Наират-1. Смерть ничего не решает - Екатерина Лесина

Бельт попытался повернуть голову. Тотчас боль отдалась в шею, а рот наполнился кислым гноем.

Ничего, терпимо. Сейчас главное — встать, иначе заколеет до смерти. И Бельт снова дернулся, переворачиваясь на бок. Получилось. И руку свою почуял, левую, как стрельнуло в локоть и садануло запястье, словно с него шкуру содрали. А ноги по-прежнему мертвые.

И тут, обрывая мысли, ветер швырнул в лицо горсть ледяной воды и с нею новый запах. Тонкий аромат дыма заставил насторожиться, а рыжий отблеск костра шагах в десяти — прижаться к листве.

Тихо. Только скрипят деревья, да журчит вода. Ни конского ржания, ни людских голосов, и железо не звенит. Не разъезд. Тогда кто? Кёрст? Скланы?

Кёрст бы прятаться не стал. И не оставил бы так валяться, считай — подыхать.

Здесь холод. Там огонь и тепло. И везде смерть. Никуда она не пряталась, не по ней это. Словно ответом одна из теней у огня вдруг шелохнулась. Мелкая, как демон Джу. Поднявшись, она двинулась к Бельту, и листья зашуршали под ногами.

У демона оказалось грязное детское лицо, спутанные патлы и неуверенная походка. А большего и не разглядеть в ночной темени. Он остановился в трех шагах, неловко вытянул из-за пояса нож, каким обычно разделывают скотину, и спрятал его за спину.

— Т-ты… — Бельт еле разлепил занемевшие губы. — Ты кто?

Худющий мальчишка лет десяти, а вовсе не демон Джу. Он долго молчал, уставившись на Бельта, и время от времени прикрывал рот ладонью. И лишь через несколько минут произнес:

— Я — Звяр.

После чего обошел вокруг Бельта и, ухватив за воротник, уложил обратно на спину. Быстро ощупал, куда ловчее, чем управлялся с ножом.

— К огню, — прохрипел камчар. — Меня к огню надо. Или я замерзну.

Звяр, ничего не ответив, побрел обратно к костру. Перечеркнутое поясом лезвие отражало свет ночного Ока.

А Бельт вдруг понял, почему не может двигаться: он был связан.

К утру небо поседело. Пошел мелкий холодный дождь. Он вымочил до нитки, но зато позволил кое-как напиться, не столько мелкими каплями, сколько мутной водой из лужи, собравшейся на дне ложбины.

Мелкий сукин сын снова подошел лишь после рассвета. Сел на поваленный ствол, упер локти в колени, а подбородок уложил на ладони.

— За меня ничего не дадут, — сказал Бельт, глядя в темные в пол-лица глаза. — Разве что клинком в бок.

Шмыгнув носом, мальчишка прижал голову к левому плечу. Но не вымолвил ни слова.

— А я тебе денег дам.

Звяр вытащил из-за пазухи Бельтов кошель, тряхнул так, чтоб зазвенела медь, и спрятал.

— Я еще дам. Я знаю, где взять. Тут неподалеку схрон есть. Серебро и…

— Монету не схарчишь. — Голос мальчишки оказался неожиданно грубым. Словно говорил не он, а парень лет двадцати. — Да и врешь ты всё, дядечка.

— Развяжи меня! — Рык прорвал щеку, и рот вновь наполнился гноем и кровью.

А мальчишка все глядел и глядел, расковыривая на ладони сухую язву. Оторвал корку, сунул в рот и спокойно сказал:

— Не отпущу. Я хочу есть. Очень хочу.

Края ложбины смыкались, как жирные земляные губы. И гнилыми клыками торчали навстречу друг другу стволы. Мокрая листва, ободранная ветром, заткнула рот и почти засыпала узкую горловину ручья.

Хорошо. Если бы не подстилка, Бельт давно бы помер: ночи стояли холодные, но в куче гнилья сохранялись капли дневного тепла. Зарываться же одним телом он научился быстро.

Журчала вода, скреблась о камни, изредка вспухая желтыми пузырями газа, как будто земле становилось тошно.

До воды далеко. Но есть листья. Они тоже мокрые, хранят влагу от недавнего дождя.

Звяр не мешал. Он приходил, садился неподалеку и наблюдал за Бельтом. Ждал. Лучше бы добил, сученыш. Но нет, посидев, Звяр убирался к костерку, продолжая следить уже оттуда. Он был очень терпеливым. И метким.

На второй день на Бельта села ворона. Тощая и мелкая, она долго не решалась спуститься, перебираясь с одной ветки на другую, с каждой все ниже и ниже. Потом все-таки осмелилась и, свалившись прямо на грудь, вцепилась острыми коготками в разбухшую кожу тегиляя.

— Пшла! Кыш!

Бельт дернулся, но ворона лишь хлопнула крыльями. Она разглядывала Бельта, поворачивая голову то направо, то налево. И он разглядывал ворону, особенно крепкий седоватый клюв.

Будет бить в глаз. Они всегда перво-наперво их выжирают.

Ворона приоткрыла клюв, высовывая черную нитку языка. И разлетелась облаком сизого пуха. С пращей мальчишка обращаться умел. Птица сдохла не сразу, копошилась где-то рядом, била крыльями и хрипела, пока Звяр не свернул ей шею подрагивающими руками.

Вот так и ему бы открутить башку. Или раздавить хлипкое кадыкастое горло. Такому мозгляку хватит одного удара.

Вечером от костра тянуло палеными перьями и жареным мясом. А Бельт, зарывшись в кучу гнилья, снова и снова раздирал занемевшими пальцами комковатую глину в поисках камня. Не находил, только сдирал ногти, сам того не чувствуя.

Добраться бы до ручья. Или совсем скоро камчар окончит дни как мясной телок, перекочевав по частям сперва на костер, а потом в рот, вечно прикрываемый грязной ладонью. Лишь бы паршивец уснул.

Но вместо этого мальчишка, закопав остатки вороны в яму, подошел к Бельту, сел рядышком и снова вылупился. Может, отпустит? Поел ведь. Хоть как-то, да поел.

— А ты воевал, дядечка?

— Да.

— С крыланами?

— Да.

— И это они тебя?

— Отпусти, расскажу.

Звяр вытащил из-за пазухи камень, приладил к широкому ремню пращи, крутанул, примеряясь.

А если сейчас? Если ему надоело ждать? Это ж просто совсем, что ворону, что человека…

— Ты ж поел, — сказал Бельт. — Отпусти меня. Не трону, Всевидящим клянусь! А хочешь, выведу? Я тропы знаю. Чего тебе в лесу делать? Зима скоро. Замерзнешь.

Пялился-пялился, дышал шумно. Пращу вертеть перестал, и казалось, что всерьез раздумывает. Но вот тонкие, точно углем нарисованные брови сошлись над переносицей, и Звяр произнес:

— Ворона маленькая. С нее брюхо крутит. Зайца бы. У меня был заяц, но кончился.

Звяр согнулся пополам и сплюнул чем-то вязким.

Может и выгорит. Только бы время потянуть еще чуток.

— Я мамку слышу, — прошептал мальчишка ни с того, ни с сего. — Она померла, а я всё одно слышу. Мамка не велит спать. Говорит, ежели засну, то помру. А мне идти надобно… Только поесть сначала. Хорошо поесть.

Его вытошнило минут через пятнадцать. Как только Бельт услышал затяжной кашель, то переломанной змеей пополз к краю ложбины. Не успел: подскочивший сбоку Звяр, сопя от натуги, столкнул обратно на дно. Снова скрючился, заплевывая листву и Бельта.