Филиал. Истории для кино - Александр Житинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ловко у них получается. Интересно, смогла бы я? Надо попробовать. Вышла из-за стола, согнула руку в локтях – поехали! Ногу – раз! Вторую – два!
Вваливается Ксения Дмитриевна.
– Доброе… ох!
– Здравствуйте, – принимаю деловой вид, сажусь, придвигаю ей журнал.
Она расписывается, уходит.
Настроение безнадежно испорчено.
АННА СЕМЕНОВНА. Прибежала на работу Ирка, увидела девок.
– Ой, девочки, я тоже хочу!
– Пожалуйста! – отвечают.
Ирка куртку скинула, бросила на Катькины веревки и тоже давай скакать!
– Отметься хоть сперва, – говорю.
– Успею!
Явился Слава Бусиков, художник-оформитель. Славный мужчина, только толстый. Сложил руки на животе, губу выпятил, смотрит. А чего ж не смотреть, девки ядреные. Им бы рожать, а они скачут.
– Надо секцию организовать, – наконец вымолвил.
– Вот и займитесь. Вы же у нас культорг, – Ирка отвечает.
– Это дело физорга, – Бусиков сказал и ушел отмечаться к Горгоне.
Катюшка выкатила коляску с Митей, везет в ясли. Катюшка серьезная, не то что эти. Девки расступились в пляске, пропустили ее к двери. Показала пропуска – свой и Митенькин.
– Бусиков! – я кричу, чтобы музыку переорать.
Бусиков выглянул, сразу все понял, побежал помогать Катюшке спустить коляску вниз. По-моему, Бусиков к Катюшке неровно дышит.
Вот наконец и новенький явился, что вчера Люську заложил. Скромный по первости. Достал новенький пропуск. Девки еще шибче заскакали. Новый мужчина.
– Сперва зайдите к Горгоне Михайловне, – я наставляю. – Распишитесь в журнале, не то она вам прогул закатает.
Он бочком-бочком девок обошел. Оторвать глаз не может. Скромный, а туда же. Ирка на него смотрит, как стрекоза на лягушку.
– Имею право! – кричит. – Рабочий день еще не начался.
– Да я что… Пожалуйста, – он опешил.
Пошел по коридору и наткнулся на Сабурову. Она высунулась из своей комнаты с «Беломором» в зубах.
– Девки, кончайте задницами вертеть! Марш домой!
Посмотрела на новенького, будто прицениваясь. Он дальше пошлепал. Подошла ко мне.
– Новенький?
– Новенький.
– Женат?
– Вроде нет.
– А ты, Семеновна, точно узнай. Нам «вроде» не нужны… Я кому сказала! – на дочек.
Делать мне больше нечего, как ее прошмандовкам женихов ловить!
Девки удалились. Пришла Нина. А Люськи нет. Поди, опять опоздает.
И тут выплывает эта недорезанная буржуйка. В стеганом халате. Ей этот стеганый халат – как козе баян.
– Бонжур, – поет.
– Бонжур, чего ж не бонжур, – отвечаю.
– У вас по-прежнему хромает произношение, – огорчена.
– Мы гимназиев не кончали, – говорю нарочно.
– Помилуйте, какие гимназии! Мне же, слава богу, не сто лет. Домашнее образование плюс университет.
– А у меня минус университет. Шли бы вы, Виктория Львовна, ей-богу. Я на службе.
– Пардон… Куда ж я направлялась? Склероз.
Подошла к туалету, дернула ручку. А оттуда Сабурова орет:
– Ну кто это там?! Занято.
Ужасно огорчилась, ушла на цыпочках.
Где-то в квартире радио включили. Диктор сказал: «Передаем сигналы точного времени. Начало последнего, шестого сигнала соответствует девяти часам московского времени».
Стало пикать. А я уже его жду, красавца нашего.
С шестым сигналом отворилась дверь, и на пороге – наш начальник Сергей Ефимович. Явился – не запылился. Отец родной.
– Доброе утро, Анна Семеновна.
– Доброе утро, Сергей Ефимович.
– Все в порядке, Анна Семеновна?
– Как всегда, Сергей Ефимович.
Бачок в туалете – буррр… Начальник туда покосился, но ничего не сказал, пошел к себе.
Сабурова из туалета вышла, злая, как ведьма.
– Я вас заставлю мыть места общего пользования! – говорит.
РУМЯНЦЕВ. Сегодня начальник ставил мне научно-производственную задачу. Это происходило в его кабинете, выходящем эркером на проспект. В эркере на мраморной черной колонне стоял бюст Гомера, тоже мраморный, но белый. Гомер смотрел куда-то вдаль слепыми глазами. На стене висела карта страны, разрисованная непонятными значками, сгрудившимися на Востоке.
На письменном столе – перекидной календарь, телефоны. Сбоку – устройство селекторной связи.
Сергей Ефимович, вооружившись указкой, стоял возле карты, как учитель географии.
– …Наша отрасль – новая, растущая. Быстро растущая. Как видите, Петр Васильевич, основная масса предприятий расположена в Восточной Сибири. Далеко… – он обвел указкой значительную часть Якутии. – Наша задача – обеспечить отрасль обоснованными рекомендациями в области научной организации труда и создать автоматизированную систему управления отраслью. Системой будете заниматься вы.
– Один? – спросил я, глядя на бескрайние просторы Якутии.
– Почему один? Когда поставим вычислительную машину, у вас будет своя программистка. Вот съедут соседи, тогда мы развернемся!
В коридоре раздался крик: «И яичек захвати десятка два! – Ладно, захвачу…»
– Почему же они не съезжают? – спросил я.
– Не всё сразу. Очень многие уже выехали. В этой комнате, например, жил известный литературовед. Да вы его знаете… Забыл фамилию. Он занимался Вольтером, – указал он на Гомера.
– Разве это не Гомер? – спросил я.
– Да в этом ли суть? – воскликнул Шляхман. – Главное, он уехал, выполнил распоряжение исполкома. Молодец! Вольтера, правда, оставил нам, он прикручен намертво.
– А остальные?
– Тянут, – огорченно констатировал начальник. – У каждого свои причины. А мы ждать не можем, надо разворачивать работу. Отрасль должна трудиться по науке!
В коридоре снова послышались голоса: «Никто не видел плана социалистического развития? – Он в кухне, под супом…»
– Сергей Ефимович, а чем занимается отрасль? – спросил я.
– Видите ли, вопрос непростой, – замялся он. – Но я узнаю. Я непременно узнаю и скажу вам… Производим, надо полагать. Или строим… В крайнем случае, добываем. Но суть-то не в этом! Везде люди, которыми надо управлять научно… Я вам советую не обращать внимания на досадные мелочи, а сразу же включаться в работу. Сейчас будем думать, как мы вас посадим.
– Посадим? – вздрогнул я.
– Я имею в виду рабочее место, – улыбнулся он.
Сергей Ефимович щелкнул селектором и сказал в микрофон:
– Горгона Михайловна, зайдите, пожалуйста.
– Я не Горгона Михайловна, я Виктория Львовна, – раздался голос динамика. – Все равно зайти?
– Нет, не надо. Извините! – он переключил тумблер. – Горгона Михайловна?
– Я.
– Зайдите ко мне, пожалуйста, – начальник отключил селектор и объяснил: – Селектор провели во все комнаты. Видите, что получается.
ГОРГОНА МИХАЙЛОВНА. Я захватила блокнот и сверточек для Катеньки. Единственная моя отрада. Дочка моя была бы сейчас такой, если бы… Вышла в коридор. Надо проверить ванную. Вошла туда – никого. Дотронулась рукою до колонки. Теплая. Значит, опять кто-то мылся.
Открыла дверь к Виктории Львовне. Так и есть! Сидят Ксения Дмитриевна и Виктория Львовна, вяжут макраме. Ксения вскочила.
– Я на минутку зашла…
Да такое макраме год надо вязать! Я молча закрыла дверь, пошла дальше.
В прихожей тихо. Анна Семеновна дремлет, Катя развешивает пеленки. Я подошла к ней, говорю шепотом:
– Катюша, это от меня Митеньке, – сую сверток со слюнявчиками.
– Ой, что вы… – смутилась, развернула сверток.
– Дома! Дома! Спрячьте! – сую ей слюнявчик в руки. Не дай бог, кто из наших увидит.
Приняла строгий вид и вошла к начальнику.
РУМЯНЦЕВ. Появилась Горгона с блокнотом.
– Слушаю вас.
– Садитесь, пожалуйста… Как вы думаете, где мы разместим Петра Васильевича?
– Этот вопрос мне спать не дает, – с горечью сказала она. – Ни у вас, ни у меня, сами понимаете… У женщин тесно, потом они непрерывно что-нибудь меряют, будут стесняться…
– Измерения? С помощью чего? – не понял Шляхман.
– Колготки они меряют и юбки, Сергей Ефимович! Им Сабурова приносит. Я борюсь.
– А она где берет?
– Она же уборщицей в «Интуристе»…
– Хм… У меня сын джинсы просит. Сорок шестой.
– Подумаем. Остается Бусиков.
– Только не у Бусикова! Бусикова нельзя нервировать, он сорвет структурную схему. Вообще у него краски, подрамники, клей…
– А хорошо бы к Бусикову, – мечтательно произнесла Горгона. – А то неизвестно, что он там делает.
– Что же он там делает?
– Спит, Сергей Ефимович. На обед выходит с заспанными глазами.
– Может, они у него такие от переутомления? – начальник нажал тумблер. – Бусиков!
Из динамика донесся детский плач, а потом женский голос:
– Вы мне ребенка разбудили!
Сергей Ефимович поспешно нажал на тумблер.
– Черт! Никак не могу привыкнуть. Кто это?
– Это Катя. Митенька сегодня не пошел в ясли, у него температура…
– Бусиков! – вновь позвал начальник.
– Есть Бусиков! – отозвался художник.
