Кошка Белого Графа - Калинина Кира Владимировна

Может, он и прав. Все равно толку от богов никакого, хоть мы и праздники в их честь устраиваем, и подати на храмы платим, и в гимназии богознание проходим – а учебник по нему толстенный!

К счастью, раньше, чем мои мысли приняли совсем святотатственное направление, вернулась Агнета с миской овсяной каши. Миска была жестяная, гремучая, каша холодная, комковатая и не соленая, но с кусочками курятины. Р-рам! Я старалась есть аккуратно и на пол ошметков не ронять, а потом еще и донышко вылизала.

– Какая воспитанная киса, – восхитилась Агнета. – Не грусти, милая. Мы обязательно разыщем твоих хозяев.

Лучше отыщите мне мага, сведущего в тонкостях незримых миров!

Только, боюсь, у нас в Свеянске такого нет. Местные маги приставлены к делам земным, для жизни полезным. Чистка печных труб и городской канализации. Починка магических и полумагических аппаратов и приборов. Торговля мелкими дозволенными амулетами…

– Идем, Чернушка, – позвала Агнета. – Покажу, где ты будешь спать и службу свою исполнять.

– Понимаешь, – объясняла она, пока мы шагали по очередному коридору, – люди приходят к нам не только свадьбу играть или о ребеночке просить, но и за вещими снами.

Верно. И платят звонкой монетой. А чаще – шуршащими ассигнациями.

– Всякий храм – это ворота в незримые миры.

Перед нами возник проем в сумрачную комнату.

Ули понизила голос:

– Идем тихонько, не шумим! У господ, расположенных к исканиям в мире снов, чувствительная нервная организация. И тут ваша помощь просто незаменима.

Наша?

– Теплый кот-мурлыка под боком – наилучший проводник в мир снов.

Просторная комната, погруженная в таинственный по- лумрак, была разгорожена ширмами, из-за которых доносилось сонное сопение.

– Здесь у нас Мохнач с господином Легсоном, – еле слышный шепот и легкое движение руки в сторону одной из разгородок. – Там Лиса с госпожой Браннас.

Я чуяла кошку и кота – не оборотней, самых обычных. Кошка пахла кошкой, а кот – не совсем котом.

– Вот тут господин Шлафлос, – Агнета двигалась на цыпочках и говорила теперь одними губами. – Он у нас третью ночь проводит, все уснуть не может как следует, ворочается и ворочается.

За ширмой как раз послышалась возня, скрипы и шумный тоскливый вздох.

Агнета дождалась, когда все стихнет, и закончила:

– Видишь ли, чтобы воспринять волю богов, сон нужен глубокий, такой, что из пушки стреляй, не добудишься. А сонный порошок господину Шлафлосу нельзя – здоровье не позволяет. Прошу тебя, милая, помоги ему.

К чему она ведет, было ясно с самого начала. Так что я заранее села в сторонке и обернулась хвостом. Простите, ули, вы очень любезны, но в постель с чужим мужчиной я не лягу!

Разумеется, Агнета моего отказа не приняла. Когда это человек считался с кошкой?

Ули уговаривала меня, называла «кисонькой», «лапушкой» и тихонько подкрадывалась с явным намерением сцапать, а я переходила с места на место, не подпуская ее близко.

Надоест же ей когда-нибудь?

– Зр-ря упр-рямишься, – мурлыкнули из-за ширмы госпожи Браннас. – Смир-рись. Потом понр-равится.

Стало неловко. Да что я в самом деле? Трудно подыграть доброй женщине, которая взяла меня под крыло?

В руки не далась, сама вспрыгнула на высокое ложе и устроилась поверх стеганого одеяла в ногах у господина Шлафлоса. Он что-то проворчал в полусне и перевернулся на бок, не лягнув меня только потому, что я успела отпрянуть.

Агнета ласково поворковала у его изголовья, погладила меня и наконец удалилась.

– Добр-рая, – раздалось ей вслед непонятно откуда. – Но стр-ранная.

Я соскочила с постели и вышла осмотреться.

Комната вмещала дюжину миниатюрных спаленок, в каждой – кровать, тумбочка и напольная вешалка для одежды. Со стен сонно жмурились резные Свены и Свяны, под их полуприкрытыми веками тлели оранжевым крохотные лучезары. На лаковых ширмах были тонко выписаны сцены из жизни божественных супругов.

Из-за ширмы госпожи Браннас показалась рыжая кошка феранской породы – в меру пушистая, на ушах кисточки. Лиса, надо полагать.

– Чер-рная, – приветствовала она меня, взмахнув пышным, как у белки, хвостом. – Пойдем пр-роведаем.

И кошка нырнула за ширму господина Легсона.

Я не без опаски последовала за ней.

На кровати, точно такой, как у господина Шлафлоса, спал человек, а под боком у него возлежал здоровенный меховой шар с ушками.

– Смотр-ри, Мор-рда, – неучтиво обратилась к нему Лиса. – Пр-ривела. Чер-рная. Кр-расивая, пр-равда?

Пониже ушек у шара прорезались золотистые щелки.

– Кр-расивая, не кр-расивая, – проворчал шар и зевнул, явив розовую пасть с клыками. – Какая тепер-рь р-разница?

– Не гор-рюй, Мор-рда, – Лиса вскочила к нему на постель. – Я р-рядом.

Она принялась вылизывать лохматый мех, и ушки, и щелки глаз. При этом оба мурлыкали, рокотали на два голоса, словно пели дуэтом.

Я тоже села с краю – послушать.

– Р-рыбки бы, – жаловался Мохнач-Морда. – Кур-рочки. Зачем р-разбудили?

Во сне-то ему, горемыке, есть не хотелось. И вообще там, во сне, лучше, чем наяву.

– Пр-рисутствие, – объяснил кот. – Пр-риятно.

– Пр-равильно, – согласилась Лиса. – Говор-рят. Хор-рошо!

Пока я пыталась понять, что это может означать, кошка вдруг повернулась и лизнула меня в нос шершавым языком.

– Гр-рустная. Спи. Пр-росто спи.

И сама пристроила голову на необъятный пушистый бок Мохнача.

– Спасибо, – пробормотала я. – Я тут где-нибудь р-рядышком…

Тьфу ты, сама по-кошачьи урчать начала!

Стоило немного успокоиться и почувствовать себя в безопасности, как могильной плитой навалилась усталость. Я выбрала себе пустую спаленку подальше от остальных, вскарабкалась на незастеленную кровать и утонула в перинах. Было тепло и уютно, каша с курочкой, о которой грезил бедный Мохнач, наполняла живот приятной тяжестью, но сон не шел. Мысли крутились вокруг вчерашней ночи и сегодняшнего утра, на душе становилось все чернее и горше.

Чтобы отвлечься, я стала вспоминать сказки Старой Хель о мире богов и мире снов.

Старая Хель жила в двух кварталах от нас и каждый вечер читала внуку сказки из книг с такими потертыми переплетами, что названий не разберешь. Сказки были известные, но рассказывались всегда не так, как я привыкла. То ли книги у Хель были какие-то особенные, то ли она выдумывала на ходу.

– Наш мир для богов, что для нас садовый пруд, так же мал и мелок, а мы для них вроде рыбок в том пруду. Живем себе среди водорослей, ила и лягушат, ведать не ведаем, как снаружи все устроено, и о том, что там творится, судим лишь по ряби на воде.

Я закрыла глаза и увидела Хель сидящей в старом кресле у камелька: на носу круглые маленькие очки, на коленях раскрытый том. Говорят, в молодости Хель играла на сцене. Голос у нее и сейчас был звучный, читала она с выражением, и с ветки у окна я четко слышала каждое слово:

– Рыбы не могут жить на суше, а люди – в воде, хотя в их власти осушить пруд и пустить на уху всех, кто в нем обитает. Вот и богам при всем их могуществе, чтобы дотянуться до людей, нужны храмы, алтари и святилища, как рыбаку нужны удочки и сети. Но боги ловят нас не для того, чтобы сварить уху. Они испытывают души, меняют судьбы и раздают дары, а иной раз отнимают. Мир снов открыт и людям, и богам. Там возможно все, там происходят настоящие чудеса и исполняются самые немыслимые желания. Как в Ночь Всех Богов…

– Чем плохо утерять связь с незримыми мирами? – Свен погладил свою золотую вайнскую бородку, и она пропала, открыв гладкий подбородок, а волосы на голове бога потемнели. – Не будет у тебя чутья, не будет удачи. Мы не услышим твоих молитв, не пошлем знаков, озарений и провидческих снов, не подскажем, не поможем.

– А вы можете помочь? – спросила я.

– Можем и поможем, – уверил Свен. – Если дашь обет службу нам сослужить.

Комната в доме Старой Хель исчезла, кругом расстилалось что-то мутное, синевато-бледное – то ли туман, то ли снега. На Свене были посконные штаны и рубаха, подвязанная вервием, на Свяне – простое платье из некрашеного льна.