Последний визит - Эллен Чейз

— Чудесно! — Роксана с радостью выхватила у него из рук мужскую сине-белую рубашку с длинными рукавами. — У меня от моего костюма вот-вот начнется чесотка, так что я очень признательна.

С этими словами она накинула рубашку и застегнула ее. — А куда ты спрятал теннисные туфли?

— В кейс. Упаковал вместе с предметами личного туалета, чтобы взять в качестве ручного багажа в самолет. В мои последние две командировки багаж прибывал как раз в день отлета домой, и я сделал выводы…

Роксана покачала головой.

— Воистину говорят: от оптимизма до пессимизма — один шаг.

— Я просто прагматик, — пожал плечами Брэм и протянул ей пару белых носков. — Надень! Мои сейчас должны высохнуть.

Глядя, как Роксана направляется переодеваться, Брэм шумно вздохнул.

— Сзади ты выглядишь не менее возбуждающе, чем спереди, — сообщил он.

Роксана замерла в дверном проеме.

— Скажи спасибо своим коллегам, что они не заказали номер с гориллой. Парень, который ее играет, весит килограммов сто, и чтобы вернуть ему нормальный цвет лица, пришлось бы по крайней мере час делать ему искусственное дыхание.

Дамская комната на четвертом этаже больше походила на благоухающий сад. Мягкое зеленое ковровое покрытие создавало впечатление молоденькой травки под ногами. Повсюду висели горшочки с экзотическими цветами. Но, увидев себя в зеркале, Роксана не смогла удержаться от стона: накрашенные глаза с огромными зрачками — как два горящих факела на мертвенно-бледном лице, белая повязка посреди растрепанных волос.

— И он тебя поцеловал? Ах ты дитя Франкенштейна! — Роксана показала язык отражению.

Смыв косметику с ресниц и приведя в порядок волосы, Роксана затолкала остатки своего костюма в мусорный контейнер. Рубашка Брэма смотрелась вполне прилично и укрывала от глаз все те неисчислимые прелести, которыми может похвалиться молодая и красивая тридцатилетняя женщина.

Натянув длинные носки, доходившие ей почти до колен, Роксана снова подошла к зеркалу.

— Вот я и готова к подростковой вечеринке, — сказала она со вздохом.

Снова накатили усталость и головная боль. Порывшись в сумочке, Роксана нашла упаковку аспирина и выпила сразу три таблетки.

Возвращаясь, она услышала сводку погоды — это работало радио в кабинете Брэма: «…скорость ветра — сорок миль в час с порывами до шестидесяти. Видимость в снегопаде — до нуля. На 94-м шоссе — авария, трое погибших. Прервана работа энергетической и телефонной служб, миллион жителей Твин-Сити остались без света и связи. Школы и церкви распахивают свои двери, предоставляя убежище жителям…»

— Подумать только, через что мы с тобой прошли! — бросила она, входя.

Брэм повернулся лицом к двери и выключил радио.

— Мне тоже не верится, — сказал он, поднимаясь из кожаного кресла. — Принести что-нибудь попить? И как твоя голова?

— Ничего приносить не надо, а голова в порядке — я приняла аспирин.

Брэм снова был в брюках и носках. Роксана уселась на диванчик у стены, с трудом сдерживая зевоту.

— Не возражаешь, если я немного сосну?

— Возражаю. Тебе нельзя спать.

— Почему?

— Я где-то читал, что людям с сотрясением мозга нельзя давать спать.

Роксана возвела глаза к потолку.

— Бред какой-то. Я устала, я хочу спать.

— Это из-за сотрясения, — парировал Брэм, усаживаясь рядом.

— А не из-за того, что в это время я обычно ложусь спать, что я с шести утра на ногах и что я пережила самую сильную за последние сто лет снежную бурю?

— Ха! — вызывающе ответил Брэм, приподнял повязку и осмотрел рану. — Уже не кровоточит.

— Так я могу поспать?

— А не отыскать ли мне по радио какую-нибудь забойную музыку, чтобы…

— Танцевать не буду, даже не надейся!

Роксана снова зевнула и решила испробовать иную тактику.

— А почему бы нам не отдохнуть вместе? Вот диван, на котором мы сидим… — Роксана, невинно моргая, посмотрела ему в глаза. Ее пальцы теребили ворот его тенниски. — Я положу голову тебе на плечо, а ты можешь обнять меня и тихонько рассказать о своем житье-бытье, о братьях и сестрах, о деревушке, где ты вырос…

— Я единственный ребенок в семье, вырос в большом городе и ясно вижу, куда ты клонишь, — коротко заметил Брэм.

Роксана пропустила его слова мимо ушей.

— Тогда расскажи мне о своей собаке.

— Ты просто ищешь способ уснуть, и я тебе нужен вместо подушки.

— А тебя никогда еще женщины не использовали в качестве подушки? — Широко раскрытые глаза Роксаны смотрели ясно и простодушно.

Брэм приподнял ей подбородок.

— Тебе не идет игра в кокетку, Роксана Мердок. Ты слишком честная и приземленная.

Нащупав пальцами тонкую золотую цепочку на ее шее, Брэм поднял к самым глазам маленький золотой медальон.

— Никак не можешь расстаться со своими гаремными побрякушками.

Роксана ничего не сказала, а Брэм рассмотрел медальон. На одной его стороне была изображена женщина с колосьями в руках, на другой — астрологический знак.

— Ты веришь в гороскопы?

— Моя тетя была астрологом и подарила мне этот медальон на восемнадцатилетие, — пояснила Роксана. — Она составляла гороскопы по заявкам, а я тогда помогала ей. Астрологии больше двух тысяч лет, и при всем нашем скептицизме…

— Ммм! Мой скептицизм значительно убавился после того, как природа не позволила мне добраться до Виргинских островов.

Роксана усмехнулась.

— Например, мне кажется, что ты — «телец», они все ужасные развратники.

— Я родился двадцать третьего апреля.

— Вот видишь, я попала в точку. Ты к тому же задумчивый, внушающий приязнь, обаятельный…

Брэм щелкнул пальцами.

— Один к одному. А если бы ты знала, как мне не терпится поразвратничать… — Роксана вздрогнула, и он быстро спросил: — Холодно? На термометре двадцать градусов. Надо придумать что-нибудь вроде одеяла.

Он пощупал свое пальто и Роксанину шубку и, убедившись, что они все еще мокрые, взобрался на стул и снял с окна тяжелую портьеру.

— Отличное покрывало, правда ведь?

Но Роксана уже слышала его слова откуда-то издалека. Брэм полюбовался на изящные изгибы ее тела, прикрытые рубашкой, затем накрыл Роксану портьерой и начал сооружать себе ложе на полу рядом с ней.

Ночью Роксану разбудил бьющий в глаза свет.

— Что такое? — захныкала она спросонья и закрылась рукой.

Брэм выключил фонарик.

— Удостоверяюсь, что моя пациентка жива. Тепло?

— Да. А чем это я укрыта?

— Портьерой.

— Мужчины-«тельцы» еще и хорошие добытчики.