Очень опасная игра - Гэвин Лайалл

Я принялся выгребать из карманов всякую всячину и складывать ее на ступеньки. Это не слишком помогло решению проблемы: сигареты, спички, портмоне, паспорт, кольцо для ключей, немного финской мелочи, носовой платок, пара документов, касающихся двигателя «Бивера», и зажигалка, которая давно вышла из строя.

Он ни к чему не прикоснулся, только сказал:

— Мне кажется, вы одинокий человек, мистер Кэри.

Сначала я не понял смысла его слов. И понял, только оглядев собственное барахло: никаких писем, только два ключа и открывалка для бутылок на кольце. Многое можно сказать о человеке по содержимому его карманов. Пожав плечами, я ответил:

— Да. Но соверенов нет. Хотите обыскать самолет?

Потом я вспомнил, что он это уже сделал. Я начал злиться. Может, именно этого он и добивался, но как бы то ни было, я разозлился. После того как он перевернул все вверх дном в самолете и заставил меня вывернуть карманы, практически не осталось ни одной вещи, ускользнувшей от пристального внимания полицейского. Я принялся рассовывать вещи по карманам, даже не подумав спросить у него разрешения.

— Теперь вы удовлетворены? — спросил я. — В любое время готов отвезти вас на самолете в Ивало, порыщете в моей квартире. Конечно, если вы не предпочтете заняться этим в мое отсутствие.

Полицейский внимательно слушал, ни разу не подняв на меня глаза. Затем спросил:

— Но что же это такое может быть, что стоит ввозить контрабандой в Рованиеми… или вывозить? Откуда здесь могла появиться золотая валюта?

— Станьте лицом к востоку, — сказал я. — Вон откуда приходят в Финляндию все неприятности, если я правильно понимаю их историческую подоплеку.

— Россия? Да, совершенно верно. Именно поэтому я опрашиваю тех, у кого есть возможность и способ легко переправляться через границу.

Я уставился на него:

— На самолете? Вы с ума сошли.

— Да нет. — Он улыбнулся чуть шире и еще печальней, как будто я забыл что-то совершенно простое и очевидное. — Пожалуйста, не надо, мистер Кэри. И вы, и я уже давно не мальчики.

Я взглянул на него очень внимательно. Русские без труда могут пересечь границу, было бы только желание. У финнов отсутствовала сплошная радарная сеть вдоль границы. Большинство русских пилотов знали точно, где расположены финские станции, и диапазон их действия. Я, между прочим, тоже знал. Еще я знал, что большинство дел по обвинению в полетах в запрещенные районы было возбуждено именно по жалобам русских, по результатам их радарного контроля.

Если им заблагорассудится перелететь через границу, то единственное, что от них потребуется, это не предъявлять никаких претензий к пограничникам. А с мотором, работающим на малых оборотах, да еще в ветреную ночь, шум маленького самолета может просто не прослушиваться.

— Это возможно, — задумчиво проговорил я, — но такое спортивное мероприятие можно проводить исключительно весной или осенью. Летом помехой служит незаходящее до полуночи солнце и чистое небо. А весной и осенью это проделать гораздо легче.

— Есть более простые пути.

— Несомненно есть, но на их осуществление требуется больше времени.

Машина Пемброка, сипя и кашляя, плюхнулась на посадочную полосу.

Я неопределенно хмыкнул, изобразив согласие с полицейским, и взял из кучки верхний соверен. Он был датирован 1918 годом, но даже при тщательном осмотре невозможно было заметить никаких признаков износа. Не особо утруждаясь раздумьями по этому поводу, я поднял монету так, чтобы свет упал на барельеф монеты и ее нижнюю часть, где на передних копытах лошади Святого Георгия можно было рассмотреть крохотную буковку «I».

— Отчеканено в Бомбее, — сказал я. — Русская граница почти рядом с Индией.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Мне следовало выяснить, что означает эта маленькая буква. Кажется, вы кое-что знаете о соверенах, мистер Кэри?

— Не забывайте, все мы выходцы из одной империи.

Я поднял к свету вторую монету.

— Чуть больше половины отчеканены в Индии, — заметил полицейский, — но есть и другие. Думаю, из Лондона. Где их чеканят, не имеет значения. Они ходят по всему миру.

Он уронил окурок и раздавил полый мундштук ногой.

— Но в Финляндии они большая редкость. И опять-таки, что можно переправлять сюда контрабандой?

Я пожал плечами и подвинул стопку соверенов к нему. Он их собрал, взвесил на ладони и опустил в карман… И тут же снова закурил.

— Неужели это помогает? — спросил я.

В самом ли деле курение подобных сигарет гарантирует от рака?

Он взглянул на меня, удивился, вынул сигарету изо рта и воззрился на нее так, словно не мог вспомнить, как она туда попала.

— По крайней мере, они помогают мне удерживать жену от постоянных сетований по поводу моего курения, — сказал он. — Так что можно сказать, они выполняют свою функцию.

Сняв портфель со ступеньки, он держал его выпуклой стороной обращенным к бедру.

— Если услышите что-нибудь стоящее о контрабанде или о чем-то с ней связанном, дайте мне знать.

— Позавчера в Рованиеми на меня напали три молодых головореза с финскими ножами.

Он выдержал паузу, держа свою мягкую шляпу в руке, и странно на меня взглянул.

— Но почему сейчас вы вдруг об этом вспомнили? Есть какая-то связь с соверенами?

Я не знал, почему упомянул об этом, если, конечно, не считать, что это позволяло мне предстать в его глазах пострадавшим… и в надежде, что он может объяснить причину случившегося.

— Вы сообщили в полицию?

— Нет.

— Почему?

— Ну… мне не захотелось.

— И вы еще подумали, что потерпи вы поражение, то были бы уже не в состоянии что-либо сообщать, верно?

Я ничего не ответил. Он одарил меня еще одной скупой печальной улыбкой и сказал:

— Рад был убедиться, что ваше мастерство пилота воздушной геологической разведки включает умение управляться с тремя молодыми головорезами.

Он надел шляпу и отправился в кофейный бар, даже не попрощавшись. Полицейские обычно говорят «до свидания». Этакий вежливый эквивалент прощальных слов, означающий «он еще не прощается».

Глава 7

Ивало — это просто мост на арктической трассе и небольшой поселок в его окрестностях, населенных людьми особого сорта. Там имеются муниципальные учреждения, новый отель для туристов, заправочная станция, несколько магазинчиков, а в летнее время здесь иногда обретаются еще и северные олени. Олени бродят по поселку, предоставляя туристам возможность угощать их печеньем и пирогами, а лапландским пастухам — экономить деньги на их кормежке и пребывать среди людей, а не на пастбище.

Но даже северные олени не способны превратить Ивало в Монте-Карло, так что самой главной достопримечательностью здесь был все-таки мост.

В это время года туристы в основном разъехались, и северным оленям пришлось щипать скудную траву. Гребные лодки были вытащены на берег, как раз за отелем, и единственным признаком жизни на улицах оставалась парочка такси, до сих пор не отправившихся зимовать на юг, да двое полицейских, сидевших в старом американском автомобиле на пыльной площади у южной оконечности моста.

В этом году я снимал комнату в бунгало, расположенном неподалеку от отеля, к востоку от него, и каждое утро шагал по улице, чтобы съесть яичницу в баре «Майнио», потом отправлялся на площадь, чтобы встретиться с Микко и в надежде увидеть кого-нибудь из служащих аэропорта, кто подбросит нас туда на своем автомобиле. От Ивало до аэропорта была добрая четверть часа быстрой езды.

И вот я торчу на площади в томительном ожидании, ощущая осеннюю прохладу, ползущую с озера вдоль реки, и подбиваю таксиста на пари, что он сегодня мне не понадобится, когда вдруг появляется трейлер. Передняя часть его уже вписывалась в кривизну южной части площади, а прицеп все еще следовал по прямой. Фургон был добрых шестидесяти футов в длину и десяти — в ширину, и, судя по всему, тот, кто приволок эту штуку на арктическую автостраду, был слишком привержен к домашнему комфорту.

«Арктическая автострада» звучит внушительно, на самом же деле она представляла собой обычное гравийное шоссе. Шесть месяцев суровых морозов превратили бы асфальтовое покрытие в пыль.

Автофургон остановился посреди площади. Это было громадное прямоугольное сооружение из гофрированного алюминия. Нижняя часть его была выкрашена светло-голубой краской — цвета утиных яиц, верхняя — белой. Если бы он остановился здесь навсегда, то считался бы самым большим зданием в Ивало, и даже грузовик-тягач по сравнению с этим сооружением выглядел как-то невзрачно. Редкий случай для такого тягача, как «Фасел-Вега II». Тягач со шведскими регистрационными номерами окрашен был в алый цвет.

Таксист проворно вылез из машины, восклицая: