Нексус - Рамез Наам

Вскоре пришли остальные и заняли свои места. Двенадцать человек на кушетках и несколько наблюдателей чуть в стороне.

— Готова? — вслух произнес Кейд, обращаясь к ней одной.

Сэм кивнула.

Что-то начало происходить. Одиннадцать сознаний начали расти в ее ощущениях, становясь все более ясными, все более сфокусированными. Они были столь всеобъемлющими, столь насыщенными мыслями и воспоминаниями, желаниями и эмоциями! Их дыхание синхронизировалось. Закрыв глаза, Сэм могла видеть и ощущать чужие индивидуальные линии мысли.

Одиннадцать сознаний одновременно касались одиннадцати частей ее души. Несказанная радость Брайана, вызванная бурным, бьющим через край безумием игры сознаниями. Уравновешенность и спокойствие Сандры, ее безмятежность, порожденная долгими годами занятий йогой и служащая опорой для всех окружающих. Ее самадхи[4]. Иваново материалистическое восприятие музыки и математики в их взаимодействии с танцем, гармония и диссонанс в мыслях вокруг него. Видение в сознании Леандры — белковые формы, складки и рецепторы, десятки мужчин и женщин, соединившие свои сознания, чтобы их расшифровать… Слезы на лице Жозефины, слезы радостных воспоминаний о детстве, о том, как они зажигали фейерверки с любимым папой, которого она потеряла. Потеряла как… как…

На лице Сэм тоже появились слезы. Она не знала, отчего. Она чувствовала, как Кейд озабоченно наблюдает за ней, но у нее не было для него ответа.

У каждого была не одна нить, а несколько. Они переплетались, связанные друг с другом. Мысли и воспоминания перемещались и перетекали. Общение Сандры с другими девочками в раннем детстве. Представления Антонио о квантовом программировании, все грани которого были недоступны для понимания Сэм. Восторг Джессики, вызванный свободным падением с высоты четырех тысяч метров, прилив адреналина, спокойствие после раскрытия парашюта, блаженство, испытываемое от каждого мгновения, когда она висит под этим куском ткани и опускается на землю, напевая и свободно паря в воздухе.

Она ощущала любовь Сандры к спокойствию, рассудительное великолепие ее ежедневной практики, когда она- находится-в-своем-собственном теле. Это закручивалось внутри Сэм, сталкиваясь с ее воспоминаниями об учебных боях, абсолютной красоте идеального удара, блока или уклонения. Безмятежность идеальной формы, адреналин, выделяющийся в жестком ближнем бою, и последующее падение эндорфина. И… и…

Она по-прежнему ощущала Кейда. Он был с ними, с ней. А его сознание… его сознание… Она понимала красоту ядра нексуса. Величавость его конструкции, которая поражала и потрясала Кейда. Она пробовала на вкус чистую абстракцию того внутреннего пространства, в котором Кейд проделывал свою работу, постигала ничтожную долю того протокола, который он создал вместе с Ранганом, семантическую прослойку между индивидуальными нейронными связями и целыми мыслями. Это было великолепно — карта всех видов фрагментов мыслей, онтология сознания. Она существовала в некой части его сознания, лишенной сомнения или страха, даже лишенной чужой оценки. Эта часть была такой прекрасной, такой далекой и чуждой и в то же время очень- очень ей близкой на это короткое время.

Сэм видела мир его глазами. Видела потоки мыслей, эмоций и переживаний в виде битов, пакетов и моделей трафика, и все это было не сухим и холодным, а прекрасным, как симфония. Отдельные инструменты сливались вместе, чтобы создать богато текстурированное целое, превышающее сумму составных частей. Она могла видеть его ожидания, его надежду преодолеть границы отдельных сознаний, могла видеть, как Илья придавала форму его мыслям, могла видеть очертания того пути, по которому он собирался двигаться, его восхищение будущим, которое не будет иметь ничего общего с прошлым.

Теперь она плакала. Плакала из-за того, что сознание Кейда было таким кристально ясным, а его мечты такими чистыми и вызывающими благоговение и в то же время такими пугающими. Вместе с Жозефиной она оплакивала общую утрату — ушедших родителей, расставание с детством. Оплакивала недавнюю утрату Кейда. Плакала при воспоминании о той боли и страхе, которую обнаружила Сандра, — Сэм ранена, левая рука безжизненно свисает, кровь заливает глаза, она в ужасе, не уверена в том, что сможет увидеть рассвет, не уверена в том, что сможет пройти последнего караульного…

Она была смущена, дезориентирована. Нахлынули воспоминания, не имеющие смысла. Жозефина ощущала воспоминания Сэм о ее родителях, с которыми встречалась в прошлое Рождество в Сан-Антонио. И в то же время она чувствовала боль, которую ощущала Сэм из-за их смерти, которая произошла уже много лет назад. И ужас из-за чего- то нечистого, несерьезного, не случайного…

Опыт Леандры в протеомике' затрагивал идентичность Сэм как специалиста по археологии данных. Сэм работала на корпорации, пытаясь извлечь пользу из их давних интеллектуальных ресурсов. Никаких баз данных правительств Третьего мира… Никаких архивных записей экспериментов с людьми и транслюдьми…

Она ощущала их общее сочувствие, причем больше всех сочувствовал Кейд. Она ощущала, как они тянутся к ней своими усиками, стараясь утешить ее, приободрить. И каждый контакт пробуждал воспоминания. О том, как она в колледже в середине семестра всю ночь зубрила дифференциальные уравнения, готовясь к экзамену. О том, как она впервые участвовала в состязаниях по троеборью, когда не ощущаешь ни крайней усталости, ни радости, не ощущаешь ничего и только снова, снова и снова стремишься вперед… О том, как она с таким огромным трудом заставляла себя продвигаться вперед по Каспийскому побережью Ирана, к северо-востоку от Сари, вне себя от страха, и стремилась к тому скалистому берегу в Туркменистане, не зная, ждет ли ее там группа поддержки…

Сэм сходила с ума.

Она любила кататься на велосипеде. Она плавала. Она получила диплом с отличием по археологии данных. У нее были любящие родители. Она помнила, как в юности держала в руках огромный пистолет, а в луже собственной крови умирал застреленный ею мужчина, который заслужил все это и даже больше — за те страдания, которые он причинил…

И в то же время Сэм помнила, как готовилась к этой операции. Помнила другую дозу нексуса, нексуса-3, и то, что испытала тогда, бывшее лишь слабой тенью нынешних ощущений. Помнила брифинг. Помнила задание. Помнила мантру, которая скрывала, кто она такая…

Теперь Сэм все поняла, и это ее подавляло. Она знала, кто она, знала, что нынешний опыт является изменой самой себе. Путаные мысли пробегали в верхних слоях ее сознания. Сэм чувствовала недоумение в тех сознаниях, с которыми была соединена, — каждый видел лишь часть общей картины. Чувствовала их растущую тревогу. На то, чтобы действовать, оставались считаные секунды.