Все рассказы об отце Брауне - Гилберт Кийт Честертон

он, думаю, совершил немало убийств, причем ни разу не попадался; как ни странно, именно потому, что совершал их тем же методом, что и мелкие преступления, за которые привлекался к ответу довольно часто. Собой мерзавец был хорош, породистая скотина… Да он и сейчас такой, в некоторой мере. Он очаровывал какую-нибудь продавщицу или подавальщицу в баре и выманивал у нее деньги. Однако часто он заходил дальше — девушку находили одурманенной с помощью шоколадных конфет или сигареты, а все ее имущество оказывалось украдено. В одном случае девушку нашли мертвой, но преступный умысел доказать не удалось и, что более существенно, так и не получилось найти преступника. Ходили слухи, что он объявился вновь, под другой личиной — на этот раз не брал взаймы, а одалживал деньги бедным вдовам, с такими же плачевными результатами. Вот вам безвинный страдалец и его безвинное прошлое! Позже его опознали еще четыре осужденных преступника и три тюремных надзирателя. Что вы теперь скажете о моей бедной машинке? Ущучила она его или нет? Или, по-вашему, вернее будет сказать, что его ущучили мы с той женщиной?

— Что касается вас, то вы спасли его от электрического стула, — ответил отец Браун, поднимаясь на ноги и неуклюже отряхиваясь. — Вряд ли можно осудить Отравителя Дэвиса за ту давнюю и туманную историю с ядом; что же касается каторжника, который убил надзирателя, совершенно очевидно, что вы поймали не его. Уж в этом-то преступлении мистер Дэвис невиновен.

— Что такое? Почему это он невиновен?

— Помилосердствуйте! — с несвойственным ему оживлением вскричал низенький священник. — Да именно потому, что он виновен в тех, других преступлениях! Что вы за человек такой, не понимаю! Вы, кажется, воображаете, что все грехи хранятся скопом в одном мешке! Можно подумать, тот, кто был скупцом в понедельник, непременно во вторник станет транжирой. Вы говорите, этот человек неделями, месяцами обхаживал несчастных женщин, чтобы выманить их жалкие гроши, пускал в ход снотворное, в крайнем случае яд, а потом и вовсе явился в образе мелкого ростовщика, продолжая все так же мирно и нудно обманывать бедняков. Хорошо, допустим, он все это действительно делал. Но тогда я вам скажу, чего он точно не делал, — он не взобрался на утыканную острыми штырями стену, где расхаживает вооруженная охрана. Он не оставил надпись на стене о своем побеге. Он не задержался в минуту бегства, чтобы оправдаться, ссылаясь на самозащиту, и рассказать всему миру, что не держал зла на беднягу часового. Он не сообщил имя богача, в чей дом отправился с оружием. Он не подписал кровью свои инициалы. Святые небеса, да неужели вы не видите, что между этими двумя людьми нет ничего общего, ни в плохом, ни в хорошем? Я вижу, вы совсем не то, что я. Можно подумать, вы сами совершенно безгрешны!

Изумленный американец хотел было возразить и уже открыл рот, но тут в дверь забарабанили без всяких церемоний, к чему владелец кабинета совсем не привык.

Только что у Грейвуда Ашера мелькнула мысль — не сошел ли, часом, отец Браун с ума; а через минуту он уже готов был поверить, что сам помешался. В его личный неприкосновенный кабинет ввалился человек в омерзительнейших лохмотьях. Засаленная шляпа криво сидела на голове, а глаза — на один из которых был надвинут зеленый козырек из пергаментной бумаги — горели бешеным огнем, словно у тигра. Остальная часть лица была практически неразличима за спутанной бородой и бакенбардами — через них едва пробивался нос, — а ниже был еще намотан драный красный шарф или платок. Мистер Ашер гордился тем, что повидал самых отчаянных головорезов Америки, но такого бабуина в наряде пугала ему видеть еще не приходилось. А главное, за всю свою спокойную жизнь кабинетного ученого он не слышал, чтобы с ним так разговаривали.

— Слушайте, Ашер, старина! — заорало существо в красном шарфе. — Мне это надоело! Не вздумайте играть в кошки-мышки, со мной такой номер не пройдет! Отпустите моего гостя, тогда и я не стану раздувать историю. А задержите его еще хоть на минуту — горько пожалеете! Кое-какие связи у меня имеются!

Ашер взирал на ревущее чудовище с изумлением, которое затмило все иные чувства. Потрясение для глаз было так велико, что слух отказывался ему служить. Наконец он резко позвонил. Звонок еще не затих, когда раздался негромкий, но ясно различимый голос отца Брауна:

— У меня есть предложение, только не знаю, как его выразить… Этот джентльмен мне незнаком, но… кажется, я его знаю. А вот вам он прекрасно знаком, но вы… его не знаете, и это вполне естественно. Я понимаю, звучит парадоксом…

— По-моему, началось светопреставление, — простонал Ашер, падая в кресло.

— Слушайте, вы! — рявкнул незнакомец, стукнув кулаком по столу, но теперь почти спокойным и разумным тоном, и оттого показался еще более таинственным. — Я вам этого так не спущу! Я требую…

— Да кто ты такой, черт тебя подери? — заорал, выпрямляясь, Ашер.

— Я думаю, фамилия джентльмена — Тодд, — подсказал священник.

И взяв со стола розовую газетную вырезку, добавил:

— Боюсь, вы невнимательно читаете светские сплетни. «Тема нынешнего празднества пока сокрыта в глубине загадочной души мистера Тодда и в осыпанной бриллиантами груди наших светских весельчаков, но, по слухам, на сей раз будут обыгрываться нравы и обычаи низших слоев общества», — монотонно зачитал отец Браун. — Сегодня званый обед в Пилгримз-Понде проходил под девизом «Обитатели трущоб», и один из гостей пропал. А мистер Айртон Тодд, как полагается хорошему хозяину, бросился его разыскивать и вот явился к вам, даже не переодеваясь, прямо в маскарадном костюме.

— Кого это он у нас разыскивает?

— Человека в нелепой одежде, точно с чужого плеча, которого вы встретили бегущим через вспаханное поле. Не сходить ли вам за ним? Ему, должно быть, не терпится вернуться