Визитная карточка флота - Александр Плотников

Настроение Татьянино было тревожным, порой она казнила себя за сумасбродство: какая еще из женщин может бросить на произвол судьбы малолетнего сынишку со стариком отцом и закатиться невесть куда, невесть зачем?.. В прежние времена таких, как она, возвращали по этапу.

Всю ночь Татьяна промаялась без сна; в сине-призрачном свете ночника, под монотонный перестук колес, ее одолевали тревожные мысли. Как могла она оставить малолетнего сынишку со стариком отцом, а сама помчаться сломя голову невесть куда и зачем! Татьяна понимала, что это всего лишь начало ее страданий, а что будет потом, на палубе судна в морской пустыне?

Наконец за окошком проплыли разбитые купола готических соборов, развалины домов, окруженные буйно разросшейся зеленью, и поезд втянулся под стеклянную, напоминающую соты из-за выбитых ячеек, крышу огромного мрачного вокзала. Давно собравшиеся соседи по купе заторопились к выходу, а Татьяна в душевном оцепенении опустилась на полку.

— С приездом вас, Татьяна Ивановна! — В дверном проеме возник улыбающийся Борис Ролдугин. Был он одет в щегольской чесучовый костюм, на голове прилепилась крохотная кожаная эстонская кепочка с козырьком-клювом.

— Здравствуйте, Борис Павлович, — не подняв глаз, ответила Татьяна.

— Отчего такой минор? Кто посмел обидеть? — бесцеремонно затараторил штурман, оглядывая купе. Затем подхватил ее чемоданы, выставил в коридор. — Идемте, мотор ждет! — сказал он, трогая ее за локоть.

Она с трудом поднялась и пошла впереди него. На платформе Ролдугин передал чемоданы услужливому носильщику, решительно взял Татьяну под руку. Она оперлась на его руку машинально, как опирается человек, потерявший равновесие, на первый подвернувшийся предмет.

— Я вам выбил номерок в межрейсовой гостинице, — сообщил Борис. Приличный, угловой, соседи только с одной стороны…

— Благодарю вас, — разжала губы Татьяна.

— Кого это нас? Меня одного! — хохотнул он. — Я не старый учитель, а вы не школьница! Давайте, по праву давних знакомых, перейдем на «ты»? Хорошо?

Татьяна молча кивнула. Ею овладело какое-то тупое безразличие, даже слова попутчика она воспринимала с трудом, как будто в полусне.

Пожилой усатый таксист распахнул перед ними заднюю дверцу «Волги», принял от носильщика багаж, уселся на свое место и включил скорость.

— Слушай, шеф, сделай кружок по Кутузовской, потом по Каштановой аллее, в общем, там, где поинтересней, — сказал ему Ролдугин.

— Как будет угодно, — понимающе хмыкнул шофер.

— Это самые зеленые улицы Калининграда, — пояснил Борис. — На Кутузовской, говорят, растет сто пород деревьев, как в ботаническом саду. И вообще в городе больше ста озер и прудов, уймища парков, летом он чертовски красив. Тебе Калининград понравится, вот увидишь!

Он продолжал увлеченно рассказывать, но Татьяна не слушала, да и ничего не видела за боковым стеклом.

— Пожалуйста, Борис Павлович, поедем в гостиницу, я устала с дороги, — вдруг попросила она, с трудом повернув голову на занемевшей шее.

— Шеф, на площадь Победы, в межрейсовую! — скомандовал шоферу Ролдугин.

Машина затормозила возле подъезда серого пятиэтажного здания, замыкающего просторную несимметричную площадь. Таксист следом за пассажирами внес в номер чемоданы.

— Счастливого отдыха, — сказал он, пряча в карман деньги.

— Ты и в самом деле сегодня отдыхай, а завтра утречком я отведу тебя на шип, — сказал Ролдугин.

Едва за ним захлопнулась дверь, как Татьяной овладел приступ отчаяния. Страшили обклеенные бесцветными обоями стены, серое казенное покрывало на широкой деревянной кровати. Первой мыслью было схватить свои вещи и помчаться на вокзал за обратным билетом…

— Борис! Борис! — закричала она, выглянув в коридор.

— Что случилось? — встревоженно спросил мигом вернувшийся Ролдугин.

— Прошу вас, не оставляйте меня сегодня одну…

Он изумленно вскинул белесые брови, губы его тронула радостная улыбка.

— В таком случае, давай закатимся в ресторан! Послушаем музыку и поужинаем, — предложил он.

— Хорошо. Только побудьте минутку в коридоре, я быстро переоденусь.

На двери ресторана «Нептун» висела табличка «Свободных мест нет», рядом со входом нетерпеливо топталась кучка молодых людей.

— У меня заказано, — бросил им Борис, хозяйски постучав костяшками пальцев в толстое дверное стекло.

— Прошу вас, — предупредительно посторонился швейцар. — Направо у стены свободный столик, — затворив дверь, подсказал он.

Едва ли не половина людей в зале была одета в морские тужурки с шевронами, либо в синие куртки с узенькими погончиками. А загорелые, обветренные лица и громкие голоса выдавали даже переодетых марсофлотов.

Ролдугин, придерживая за локоть, вел Татьяну по узкому проходу, кивком головы приветствуя знакомых.

— С законным браком, штурманец! — хихикнул какой-то подвыпивший субъект.

— Заткнись! — шикнул на него Борис, извинительно шепнув Татьяне: Один балбес из здешних бичей-прилипал…

Столик оказался двухместным. Ролдугин выдвинул стул для Татьяны, сел напротив, небрежно смахнув трафаретку «Не обслуживается». Тут же к ним подлетел официант.

— По полной схеме, Юра, — сказал ему Ролдугин, а Татьяна заметила про себя, что тут он держался совсем иначе, чем девять месяцев назад в Москве, в Центральном доме литераторов.

Вскоре на столе появилась бутылка французского коньяка, кувшин с банановым соком, стало тесно от закусок.

— Первую за встречу, — поднял налитую до краев рюмку Борис. — За очень радостную для меня встречу!

Чтобы заглушить щемящую грудь тоску, Татьяна одним глотком осушила рюмку, но даже не почувствовала крепости коньяка. Ролдугин тут же налил ей снова.

— Вторую за тебя, Танюшка, за самого прекрасного врача во всем Балтийском пароходстве!

И опять она выпила до дна, а чуть погодя все поплыло у нее перед глазами, растворилось в клубах табачного дыма, висевшего над столиками. Существо ее как бы расщепилось: словно со стороны смотрела она на себя, с усмешкой выслушивающую красноречивые признания собеседника.

— Слушай, Борис, а кто такие бичи-прилипалы? — раскурив сигарету, спросила она.

— Бездельники, норовящие кутнуть за чужой счет. По ошибке они разок сходили в море, а теперь разыгрывают из себя бывалых мариманов. Прилипнут к морячку, загулявшему после рейса, и крутятся возле него, пока не вытрясут… Но знаешь, Танюшка, среди них не бывает военных моряков. Все-таки военный флот дает не только физическую, но и моральную закалку.

— Они, наверное, думают, что и я прилипла к тебе, — натянуто усмехнулась Татьяна.

— Чего ты мелешь, Танюшка? — Ролдугин опрокинул бокал, у которого хрустнула тонкая ножка. — Пусть кто-то посмеет обидеть тебя! Вот и посуда разбилась на счастье…

— Разве кто-нибудь знает, что такое счастье?

— Я знаю, Танюшка! Нынче я самый счастливый человек в этом зале, в этом городе, на всей земле! Давай учудим, Танюшка, пойдем завтра в загс и распишемся!

— Я уже один раз учудила, Борис…

Они выпили третий тост «за тех, кто в море», и еще одна полная рюмка совершенно оглушила Татьяну…

Проснулась она в ознобе. В распахнутое окно гостиничного номера врывался холодный утренний ветер, парусами надувая ситцевые занавески. Потянула с пола упавшее одеяло, и тут только различила чье-то дыхание за своей спиной. Борис спал, повернувшись лицом к стене, спал тихонечко, как ребенок. Только теперь поняла Татьяна, что ничего ей не пригрезилось, все было на самом деле…

Татьяна поднялась, укрыла одеялом спящего Ролдугина, собрала с пола разбросанную одежду. Быстро натянув платье, торопливо поправила перед зеркалом прическу и потихоньку выбралась за дверь.

На улице было не по-летнему свежо. Люди, торопившиеся на первые электрички, были одеты в плащи и куртки. Но Татьяна не стала возвращаться в гостиницу, срезала угол площади и углубилась в большой неухоженный сквер, весь исполосованный тропинками. Села на влажную скамью, съежившись, застыла словно в оцепенении. На душе было пакостно…

Здесь, в сквере, и разыскал ее Ролдугин.

— Ты с ума сошла, Танюшка! — ужаснулся он. Торопливо сдернул пиджак и укутал ее плечи. — Что случилось? Я тебя чем-то обидел? Но все, что я говорил вчера, я могу повторить сегодня: я люблю тебя, Таня!

— Никто меня не обижал… — попыталась она улыбнуться непослушными, вздрагивающими губами.

— Сейчас же идем обратно! Буфет уже открылся, буду тебя отпаивать горячим кофе!

После завтрака Ролдугин вызвал такси по телефону. И Татьяна ничуть не удивилась, увидев за рулем вчерашнего шофера, бросившего на нее мимолетный проницательный взгляд. Она потеряла способность чему-нибудь удивляться.