Дело о золотом песке - Юлия Зябрева

А потом улыбнулась девочке:

— Ту пущ, чай, у Ярослава Олеговича, во са жянэл![4]

Мама схватила дочку, прижала к себе, а та рассмеялась:

— Мам, она говорит, что Ярослав Олегович всё знает!

Игорь подумал, что на месте этой мамочки выкинул бы визитку, а после руки святой водой ополоснул. После такого-то представления! Но, странное дело, женщина покрутила картонку в пальцах, покраснела и, одной рукой ещё сильнее прижимая к себе дочку, второй затолкала визитку в карман брюк.

— Спасибо вам! Мы уже боялись, что у неё… не всё в порядке.

— Всё у вас в порядке… са авела мишто, чай![5]

— Ну что, — поинтересовался Игорь, когда пассажиры прошли к посадочной полосе, — пополнила ряды экстрасенсов новым кадром?

— Нет, не пополнила. Просто приблизила к ней на полшага её будущее.

Искать Семёнова не пришлось. Он сам нашёл горестно сидящего на бауле Игоря и радостно заигрывающую с молоденьким охранником Алю. Охранник поимел неосторожность сделать Сочиной замечание по поводу её поведения, и теперь Аля от души имела его. Ментально, разумеется. Но… охраннику от этого легче не становилось.

— А, вот вы где! — обрадовался Семёнов. Он походил на Валуйского, такой же молодой, энергичный, разве что ростом пониже, а в талии пошире. — А я на вертолётной стоянке вас жду, вам Николай Васильевич не говорил, чтобы вы шли к вертолётам?

— Валуйский Игорь Александрович, — мрачно ответил ему Игорь.

— А-а, ну да, извините, здравствуйте, я Вадим Семёнович Семёнов, можно Вадим, а можно Семён. А это… — он смущённо порозовел, искоса рассматривая Алю.

— А это я, гаджё Семён, Цыганка! Так можешь и называть, всё равно отчество не выговоришь… но, если хочешь, можешь попробовать обращаться ко мне так: многоуважаемая госпожа Сочина…

Аля обошла Семёнова по кругу, поигрывая попеременно платком и юбками. Чувствуя, что молчание затягивается, фыркнула:

— А вообще лучше бы ты нас не на вертолётной стоянке ждал, а на машине, да в гостиницу отвёз, чтобы мы вещи в номере оставили. А потом бы отвёз позавтракать, а потом и к вертолётам, и мы бы полетели на ваш этот прииск, «Западный», да?

— Кстати, да, — встал, отряхивая джинсы, Игорь. — Где нам вещи оставлять и где тут у вас кормят?

Семёнов пересчитал взглядом сумки и погрустнел. Валуйский уверенно подхватил самый большой баул и испытал чарующее мстительное удовольствие, когда хабаровский следователь обрадовался, что ему достался меньший груз.

Гостиница оказалась всего в пятнадцати минутах езды от аэропорта, а Семёнов, в свою очередь — владельцем вместительного «хаммера», так что далеко идти не пришлось. В номере Аля с большой неохотой временно попрощалась с широкой синей юбкой и сменила её на брюки цвета хаки с тысячей карманов, кармашков и потайных карманчиков: надо же было где-то раскладывать все жизненно необходимые вещи. И так часть пришлось переложить в рюкзачок, практически клон рюкзака Валуйского.

Ресторан при гостинице предложил богатый выбор блюд, и голодным не ушёл никто, особенно, местный следователь. Стало ясно, почему он столь широк в талии!

Когда Вадим-Семён извинился и отлучился, Игорь, дожёвывая стейк сёмги, спросил Алю:

— Слушай, а чего в твоём отчестве, Алевтина Юрьевна, такого сверхъестественного?

Сочина звонко рассмеялась, даже из-за соседних столиков обернулись:

— Да, по паспорту я Алевтина Юрьевна. Но, когда в таборе жила, меня Алмазой все звали. А моим приемным отцом был цыганский барон Джуро… в общем, зови меня просто — Алмаза Джуровна!

— Алмаза Дуро… — с готовностью начал Игорь и стукнул кулаком по столу: — Тьфу! Сглазила!

— Да, я старалась!

Вернулся Вадим.

— Я сейчас пилотам звонил, они готовы. Вы как?

Валуйский посмотрел на Сочину. Та кивнула.

— Да, мы готовы.

Вертолёт Ми-4Л показался Але похожим на инопланетного монстра. Таких когда-то обожал рисовать на полях тетрадок по математике Лёша, её ныне взрослый сын.

— Стрекоза! — усмехнулся Игорь, и Аля покачала головой:

— Нет, какая же это стрекоза. Это… чудище.

— Это не чудище! — сверкнул золотым зубом один из пилотов. — Это прелестное создание, и вы вскоре в этом убедитесь.

— А сколько лететь до прииска? — спросил Валуйский.

— Если пойдём на крейсерской… — начал золотозубый, но его перебил коллега постарше, с изящными провалами на месте двух резцов, верхнего и нижнего:

— То далеко не уйдём. Я быстрее ста километров эту машину вести не позволю!

— Значит, часа два, — огорчился золотозубый. — Но ничего, в хорошей компании время летит незаметно!

— Время-то да, а вот твоя гробарка будет вполне заметно грохотать в полёте!

Аля ещё раз окинула взглядом машину. Выкрашенная в страшный синий цвет, с устрашающе длинными серыми лопастями винта, на таких обманчиво хрупких колёсиках, в таких жарких керосиновых ароматах… Сочина потянулась к карману с картами, но не стала брать их в руки.

И так видела, что полёт пройдёт успешно. Вместо карт взяла сигареты и закурила. Пока то да сё, успеет подымить перед посадкой. Заодно успокоится.

По небу волнами плыли лёгкие облака, и Аля постаралась очистить мысли. Настроиться на поиск.

— Многоуважаемая госпожа Сочина!

— Молодец, гаджё, запомнил!

— Позвольте помочь вам подняться на борт нашего воздушного судна?

— Позволю, — согласилась Аля и протянула Вадиму руку.

Она впервые в жизни садилась в вертолёт, и ощущения обещали быть незабываемыми.

Сопровождать Валуйского и Сочину на прииск местные оперативники отправили десять человек. Эту группу возглавлял Семёнов. Аля удивилась, что пятнадцать человек (она посчитала и троих пилотов) могут свободно разместиться внутри такой маленькой «консервной банки».

Заработал мотор, и с оглушительным треском провернулся механизм винта. На минуту Сочина перестала слышать что-либо кроме грохота. Запахи бензина, керосина, машинного масла душили, пол под ногами опасно шатался, а когда взгляд наткнулся на лобовое стекло, за которым виднелось только синее небо в кисее полупрозрачных облаков…

— Так, я в окошко больше не смотрю, — пробормотала Аля, пристёгивая ремни.

— Полдень, — многозначительно сказал Костя, золотозубый пилот.

— Солнце в зените, — ещё более многозначительно добавил его старший коллега, Михалыч.

— Уже невысокое, — обрёк на грядущие беды скорой зимы третий пилот, Стася.