Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна - Алиса Чернышова

27

*

Утро было зябким, несмотря на сияющее солнце — от одного взгляда на трактир по коже побежали мурашки. 

Ирейн прижала к себе покрепче Вету, также облаченную в драконий киото. Растерянная дочь, пытающаяся отыскать на своей странной одежде пуговицы, являла собой уморительное зрелище. Но, если честно, у её матери не хватало душевных сил на веселье.

Ирейн казалось, окна смотрят с укоризной. Сколько поколений её семьи трудились здесь? Не предаёт ли она их — вот прямо сейчас? Или права Фло, и иногда стены — это просто стены, за которыми нас ждёт новый, неизведанный мир? 

Однажды она уже отказалась от магии и Предназначения ради этого массивного, чуть нелепого здания, что веками росло во все стороны, как тесто. Теперь вот чуть не померла за одну из пристроек. Стоит ли видеть в этом иронию? Стоит ли превращать свою крепость в свою же могилу? Ох уж эта зябкая пелена сомнений, верная спутница каждой дальней дороги. Какие только мысли не лезут в голову!

Она вновь обвела взглядом двор, остановилась на деревянном многоуровневом огороде. Мать с отцом создали его: он склепал деревянный остов, она подобрала почти сотню различных пряных трав. Вышло потрясающе — они были отличной парой, её родители. Этот трактир был островком их счастья. 

Именно здесь, на этом огородике, впервые проявила себя магия Ирейн — от её взгляда завяли, осыпались пеплом сорняки, которые ей было сказано прополоть. Ах, как она была горда! Ровно до того момента, как встретилась взглядом с матерью.

Ей объяснили потом: магия в её крови — дурная, разрушительная, она — ошибка. Её судьба — быть трактирщицей.

Она согласилась. И что теперь?..

Видимо, не так уж легко это самое Предназначение обмануть, все равно догонит — не на первой дорожке, так на десятой. Так стоит ли трепыхаться? Конечно, да. В конечном итоге, быть может, вся жизнь — это такое вот трепыхание, неизбежно ведущее к Предназначенной встрече с Предвечной. Но вся, какая дана — она лишь наша, и выбирать только нам. И иметь дело с последствиями своих решений, само собой. 

Никто не рисковал ей мешать. По связи от Тира долетало сочувствие, но тут дракон ничем помочь не мог: внутренних врагов победить куда сложнее, чем внешних. Он мог только молчаливо поддерживать её, а остальное... Ирейн заставила себя отвернуться от здания. Нет смысла тянуть и маяться, ловить взгляды тех, кто наблюдает из окон, ибо от этого только горше. 

Коль уж принимаешь решение — иди вперёд, не оглядываясь. Вот и она не стала.

Двор был полон самоходных машин — дорогущих, новомодных, тех самых, чьи высокие паучьи лапы из заостренной стали могли продраться и сквозь болото, и сквозь подлесок. То тут, то там переговаривались с серьёзным видом нелюди, не забывая кланяться ей с почтительностью, истинной или мнимой. Фло проскользнула рядом, скрытая плащом. Она не стала задерживаться во дворе — на миг сжала плечо Ирейн, молчаливо поддерживая, а после шагнула, опершись на руку Медведя, в одну из машин. 

— Я готова, — сказала Ирейн серьёзному, чуть грустному Тиру. 

Сейчас, глядя дракону в глаза, она переживала его эмоции, как свои.

Он хотел бы дать ей время, показать мир, подождать, пока она сама примет решения — но у него не было такого права. Там, где у неё был родительский трактир, у него было Предгорье — и тысячи существ, чья жизнь зависела от князя. Так могла ли она огорчать свою пару ещё сильнее?

Она посмотрела на самоходную машину, пригляделась к деталям и искренне восхитилась:

— Какая же красота!

И склонилась к Вете, вдыхая детский, обожаемый запах.

Да, связь невозможно обмануть, но есть вещи, которые вызывают у нас положительные эмоции — всегда. 

Она прямо ощутила, как, уловив её мимолётную радость, дракон успокаивается, расслабляется.

— Тебе нравится? — спросил он. — Я мог бы купить тебе пару таких — хотя в Княжей Долине, конечно, ездить особенно негде — слишком крутые склоны. Но есть нижний ярус... 

Дальше Ирейн не особенно слушала, просто следуя за ним и наслаждаясь звуком голоса. 

Между тем, из-за самоходной машины выскользнула тонкая, хрупкая фигурка в киото, напоминающем по цвету и текстуре текущую воду. «Так вот как должна сидеть эта одежда…» — подумала Ирейн, разглядывая невысокую худощавую девчушку с гладкими каштановыми волосами, убранными в простой аккуратный пучок, и громадными лучистыми карими глазами, в уголках которых собирались смешливые морщинки. 

— Мой Князь, моя Княгиня, моя Княжна, малыш Ар, — поприветствовала она их веселым и тёплым голосом. — Я спешила, как могла, но, кажется, все пропустила. 

«Малыш Ар» отвесил такой глубокий поклон, какого Ирейн в его исполнении видеть ещё не доводилось. Тир тоже склонился, хоть и слегка; она на всякий случай повторила его маневр. 

— Матушка Му, — в голосе князя звучало искреннее почтение. — Какое счастье, что вы нашли время нас посетить!

Ирейн уставилась на девчушку во все глаза. Да какая же она матушка? И, даже если так — ведь мать Тира погибла, разве нет?!

— Княже, ты путаешь свою пару, — зацокала языком Матушка Му. — Моя Княгиня, не слушай этих шовинистов — они и не такое тебе тут расскажут. Видишь ли, они именуют меня матушкой, потому что я две с нехилым хвостом тысячи лет назад умудрилась родить охламона, который сдуру вляпался в политику — нашёл же, как развлекаться! — стал первым советником и наставником этой чудной парочки. 

В мозгу Ирейн воспоминания со щелчком встали на положенное место. 

— Вы — матушка Оса?

— Она самая, — весело подтвердила девушка, которая на вид была младше собеседницы лет на десять. — И отчего-то тот факт, что я произвела его на свет, считается чуть ли не лучшим моим достижением. И это при том, что я ввела новую систему каталогизации библиотек, создала первые вменяемые карты джунглей Шатаку, заключила предварительный мирный договор с Ирребой и написала многотомник «Этапы развития техногенного мира». Что сказать? Феминизма на них всех нет. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍