Дожить до весны (СИ) - Соловьева Анастасия

Ей стало тошно от речей бывшего парня. После каждой ссоры Юра молил о прощении, говорил, что всё изменится – он перестанет ревновать её к каждому столбу и разрешит чаще видеться с подругой. Но всё заканчивалось в лучшем случае через неделю. Потом вновь ссоры, манипуляции, обвинения во всех смертных грехах, слёзы в подушку и косые взгляды.

Почти три года она верила, что всё изменится: Юра поумнеет, бессмысленные перепалки прекратятся и они, наконец, заживут счастливо. Не так, как в романтических комедиях, конечно, но отношения без ссор казались ей райским блаженством, недосягаемой мечтой. Может, и права была Ася, когда говорила про психологический абьюз.

Они медленно брели к университету. А Юра всё продолжал распинаться:

– Наверное, я могу понять твой поступок. Мне проще не знать, что вечером ты со своей дорогой подружкой шляешься по сомнительным местам. А если бы к вам приставать начали? Или обокрали где-нибудь в тёмной подворотне? Не доведёт тебя дружба с этой Асей до добра.

– Подожди, не было никаких сомнительных мест. Мы пошли на концерт Animal ДжаZ в то же кафе, где я встретила тебя. А уж рестораны и ирландский паб явно нельзя назвать плохими заведениями.

– Ты себя слышишь? – вспылил Юра, поджимая губы и выплёвывая слова: – Паб – это ужасное место для девушек. Там же одна алкашня собирается, взрослые мужики специально приходят туда, чтобы кого-нибудь снять на ночь. Вам повезло, что ничего в напиток не подсыпали.

– По-моему, ты бредишь, – бессильно вздохнула Ксюша. – Если б ты хоть один раз пошёл со мной, то понял бы, что никакой алкашни там нет. Бухают мужики за гаражами или в дешёвых заведениях возле вокзала, но никак не в дорогом пабе. Там люди отдыхают, общаются с друзьями, наслаждаются вкусным пивом – и всё. А ты американских фильмов пересмотрел.

– Вот как ты заговорила, – ещё больше взбеленился Юра. – Всё ясно.

– Ничего тебе не ясно. Я тысячу  раз говорила, что люблю развлекаться, а не тупо сидеть в общаге. Ты просто замкнулся от мира в своих четырёх обшарпанных стенах и хочешь, чтобы и я так никчёмно жила.

Ксюша не узнавала себя. Она же хотела, чтобы Юра прибежал к ней с распростёртыми объятиями, бросился на колени и просил вновь стать его девушкой. Но желание сбылось – а на душе вселенская печаль, будто узнала, что Деда Мороза не существует, а Новый год – всего лишь обычный день, когда нужно перевернуть лист календаря.

Юра вгляделся в её сомневающееся лицо и сменил тактику:

– Ладно, ты сейчас на эмоциях, я всё понимаю. Давай забудем чёртов концерт, как страшный сон, а ты впредь не будешь мне врать, хорошо?

– Не знаю, – выпалила она отрывисто, смело, будто прыгала с парашютом без предварительного инструктажа.

– Ты собираешься мне лгать?

– Нет. Я не знаю, хочу ли дальше с тобой встречаться.

– Котёнок, ты пока не можешь здраво мыслить, – Юра подошёл ближе, пытаясь поймать взгляд девушки, но она упрямо отводила глаза. – Всё наладится, вот увидишь, нельзя просто так разорвать почти трёхлетние отношения.

– Я больше не верю в счастливое будущее, понимаешь? А ведь раньше я была романтичной оптимисткой, которая зачитывалась любовными романами и по сто раз пересматривала “Красотку” и “Дневник памяти”. Но наши отношения дали понять, что хэппи-энда не существует, разве что в первые полгода. Возможно, ты правильно сделал, что бросил меня. Я буду врать и дальше, потому что так проще, так меньше драм и истерик. Но что это за отношения, построенные на лжи?

– Ну что ты, зайка, не будет больше никаких ссор, рассказывай мне всё, я постараюсь понять, – Юра приблизился вплотную, положил руку на её плечо. – Я могу измениться ради тебя. Пожалуйста, не поступай так с нами.

Он заключил девушку в объятия, прижался щекой к её щеке, зашептал слова утешения. Запрещённый приём. Ксюша вдохнула знакомый запах, прижалась к чужому телу и всё ждала – вот сейчас, вот в этот момент должна вспыхнуть искра. Но не было ни мурашек по коже, ни влечения, ни трепета. Только усталость да пустота.

Хотя спустя три года и не должно быть сильного влечения, разве не так? У них сложный период, поэтому её тело не отзывается на объятия, поцелуи, прикосновения. Ничего страшного, страсть – не главное в отношениях, её можно вернуть, если сильно захотеть. Почитать какие-то книги, купить эротическое бельё, сварганить ужин да зажечь свечи. Двадцать первый век, в интернете что-то дельное посоветуют.

Она сомневалась: Юра прав – нельзя так легко распрощаться с прошлым. Он любит её. Наверное. Сам он никогда не говорил этих слов, а она ждала признания. Но ведь сказать – не значит чувствовать?

Ксюша обвила руками его шею, открыла глаза и с тайной надеждой посмотрела на небо. В знаки она не верила, но сейчас так хотелось в каждой снежинке и в каждом прохожем увидеть тайный смысл, скрытое указание, что ей делать со своей жизнью.

– Всё будет хорошо, котёнок, – продолжал бессмысленно шептать Юра, поглаживая её рыжие волосы.

Она готова сдаться – будущее одиночество страшит, пережитый опыт камнем давит на сердце, нелепая надежда упорно скребёт душу. Расстаться они всегда успеют, вдруг у них всё получится.

И тут Ксюша увидела выходящего из университета социолога. Даниил Владимирович на ходу застёгивал пальто: волосы слегка растрепались от ветра, между бровями появилась вертикальная морщинка. Интересно, о чём он думает? Куда идёт? Забавно, если у него тоже сейчас окно или вообще одна пара в понедельник.

Преподаватель остановился, достал телефон из кармана.

"Лишь бы не заметил, пожалуйста, не смотрите сюда", – взмолилась Ксюша. Их разделяло метров десять, а Юра по-прежнему стискивал девушку в удушающих объятиях.

Звук проезжающей маршрутки отвлёк социолога от телефона, и он взглянул прямо на Ксюшу. Сердце бухнуло в пропасть стыда, жар окатил тело, а ноги превратились в вату. Какая эмоция промелькнула в его глазах? Ксюше показалось, что он разочарован. Сначала она заметила мимолётное удивление, а затем – откровенную горечь. Ну или у неё чересчур разыгралось воображение.

Даниил Владимирович отвёл глаза и резко повернул в сторону парка. Ксюша наконец отстранилась от Юры и беспомощно провожала взглядом социолога. Если это не знак, то что ещё ей надо? В заснувшей душе закипала злость.

– Знаешь, я больше не верю твоим обещаниям. Лучше быть одной, чем вечно надеяться на эфемерное счастливое будущее, ждать чуда с небес и наивно верить, что люди меняются. Чушь, ты не должен ради меня меняться, в нормальных отношениях люди принимают друг друга такими, какие они есть. Спасибо, что бросил меня после концерта. Кто-то должен был это сделать.

– Мы что, расстаёмся? – Юра опустил руки, ошалело взглянул на девушку, не веря в происходящее.

– Да, мы расстаёмся. Прости.

Юра сжал руки в кулаки, противно ухмыльнулся и яростно прошипел:

– Ты ещё пожалеешь, что бросила меня. Прибежишь назад, прощения просить будешь, потому что никому ты такая не нужна. Один я мог терпеть твои вечные выбрыки и глупое нытьё. Что ж, счастливо оставаться.

Раздавив её жестокими словами, Юра развернулся и быстро скрылся за зданием университета. Ксюша по привычке потёрла сухие, без единой слезиночки, глаза, подошла к ближайшей урне и выбросила бесполезный букет из трёх увядающих роз.

ГЛАВА 10

– Ты его бросила? – раскрыв рот, вопрошала Ася.

– Да, я уже пятый раз говорю, что между нами всё кончено. Но, если честно, я до последнего хотела, чтобы мы помирились, – выдохнув, призналась Ксюша.

Они сидели в просторной столовой за небольшим столиком и поглощали скромный обед из пересоленной пюрешки, овощного салата и куриной отбивной с сыром. Почему-то после занудных пар студенческая еда казалась произведением искусства, невиданным блаженством, которое поглощаешь за считанные минуты. Больше всего подруги любили свежеиспечённые сосиски в тесте: на короткой перемене они еле успевали их купить – а потом заваливались в лифт и, смеясь от неловкой ситуации, откусывали огромный шмат от горячей сдобы и усиленно работали челюстями. Прибегали на пары с опозданием, зато сытые и довольные.