Обыкновенные монстры - Дж. М. Миро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он потянулся в карман пальто и достал небольшой сложенный листок бумаги.
– Доставлено посыльным в гостиницу, – сказал он, снова принимаясь за ужин. – Новое задание. Имя – Марлоу. Вы должны отправиться в следующее место: цирк Бичера и Фокса в Ремингтоне, штат Иллинойс.
– В Ремингтоне.
– Так точно.
– В Ремингтоне находится лечебница моей матери. Ну, или где-то там поблизости.
– Для вас это проблема? – взглянул на нее Коултон.
Немного помедлив, она помотала головой:
– Всё в порядке. Просто кажется, что все опять пойдет через задницу.
Она помолчала.
– Погодите-ка. Я должна отправиться? А вы?
– Я буду сопровождать Овида до Лондона.
Коултон достал из кармана еще один конверт:
– Здесь билет на речное судно до Сент-Луиса, отплывающее с первыми лучами солнца. Не волнуйтесь, в Натчез он не заходит. До Ремингтона вы доберетесь по железной дороге. Заодно здесь несколько рекомендаций, которые я потрудился написать на ваше имя, документы и прочее. А также лондонский адрес, по которому вы найдете миссис Харрогейт. Если что-то случится, свяжитесь с ней напрямую. И вот еще несколько банкнот на дорожные расходы и два билета первого класса на пароход, отбывающий из Нью-Йорка через восемнадцать дней.
Он прожевал очередной кусок стейка.
– А также письменные свидетельства о том, что этот парень, Марлоу, был в младенчестве украден кормилицей и вывезен из Англии, что его семья наняла вас, чтобы вы его разыскали, и так далее и тому подобное.
Элис просмотрела бумаги:
– У него есть какие-то опознавательные черты?
– Да. Родимое пятно.
– Это необычно.
Коултон кивнул.
– И что из всего этого правда?
– Кое-что. Достаточно.
– Но это лишь еще один сирота.
– Так точно.
– Ну… если только я не увижу, что он вытаскивает из своих чертовых рук ножи…
Коултон улыбнулся.
Элис подцепила вилкой кусочек стейка и прожевала его.
– А почему меня отправляют туда одну?
На лице Коултона отразилось какое-то странное чувство.
– Дошли сведения о… кое-каких обстоятельствах, – ответил он неохотно. – Я услышал об этом прямо перед тем, как мы покинули Ливерпуль. О том, что объявился некий мужчина, задающий вопросы. О Миссисипи, о валюте США. Проявлявший, если можно так сказать, интерес к детям, которыми интересовались и мы. И совершенно точно собиравший сведения об Овиде. Я даже опасался столкнуться с ним здесь, в Натчезе. И боюсь, как бы он не встретился нам теперь на обратном пути.
Некоторое время Элис молча изучала лицо Коултона:
– Он детектив?
Колтон покачал головой:
– Он был связан с институтом. Его зовут Марбер. Джейкоб Марбер.
– Джейкоб… Марбер.
– Так точно.
Что-то в тоне Коултона вновь заставило ее задуматься, и она отложила вилку и нож на тарелку.
– Вы знали его, – сказала она.
– Я знал о нем, – поправил ее Коултон, разглядывая свои руки. – У него была необычная репутация. Джейкоб Марбер – опасный человек, мисс Куик. Если он охотится за Чарльзом Овидом, то лучше доставить паренька в Лондон как можно быстрее. А вам с этим Марлоу в Иллинойсе ничего не угрожает.
Коултон нахмурился, как бы решая, стоит ли говорить дальше.
– Марбер в чем-то обвинил институт – не знаю, в чем именно. Возможно, в результате какого-то происшествия кто-то погиб. Неважно. Мы потеряли его след много лет назад, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Кое-кто до сих пор считает его мертвым. Но не я. Уж слишком он был хорош в своем ремесле, стал одним из лучших.
– И чем же он занимался?
Коултон встретился с ней взглядом:
– Тем же, чем и мы. За исключением того, что он действовал более кровавыми методами.
Элис задумалась:
– А как его узнать? Вдруг я встречу его?
– Вы узнаете. Уж он-то точно вас напугает.
– Я не боюсь.
Коултон вздохнул:
– Боитесь. Просто еще не понимаете этого.
Элис сложила руки на коленях и вдруг ощутила пробежавший по спине холодок. Она рассматривала их с Коултоном отражения в искривленном стекле иллюминатора, в темноте которого таились мощные потоки Миссисипи, рассматривала официанта, стоявшего с заложенными за спину руками. Разглядывала плюшевые зеленые кресла и хилые папоротники в горшках. И все это в туманном сиянии газовых светильников.
– Он пожалеет, этот ваш мистер Марбер, – сказала она наконец. – Если вдруг решит заехать в Ремингтон.
Коултон устало улыбнулся, оценив ее боевой настрой, но улыбка его быстро померкла, он отодвинул тарелку и поднялся на ноги, вытирая жирные пальцы салфеткой.
– Было бы лучше, если бы вы к тому времени оказались далеко оттуда, – произнес он тихо.
3. Ребенок на краю света
Прошло тринадцать месяцев с тех пор, как Бринт в последний раз приснился Сон. Но вот он вернулся, такой же кошмарный, как и всегда, и напугал ее настолько, что она боялась заснуть всю ночь и до утра сидела в своем темном вагончике, попивая крепкий кофе и разглядывая в лунном свете личико Марлоу, тихо посапывающего в своей кровати, повторяя себе, что ничего не случилось, что все хорошо, что они в безопасности.
Но глаза ее всякий раз постепенно тяжелели, она начинала клевать носом, и тогда Сон возвращался.
Начинался он всегда одинаково. Она сидит на корточках в своем детском платяном шкафу, стараясь спрятаться, принюхиваясь к едкому запаху нафталина и прислушиваясь к шороху одежды. Все происходит ночью, она в доме своего дяди в Сан-Франциско и, приоткрыв пальцем дверцу, видит проникающий внутрь лунный свет. Она как будто вновь становится маленькой девочкой, но при этом все же остается взрослой Бринт, уставшей и измученной заботами, а где-то неподалеку от страха хнычет маленький Марлоу. Она медленно выбирается из шкафа, берет мальчика за руку и прикладывает палец к губам, требуя тишины.
Вместе с ними в доме находится кто-то еще.
Бринт с Марлоу идут в холл. Крутая узкая лестница, площадка в серебристом свете. Все двери в комнаты открыты и погружены в тень. Они – и Бринт, и ребенок – до невозможности медленно спускаются ступенька за ступенькой. Она напрягает слух, пытаясь уловить звуки другого существа, где бы оно ни скрывалось.
И тут до нее доносятся эти звуки. Шаги над головой. С третьего этажа вокруг начинает расплываться кромешная тьма – медленно, в окружении вороха темных искр. Бринт бросается бежать, перескакивая по две ступеньки за раз, таща за собой мальчика. Но тьма устремляется за ними – неимоверно быстро, и из нее высовывается длинная-предлинная рука с бледными, скрюченными и неестественно вытянутыми пальцами. Кажется, что она всасывает в себя любые остатки света. Марлоу кричит. Тьма сгущается, формируя фигуру без лица; там, где должен быть рот, она видит всего лишь…
Бринт рывком села на кровати, скидывая с себя одеяло и ощущая холодный пот на лбу. Сквозь узкое, высоко расположенное оконце светили звезды. Она смахнула с лица волосы.
Марлоу.
В кровати его не было. Она в панике сползла с койки. Половицы циркового вагончика заскрипели под ее весом. Откинув потрепанную занавеску, она увидела мальчика: он сидел за столом, ел бутерброд с маслом и разглядывал гравюры в какой-то книге. Ею оказался «Ад» Данте с иллюстрациями Доре, на которых был изображен бешеный хоровод мятущихся, корчащихся в муках душ, – давний подарок его преподобия, единственная книга в вагончике, помимо Библии. Сердце великанши заколотилось где-то в пятках.
– Все в порядке, дорогой? – выдавила она из себя. – Чем занимаешься?
– Читаю.
Она села рядом с ним:
– Не спится?
– Ты снова говорила во сне. Опять тот самый сон?
Посмотрев на него, она медленно кивнула.
– Я там был?
Она снова кивнула.
Звездный свет отражался от его черных волос, от рукавов его ночной рубашки. Марлоу смотрел на нее темными серьезными глазами. Лицо его было бледным, почти как у мертвеца.
– На этот раз я тебя спас?
– Да, спас, мой милый, – солгала она. – Ты всегда спасаешь меня.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал он и обнял ее.
Она провела рукой по его волосам. В последний раз Сон был таким ярким на неделе, когда умер его преподобие, то есть больше года назад, еще в той сырой, заплесневелой комнате в Спиталфилдсе. После того дня, как мать Марлоу исчезла в тумане, его преподобие продержался еще два года, и все это время Бринт присматривала за ними обоими, за маленьким мальчиком и за умирающим мужчиной, половину времени злясь на Элизу, а остальное время страшась за ее судьбу. Она всегда надеялась на ее возвращение, но та так и не дала знать о себе. Мальчик не вспоминал о том дне и даже почти никогда не говорил о своей матери, разве что по вечерам, когда погружался в сон. Конечно, Бринт знала, что Элиза Маккензи Грей не была его настоящей матерью, но бедняжка спасла ребенка от неминуемой гибели и заботилась
