Ангел в моей постели - Мелоди Томас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этом они с Дэвидом очень похожи.
«Будь ты проклят, Донелли!» Охваченная отчаянием, она обхватила себя руками, отвернулась от окна и застыла.
Прислонившись спиной к двери, в комнате стоял Дэвид, он выглядел почти так же, как в то утро, когда она, голая, бросилась на него.
– – Ты бы не убежала от Кинли, Мэг.
– Почему?
– Потому что с ним был бы я.
Она скрипнула зубами, осознав, что действительно не любит его. В глубине его глаз вспыхивал огонь, он продолжал наблюдать за ней.
– Кем тебе приходится Неллис Манро?
– Он племянник сэра Генри. Хочет захватить все, что принадлежит Манро.
Дэвид оттолкнулся от двери.
– Все?
Она не решалась посмотреть ему в глаза.
– Кто-нибудь знает, что ты и я...
– ...законные муж и жена? Это ни для кого не тайна.
– Значит, они должны оценить ужасную жертву, которую ты принес ради Бога и королевы.
Он подошел к ней.
– Не все было жертвой, Мэг.
Она попыталась пройти мимо него.
– Я не хочу впутывать сэра Генри. Ты не можешь защитить его. Отец большой мастер менять внешность. Он может войти в комнату, и родная мать не узнает его.
– Что произошло между тобой и твоим отцом? – Он дотронулся до синяка на ее виске.
В этом прикосновении не было ничего угрожающего; но она отшатнулась.
– Зачем ты это делаешь?
– Посмотри на меня. – Он провел ладонью по ее щеке и приподнял лицо. Она могла поклясться, что слышит, как его сердце бьется почти так же громко, как ее собственное. – Обещай, что не убежишь, – сказал он. – Или я завтра же отдам тебя Кинли.
Он это сделает, потому что уверен, что она ничего не пообещает ему. Маргарет Фаради все еще жила в ней и хотела бороться с ним, даже если Виктория Манро этого не желала. Мэг, лучше знавшая жизнь, доверяла Дэвиду не настолько, чтобы не понимать, с кем имеет дело. Он всегда выполнял свои угрозы.
– Какова вероятность, – спросила она, – что какой-то ювелир узнал эту серьгу, а затем принес ее Кинли, тому самому человеку, который знал, что с ней делать?
– Я знаю лишь то, что до прихода ко мне он получил подлинную вещь.
– Подлинную? – Стиллингз приезжал в коттедж ночью, и в темноте она не заметила, что это подделка. – Конечно, ты бы не отдал бесценную антикварную вещь из индийской сокровищницы такому, как Стиллингз.
– Подделка была мастерски сделана. Ты могла не заметить, что серьга фальшивая. Так что не упрекай себя. Это не умаляет ценности второй парной серьги, которая все еще у тебя.
Со вздохом, вызвавшим резкую боль в ребрах, Виктория опустилась на пол и сидела, прислонившись спиной к гардеробу, с болью сознавая, что ей не выиграть этого сражения, ибо они сводили счеты, как враги. Она должна еще сильнее ненавидеть его.
– Почему бы тебе не привязать меня к кровати и не пытать? Неужели я должна давать тебе обещания?
Он присел перед ней на корточки, твердые выпуклые мускулы вырисовывались под натянувшейся над его бедрами тканью брюк.
– Я бы привязал тебя к кровати. Но сомневаюсь, что, обладая таким здравым рассудком, ты позволишь мне делать с тобой то, чего мне хочется.
Она посмотрела ему в глаза, они были темно-синими, почти черными. Он погасил ее гнев, и Виктория в страхе смотрела, как в нем происходят перемены.
– Как ты мог так бесцеремонно явиться сюда и напоминать мне о моем неприличном поведении сегодня утром? – прищурилась она.
– Я подумал, тебе будет приятно. Как в былые времена.
– Я не хочу любить тебя, Дэвид. Так что не старайся очаровать меня. Ничего у тебя не выйдет.
– Так ты даешь мне слово, что не убежишь?
Что значит для него ее слово? В ее жилах течет кровь Фаради.
– Я не побегу, – сдалась она, зная, что, сказав «побегу» вместо «убегу», оставляет себе лазейку.
– И не пойдешь пешком, – уточнил он, – не поедешь на лошади или на телеге, не поплывешь на лодке, не скроешься из этого города с единственной целью сбежать от меня. Я говорю это совершенно серьезно. Если убежишь, я поймаю тебя.
– Ладно, – сказала Виктория. – Даю тебе слово, если оно когда-нибудь что-то для тебя значило. Но лучше бы ты защитил мою семью.
– Твоя семья не останется без защиты. Йен Рокуэлл присоединится к твоим домочадцам, – сказал он. – А я позабочусь, чтобы сэр Генри не потерял своего имения. Обещаю тебе.
Эти слова вселили в нее надежду. Она подумала о сэре Генри. Человеке, который был для нее больше, чем отцом. Он принял ее, когда на всем свете у нее не было места, куда бы она могла прийти, и придал ее жизни смысл и цель. Может быть, когда все закончится, ей тоже удастся что-нибудь сделать для него. А Роуз-Брайер был единственным домом, который знал ее сын. Земля была его будущим.
– Мистер Рокуэлл выглядит так, будто он только что из пеленок, – уже более мягко заметила Виктория.
Улыбка затаилась в уголке его губ.
– Не так уж он и молод. И знает свое дело.
– Как и ты?
– Там есть люди и похуже, Мэг.
– Но не для меня, – прошептала она. Сердце ее болезненно сжалось. Она вдруг поняла, что ей отчаянно хочется в кого-то верить, верить, что Дэвид не хуже ее родного отца.
– Ты и в самом деле акушерка? – спросил он.
– А ты и тот ребенок, который не отходил от тебя ни на шаг, любовники?
– Этот ребенок, как ты его называешь, очень опытный агент.
– Ты не ответил на мой вопрос. Он поймал ее взгляд и улыбнулся:
– Я и не собирался.
Он поднял ее, но она оттолкнула его руки:
– Пожалуйста, не... прикасайся ко мне.
Он взял ее руки и завел их ей за спину. Обоих охватило желание.
– Только не вводи меня в искушение схватить тебя за горло, Мэг. Мы заключили соглашение.
– А ты уверен, Дэвид, что мое горло там, куда тянутся твои руки?
Он улыбнулся, но не успел ответить, как раздался стук в дверь.
– Милорд? – Пожилая женщина в чепце и белом переднике поверх черного платья заглянула в дверь. – Я не хотела потревожить...
– Не беспокойтесь, Агата. – Дэвид перевел взгляд на расстроенную служанку, и из его глаз исчезла суровость. – Вы нас не потревожили.
– Вы велели принести ее милости еду и приготовить ванну.
– Так пришлите все сюда.
Когда женщина вышла, Виктория вскинула бровь:
– Ты же не лорд.
– А ты не леди. Я подумал, что это как-то примирит нас. – Он насмешливо поклонился с изяществом истинного джентльмена и зашагал к двери. – Что принадлежит мне, принадлежит и вам, леди Манро. – Он сделал широкий жест. – Наслаждайтесь вашей едой, как будто это в последний раз. Через несколько дней, когда все успокоится, Рокуэлл вернет вас в ваш скромный коттедж.
Виктории захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Он хуже ядовитой змеи – вползает в ее мысли и сгибает ее волю. Но как ни странно, с его уходом исчез последний слабый луч, согревавший комнату. И сразу стало холодно. Быть может, потому, что ее жизнь подошла к концу, подумала Виктория.