут враги. Они найдут раньше. Больно терять товарищей. А здесь даже поисковики не будут искать. Но всё равно вложили им в карманы смертные эбонитовые медальоны, а потом, в виде хулиганства, описание боя с героическим участием погибших с датой и моей росписью на белейшем листе А4 и запаковали в целлофан, запаяв герметично. Если наткнутся поисковики – их ждёт сюрприз.

Мост в виде понтона поставили к первой смене караулов. Надо поспать. Пока всё двигается в нужную сторону, надо отдохнуть. Засыпая, слышал тихий разговор Кадета с немцем на родном языке Вилли. Хорошо, что стажируется. А то плохо без переводчика.

О том, когда в лесу случается клаустрофобия

Поднялись ещё потемну. Завтрак. Утренний моцион. Вот после него ко мне подвели немца.

– Ну? – спросил я, жуя – времени мало.

– Я подумал над вашими вопросами.

– Ну?

– Я больше не боюсь смерти.

– И?

– Я – человек.

– Ой ли?

– Я даю слово, что не убегу.

Я молча смотрел на него. Он взгляда не прятал.

– Мне некуда бежать. К своим я не могу вернуться. Я не смогу заниматься тем, чем должен. Это несправедливая война.

– Да ты что? Справедливая.

– Для вас. Но и против своих я не могу пойти. Я не знаю, что делать.

– Всегда есть третий вариант. Их всегда больше двух. Тот, кто видит только «или – или», тот обречён. Но помогать тебе я не намерен. У меня своих проблем выше крыши. У каждого свой путь на Голгофу. И каждый сам несёт свой крест, если понимаешь, о чём я. Караул! Иди, кликни Антипа. Стой! Никак не привыкну.

Взял рацию:

– Финн. Это Медведь. Тут наш воспитанник созрел для следующей степени свободы. Для стреножной.

Немца связали по-другому. Он мог ходить, ухаживать за собой, но не мог бежать или сделать широкого шага и развести руки. Петли на верёвках сделали не тянущими.

– Тебе предоставлена некоторая степень свободы. Связан ты по большому счёту символически. Вот и воспринимай это как символ. Караульного к тебе не приставляю, но не отлучайся от моих людей дальше десяти шагов – сразу будем стрелять. Время такое, сам понимаешь. И мы не на Елисейских полях.