Ну ты же мужчина!, или МеЖполовые парадоксы - Филипп Грибанов

— Гуманоиды! — бушевал Филя под конец эксперимента. — Питекантропы! Твою мать, ну где мы живем?!

Эй, Никаки, где мы живем? Во что мы превратились в повседневной беготне по заезженным маршрутам? Что в нас умерло от нехватки интереса к окружающему миру и нехватки веры в то, что этот мир полон нормальных, адекватных людей?

С легкостью представляю себе выражение лиц некоторых читателей, которое само по себе уже красноречивая рецензия на «празднословие двух бесящихся с жиру оболтусов». Нет, мы не с жиру и не от безделья бесимся. Мы бесимся, потому что налетаем лбами на стену. «Позерство, — скажете вы. — В обход стены давно прокатаны надежные тропы, так что нечего тут из себя строить отверженных и непонятых». Но вы неправы. Вы просто свыклись с: тем, что стена стоит в совершенно неположенном месте, приноровились обходить ее. Вы говорите, что любите умных? Не смешите! Вы их ненавидите, вы рядом с ними начинаете паниковать и молить, чтобы вас не грузили. Дайте вам Джордано Бруно, костер и полено в руки, так вы мигом сообразите, что надо сделать. Вы не любите дурацкие вопросы? В самом деле? А не от вас ли мы регулярно слышим этот дебильный риторизм «Что было раньше: яйцо или курица?» И ведь ни одна живая душа не остановится и не поразмыслит. Вздыхают: загадка, мол! А хотите, мы вам ответим без лишней демагогии? Хотите? Яйцо было раньше! Яйцо как инструмент защиты эмбриона, как стадия развития живого организма было изобретено природой гораздо раньше, чем появился такой вид, как курица. Но мы же знаем, что сейчас услышим:

— Опять грузите.

Да, народ-богоносец, пожалуй, легче признать, что ты прав, чем спорить с тобой до хрипоты. Будь по-вашему! Мы — грузчики, которым выпало разгружать вагоны заскорузлого металлолома несуразностей, коими отягчена жизнь…

Но поиск истины продолжается. На следующий день мы выходим с Филом за материалом и начинаем тривиально. Отрабатываем три-четыре «девушка, а можно ли с вами познакомиться?», парочку «девушка, а если я вам оставлю свой телефон — вы мне позвоните?» и несколько «девушка, а как вас зовут?»

Наиболее рейтинговые ответы на вопросы:

«Девушка, а можно ли с вами познакомиться?» — «Нет!»

«Девушка, а если я вам оставлю свой телефон — вы мне позвоните?» — «Нет!»

«Девушка, а как вас зовут?» — «Нет!» («Никак!», «Не важно!»)

Где-то вы это уже слышали, а? Да, мир не спешит баловать нас разнообразием.

На третьем варианте ответа остановимся особо. Почему-то женское население испытывает некоторые проблемы в различении вопросов закрытого и открытого типа. Причем выбор ошибочной коммуникативной стратегии вполне сознателен: если ты незнакомый мужчина на улице, то на самый развернутый вопрос по умолчанию заготовлен ответ «Нет!» (Поэкспериментируйте! Вынырните резко из толпы, подойдите вплотную и быстро спросите: «Девушка, а вы умная?» Или — хоть это и не вопрос — заявите: «Девушка, а я знаю, что вы мне сейчас скажете». После ее ответа вам ничего не останется, кроме как пожать плечами: «И откуда я это знал?» Ведь вы наверняка услышите «нет» на любой из этих сигналов). Но если вы уже довольно долго живете с женщиной под одной крышей, то на закрытый вопрос: «Солнышко, ты приготовила что-нибудь?» велика вероятность услышать открытое: «Мне позвонила Людка, у нее окотилась Нимфетка, а у последнего котенка один глаз зеленый, а второй еще не раскрылся, и мне пришлось срочно ей помочь, ведь она при виде крови теряет сознание…»

И сразу мне вспоминается примечательный казус. Идем с Филиппом по Невскому проспекту. Солнце, тепло, День победы. Навстречу целых три. Филя:

— С Девятым мая, девушки!

Остановились. Переглянулись. «Спасибо!» И стоят дальше.

— Девушки, — говорит он. — Вы не подскажете, как пройти к мавзолею?

— Нет.

Стоят. Вокруг ворчание людского потока, который мы так некстати перекрыли. Подключаюсь я.

— Девушки, а вы скажете, как вас зовут?

— Нет!

Ага. Ну что же…

— Девушки, — спрашиваю. — А можно я вам расскажу стих про День Победы?

— Нет!!!

И, блин горелый, стоят на месте, как вкопанные! Стоят, молчат, глазеют, ждут, мешают людям пройти и при этом не разрешают рассказать стихотворение. Что это? А я вам скажу. Стандартная процедура, формальность, которую женщина должна отыграть, чтобы накормить стоглавого молоха своего самолюбия. Ты мне сто вопросов и предложений, я тебе сто «нетов» — и разбегаемся. Но сегодня у нас нет ничего для вашего молоха.

— А че вы тут встали тогда?

Троекратный хруст ломающихся шестеренок в мозгах. Что-то пошло не так. Пауза на угрожающем вдохе, плевок злобы из глаз, а потом хором друг дружке:

— Идем отсюда!

И побежали, побежали, побежали…

В той стороне, куда они побежали, виднелся большой книжный магазин. Около входа стояла сногсшибательная женщина и неторопливо ела мороженое, вызывая у проходящих мимо самцов желание этим самым мороженым стать. На ее ослепительно-белой блузке шевелился на ветру кусочек черно-желтой материи.

— Здравствуйте, с Днем Победы! — поприветствовал ее Филя. — А хотите, мы вам купим книгу Довлатова?

— Спасибо, но я, кажется, что-то такое читала, — улыбнулась она.

— Приятно встретить человека со схожим вкусом. А что именно вы читали? «Компромисс»? «Филиал»?

— Ну да, из этой оперы… — Женщина рассеянно помахала вафельным стаканчиком. — Мальчики, — вдруг нашлась она. — А почему это вы без георгиевских ленточек?

Мы и вправду выделялись из толпы отсутствием черно-желтых бантиков на рубашках. Не досталось мальчикам.

— Да как-то знаете ли… — стушевались мы. — Не позаботились вовремя. Кстати, вы не скажете, на каком ордене была эта лента?

— Это неважно, — нахмурилась она. — А вам бы не мешало все-таки найти себе по одной. В знак благодарности подвигу дедов.

— Да мы их лучше по-настоящему отблагодарим, если уж так. Лекарств хороших, например, купим какому-нибудь ветерану.

Женщина внимательно оглядела нас с ног до головы.

— Мне интересно, как вы относитесь к скинхедам? — вдруг спросила она, доедая мороженое.

Тут, признаться, авторы этих страниц здорово растерялись.

— Скорее отрицательно, нежели наоборот.

— А вот и зря! — прихлопнула себя по коленке рукой наша собеседница. — Их надо уважать. Только эти ребята и сдерживают по-настоящему наплыв всякого хачья.

Если бы Сергей Донатович Довлатов знал, кто иногда попадается в аудитории его читателей, он бы… Да ничего бы он особенного делать не стал, если вдуматься. Он как раз и писал про такие вот парадоксы. Спокойно писал — и тем самым разрушительно.

Но мы, не обладая довлатовским дзен-буддизмом, просто опешили. Стрелка нравственного компаса у этой тетеньки явно находилась под воздействием какой-то магнитной аномалии и вращалась, как несущий винт вертолета. Одной рукой она цепляла на себя георгиевскую ленточку в знак солидарности с победителями над фашистами, другую вскидывала в нацистском приветствии в поддержку скинов. Лучше бы она двумя руками ела свое мороженое, честное слово. Хотя, как показал наш короткий диалог, там, в ее мозгу, под непрочным наносным слоем повседневных установок, и так царит вечная мерзлота. «Этот День Победы порохом пропах. Это радость со слезами на глазах»…

Да нет, дорогие читатели, вы не переживайте. Мы женщин любим и всех под одну гребенку не равняем. Мужики тоже порой отмачивают такое, что диву даешься. Однажды оказался я в купе поезда «Санкт-Петербург — Москва» с двумя богемными юношами: прически-каре, снисходительно-брезгливые интонации в голосе, дорогие телефоны, стильные шмотки — полнейший глэм. Утром, когда поезд катил через ближайшее Подмосковье и пора было умываться, один другого тихо попросил:

— Слышь, Дань… Дай мне жвачку, а то у меня в зубной щетке батарейка села.

Потом помолчал и сказал:

— Вернее, не села, а ее кто-то вытащил.

Затем подумал и добавил:

— Месяц назад.

Отвлекся я. Итак, банальщину мы добросовестно проверили. Откатали, так сказать, обязательную программу. Переходим к самому интересному. Жертва выглядит весьма опрятно и независимо, проплывает мимо в наушниках, в которых скрипят неприличные гороховые звуки от Бенни Бенасси.

— Девушка, а как будет деепричастие несовершенного вида от глагола «писать»?

— Прошу прощения?

— Как будет деепричастие несовершенного вида от глагола «писать»?

Наушники наматываются на лямки сумочки, в глазах замельтешил разум, одной рукой подбоченивается, другой теребит воротничок блузки, ноги скрещиваются и начинают перекатываться с носков на пятки.

— «Писавший»?

Мимо.

— Девушка, это же причастие в прошедшем времени.

— А вам что надо?

— А нам надо деепричастие. Деепричастие, понимаете?

Взгляд вдаль, губа закушена, рука крутит пуговицы.