Отдаленные последствия. Том 2 - Маринина Александра

– А Хомич?

– Хомич уже не в кондиции, по телефону слышно, я с ним разговаривал. Сегодня на него точно рассчитывать не стоит. Да и в дальнейшем я б не стал.

Напился, значит. Не постеснялся. Или зависимость уже такая сильная, что не до политесов и стеснения. Потому и разговоры эти бесконечные о том, как он загружен работой, которую никто за него делать не будет. С алкоголиками всегда так.

– А завтра?

– А завтра мы все дружною толпою, как цыгане по Бессарабии, будем составлять план действий в зависимости от того, что решит суд по Очеретину. Если нам повезет и следак сочтет, что можно просить арест, у нас будет два месяца на то, чтобы спокойно и тщательно все сделать. Если же не повезет и мы получим только продление срока задержания, то…

Антон замолчал и посмотрел в окно. Чего туда смотреть-то? Все равно ничего не видно, кроме огней, давно уже стемнело.

– То – что? – не выдержал Вишняков.

– То будет трудно. Плохо. Суета и неразбериха. В общем, сам увидишь. Короче, алгоритм понятный, всюду так работают: задержать первого попавшегося подозреваемого, быстро набрать какой-нибудь фигни для ареста, а потом неспешно копать в поисках «чего бы ему навесить, чтобы нам арест оправдать, палку в отчетность получить, а ему чтобы небо с овчинку показалось».

– То есть завтра мы будем искать, на чем взять массажистку, а когда закроем ее, тогда уж будем все остальное делать?

– Именно так, Витюша. Кстати, давай-ка глянем на нее. Может, Зарубин неправ и она на самом деле олимпийская чемпионка.

Виктор с готовностью закрыл видеофайлы и вышел в сеть. Ему и самому было интересно. Если бы Антон сейчас не попросил, Виктор бы первым делом полез искать фотографию Инги Гесс, как только за Сташисом закроется дверь. И не из чисто мужского любопытства, хотя оно тоже наличествовало, а исключительно для работы: нужно же точно знать, не Инга ли на том видео, которое сняли охранники чекчуринского домовладения.

Ввел в поисковик запрос и увидел, что в соцсетях людей с таким именем – раз-два и обчелся. И почти все из Казахстана, как ни странно. Из России только две, а из Москвы вообще одна.

– А чего их в Казахстане-то так много? – удивился он вслух.

– Туда в свое время ссылали российских немцев, – объяснил Антон. – Гесс – немецкая фамилия.

Надо же… Виктор про такое вообще не слышал. Наверное, это было фиг знает когда, еще при царе Горохе.

Московская барышня Инга Гесс присутствовала во всех сетях, но странички давно не обновлялись. На каждой всего по нескольку постов, сделанных в незапамятные времена, число друзей – от 65 до 182. Не густо. В одном из списков обнаружилась Снежана Фадеева. А вот никакого Матвея Очеретина и в помине не было. Ни перепостов, ни подарков. Скукота и заброшенность. Видимо, массажистка пользуется сетями в основном для личной переписки с теми, кого знает. Одна-единственная фотография на аватарках всех страниц, никакие другие фотки Инга не прикрепляла. Да уж, к публичности эта особа явно не стремится.

Антон встал за спиной у Виктора, рассматривая фотографию. Ничего особенного, обыкновенная девушка, даже не сказать, что красивая. Лицо какое-то неправильное, но в целом ничего отталкивающего, все в пределах нормы. Фигуру и рост оценить трудно, снимок портретный, только голова видна.

– А посты о чем? – спросил Сташис.

– О восточной медицине и о проблемах лекарственного обезболивания. И еще про каких-то анальгезистов. Это кто такие?

– Анальгезиологи, – поправил Антон. – Врачи, которые занимаются проблемами боли.

– В принципе, на спортсменку она тянет, – задумчиво проговорил Виктор. – Для них обезболивание при травмах – первое дело. Понятно, почему она этим интересуется.

– А информацию можешь посмотреть? Где училась, что оканчивала, когда?

– Не, личной информации никакой нет. Антон, ты обещал рассказать, кто такая Пална.

Сташис усмехнулся, отошел от Виктора и уселся за свой стол.

– Цепкий ты. Что упало – то пропало. Что услышал – то запомнил.

Вишняков не понял, что именно прозвучало в голосе подполковника: одобрение или порицание. Наверное, все-таки порицание. По одобрениям и похвалам серенький середнячок Витя Вишняков сегодня выбрал свой лимит на долгие годы вперед.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Пална – это человек, который как раз и сделал бы сейчас всю ту работу, на которую у нас не хватает ни свободных рук, ни времени, ни усидчивости. Каменская Анастасия Павловна, полковник в отставке. Она в этом отделе двадцать пять лет отпахала.

Фигасе! Двадцать пять лет на одном месте! О таком Вишняков и не слыхивал, сейчас подобная стабильность не только не в моде – в опале. Нормальный человек должен менять города, страны, занятия, чтобы не затухнуть, не утратить мобильности. Нужно развиваться, расширять круг знакомств и интересов, пробовать новое, неизведанное. Свобода и независимость, а не это вот тупое прозябание на одном и том же стуле. Снежана Фадеева с ее грандиозными планами по завоеванию мира и изучением сразу трех иностранных языков была Виктору намного ближе и понятнее, чем какая-то древняя Пална, не сделавшая за всю жизнь ни одного резкого телодвижения.

– Но вообще-то это довольно странно, – задумчиво протянул Сташис. – Идейные психи обычно не начинают убивать просто так, с бухты-барахты. Сначала они пытаются продвинуть свои идеи, добиваются публичности, кричат на каждом углу, пишут в инстанции, в общем, хотят, чтобы их услышали. И только потом, когда отчаиваются быть услышанными, идут на крайние меры. Судя по страницам в сетях, наша девушка не стремится распространять идеи, связанные с необходимостью психологической помощи жертвам преступлений. Ни одного поста на эту тему она не разместила, а ведь сегодня Интернет – это первая и главная площадка, если хочешь оповестить о чем-то огромную аудиторию и добиться отклика. Страницы не поддерживает, подписчиков не набирает.

– Тогда как же? – озадаченно спросил Виктор.

– Выходит, она не псих и не идейная. Она просто помогла Фадееву убить сына депутата и пасынка Горожановой в целях личной мести или устрашения. И придумала, как закамуфлировать этот мотив. Использовала информацию, которой с ней поделился Выходцев, придумала записки, выбрала вторую жертву.

Нет, это показалось Вишнякову совсем уж неправдоподобным. Ну, допустим, Фадеев решил отомстить Чекчурину и Горожановой или запугать их. Тут все нормально. И допустим, у Фадеева сложились такие доверительные отношения с массажисткой, что он поделился с ней своей душевной болью: проиграл тендер, за который все заранее проплатил Горожановой из обладминистрации, а та его кинула, потому что влияние мужа, депутата Чекчурина, оказалось сильнее. Хиленько, конечно, но чего в жизни не бывает. А дальше начинается нечто невероятное: массажистка Инга вдруг вспоминает, что фамилию Чекчурина слышала от своего пациента, ныне покойного. У этого Чекчурина есть сын Леня, ранее судимый за ДТП с тяжкими последствиями, и это можно красиво обставить. Так красиво, что вообще никто не подкопается и на Виталия Аркадьевича никогда в жизни не подумает. Тот пациент-то, который упокоился два года назад, дюже увлекался изучением отдаленных последствий, даже научной работой занимался, собирал материалы и принимал участие в написании статьи, где приведены еще и другие случаи, и вполне можно выбрать кого-нибудь и тоже грохнуть. И записочки оставить. Пусть все думают, что преступление совершил человек, разделявший идеи умершего пациента. Начнут искать среди его знакомых, среди соавторов, бывших коллег и так далее. Одним словом, где угодно, но не рядом с Фадеевым.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

В этой версии все было бы ничего, если бы не дурацкое совпадение, которое очень смущало Виктора. Массажистке оказалось знакомо имя Чекчурина. И не как депутата, что вполне можно было бы объяснить, если она живо интересуется внутриполитическими новостями. Хотя странновато для молодой бабы, нетипично, но это ладно. Фамилия «Чекчурин» упоминалась человеком, который уже два года как покойник. Упоминалась в контексте научной работы, которой он занимался, будучи тяжелобольным, умирающим. Чекчурин, конечно, не Смирнов, фамилия не такая уж распространенная, но и не уникальная. И вот нá тебе, пожалуйста, оказывается, тот Чекчурин, который из научной работы, не кто иной, как сынок того Чекчурина, благодаря усилиям которого Фадеев проиграл свой тендер. И сынок, получается, какой надо, и медсестра-массажистка про него помнит спустя два года, и отношения у нее с пациентом уж прям такие близкие, что она, медик по образованию, оказывается полностью в курсе научных изысканий в области криминологии, которая с медициной рядом не стояла. То есть и с пациентом-то Инга Гесс сблизилась, и с нынешним работодателем Фадеевым неразлейвода и полное доверие. Не многовато ли сказочности, господа хорошие?