Подступы к «Неприступному» - Николай Томан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во второй комнате такая же громоздкая мебель и старинный, окованный медными планками сундук. Всего в доме четыре просторные комнаты и кухня с плитой и большим рукомойником над эмалированным тазом.
«Ну что ж, — невесело думает Азаров, — будем и в самом деле как у себя дома, коль я единственный наследник «покойного» бургомистра…»
На улице давно уже сумерки, в доме полумрак. Азаров включает на кухне свет, снимает пиджак и рубаху. Доливает воду в рукомойник.
А в коридоре уже слышатся чьи-то шаги и голос Марфы:
— Осторожненько, Егор Дормидонтыч, вы всегда тут спотыкаетесь. Надо бы доску сменить…
— Теперь этим молодой хозяин займется, — посмеивается Дыбин, отворяя дверь в прихожую и с любопытством заглядывая на кухню.
Азаров, обнаженный по пояс, усердно звякает рукомойником, разбрызгивая воду по всей кухне.
— С прибытием вас, Тимофей… не знаю, как по батюшке, — басисто произносит Дыбин.
— Богданыч, — подсказывает Марфа.
— Здравия желаю! — по-военному через левое плечо повернувшись к Дыбину, бодро отзывается Азаров, застыв в стойке «смирно».
— Ты вот что, Марфа, приготовь-ка нам чего-нибудь перекусить, — по-хозяйски распоряжается Дыбин.
— Это я мигом, Егор Дормидонтыч. А вы в горницу пожалуйте да присаживайтесь к столу.
Азаров торопливо вытирается поданным Марфой полотенцем и идёт вслед за Дыбиным в соседнюю комнату. Не ожидая вопросов начальника полиции, он достает из пиджака бумажник, а из него паспорт. Протягивает его Дыбину.
— А это уж ни к чему, раз Марфа вас признала, — добродушно посмеивается начальник полиции, однако паспорт берёт и внимательно его рассматривает. — Сколько же вы с дядей-то не виделись? Лет небось пять или и того более? Вот бы порадовали старика. Да жаль, не дождался он этой встречи…
— Почему — не дождался? — удивляется «Тимофей» — Уехал разве куда?
— Ох, Тимофей Богданыч, — тяжело вздыхает Дыбин, — туда уехал, откуда и не вертаются, царство ему небесное…
«Тимофей» некоторое время стоит безмолвно, с широко раскрытым ртом. Из кухни слышится приглушенное рыдание Марфы.
— Да как же так?… — с трудом произносит наконец убитый горем «племянник».
— А вот так — был, да, как говорится, весь вышел. Партизаны его…
— У, гады! — скрипит зубами «Тимофей». — Ну погодите, я с вами за это!…
— Будет у тебя такая возможность, — по-отечески переходит на «ты» Дыбин. — Садись за стол, помянем душу усопшего. Лучшим другом он мне был…
— Но как же так всё-таки… И когда?
— А вот выпьем сейчас по чарке, и я тебе обо всем поведаю. А ты, Марфа, пошла бы прошлась перед сном или соседку навестила. А мы тут и сами управимся. Я, чай, не первый день в сим доме, знаю где что.
Когда Марфа уходит, Дыбин поясняет:
— Нужно было выставить её, потому как разговор у нас будет не только серьезный, но и секретный. Но сначала о гибели дяди твоего, Куличева.
И он рассказывает, как партизаны заминировали мост через реку Змейку и как подорвался на нем «опель» штурмбанфгорера Мюллера вместе с находившимся в нем бургомистром Куличевым. Не уточняет только, почему Куличев оказался в машине Мюллера. Лишь замечает вскользь: «Ездили за город по делам службы…»
А «Тимофей», выслушав рассказ Дыбина, снова яростно скрипит зубами и грохает кулаком по столу.
— Ну, еще по одной за упокой его души и займёмся делом, — поднимает свою стопку Дыбин. Выпив, продолжает: — Дядя тебе ничего не писал, зачем в Овражков так усердно звал?
— Намекал только, что предстоит заняться каким-то серьезным делом, а каким, можно было лишь догадываться…
— Оно и понятно: в письме про то не напишешь. А дело, Тимофей, такого рода: большой немецкий начальник, майор Вейцзеккер, хочет поручить тебе подготовку подрывников, которые потом должны будут пошаливать в советских тылах на их прифронтовых железных дорогах. Если возьмёшься за такое дело — будет это лучшей твоей расплатой за смерть дяди. Как ты насчет этого?
— Что за вопрос, Егор Дормидонтович! У меня с ними и помимо дяди есть за что посчитаться. Давно об этом мечтал.
— Ну, тогда слушай дальше. Я сегодня доложу майору Вейцзеккеру по телефону о твоем прибытии, и не позже чем завтра он непременно сюда приедет, так что ты будь к этому готов. С ним вы и уточните все детали организации школы диверсантов. А потом замысел его будем мы с тобой сообща осуществлять, ибо я тут, к твоему сведению, начальник местной полиции. К тому же на меня теперь временно обязанности бургомистра возложены.
Закусив соленым огурцом и куском ветчины, Дыбин наливает ещё по стопке, чокается с «Тимофеем» и выпивает, смачно крякнув от удовольствия.
— Ну, всё теперь — более трёх в рабочее время не принимаю. А рабочее время у меня до поздней ночи. Продолжим наш разговор о школе диверсантов. Были в связи с этим кое-какие мысли у дяди твоего. Я тебе сейчас пришлю папку с его бумагами, там должна быть копия его докладной майору Вейцзеккеру. Ты с нею познакомься. И вообще полистай его архив, может, и ещё что нужное там найдёшь. После гибели дяди твоего я бумаги его из всех столов выгреб, да времени пока не было в них разобраться. А ты этим немедленно займись.
— Слушаюсь, Егор Дормидонтович!
Дыбин тяжело встает из-за стола и идет к вешалке за фуражкой. Прощаясь, советует:
— Дом этот на тебя потом по всем правилам оформим как на законного наследника. А Марфу ты не выгоняй. Пусть пока ведет твое хозяйство. Баба она работящая и благонадежная. А у тебя, видать, со сватовством твоим в Миргороде так ничего и не вышло?
— Не приняла руки моей Галина, — тяжело вздыхает «Тимофей». — Я, однако, не теряю надежды…
— А может, тем временем и из наших овражковских девиц какая приглянется, — усмехается Дыбин. — У нас их тут на любой вкус, так что по хохлушке своей особенно не горюй.
«Тимофей» в ответ на это лишь сокрушенно вздыхает.
А спустя четверть часа какой-то полицай через вернувшуюся к тому времени Марфу передал Азарову папку с архивом Куличева.
Разбирая беспорядочно сложенные в нее бумаги, Азаров вскоре нашел копию той докладной Куличева, о которой говорил ему Дыбин, и тщательно изучил её содержание. А когда принялся за просмотр остальных бумаг, обнаружил среди прочих письмо и конверт с обратным адресом: «Миргород, улица Шевченко, дом 19, Стецюк Тимофей Богданович»…
У Азарова даже лоб взмок от волнения. Вот ведь на чем мог бы погореть! Как же ни он, ни те, кто готовили его к этой операции, не подумали о возможности существования такого письма? А может быть, и не одного… Нужно будет поискать повнимательней. Ведь стоит только Дыбину или майору Вейцзеккеру сличить его почерк с этим, как все станет ясным.
Но что же делать теперь? Уничтожить это письмо? А если Дыбин видел его и читал?… Да, похоже, что читал. В нем Тимофей изливает дяде душу, повествуя о безнадежной любви своей к Галине…
Марфа давно спит уже — из смежной комнаты слышится её равномерное похрапывание. А Азаров все ходит по мягкому половику, безуспешно размышляя над трудной задачей…
СТЕЦЮК-АЗАРОВ ПРИСТУПАЕТ К СВОИМ ОБЯЗАННОСТЯМ
Майор Вейцзеккер действительно приехал рано утром на другой день, и Дыбин сразу послал за Азаровым.
Они встретились в кабинете начальника полиции, и майор Вейцзеккер остался доволен внешним видом «Тимофея Стецюка». Его ответы на вопросы тоже вполне удовлетворили Вейцзеккера.
— А теперь я хотел бы послушать ваши собственные соображения и предложения, — говорит он Азарову.
— А можно мне сначала задать вам несколько вопросов, господин майор? — спрашивает Азаров.
— Да, пожалуйста.
— Начали ли уже строить железнодорожную ветку?
— Начали, но это будет не настоящая ветка. Будет называться так только для отвода глаз. Нам необходим лишь участок железнодорожного полотна для проведения практических занятий с курсантами.
— Но примкнуть ее к настоящей железнодорожной магистрали все-таки придётся.
— А зачем?
— Для того чтобы подать на учебный участок паровоз и вагоны. Должны же диверсанты уметь минировать не только рельсы и верхнее строение железнодорожного пути, но и подвижной состав?
— Да, конечно, это очень дельная мысль. С этим я согласен и подумаю, что можно будет предпринять. Вам надо сегодня же побывать на строительстве и подсказать, что еще нужно нам учесть.
— А учесть нужно многое. На этой ветке должны быть все элементы земляного полотна нормальной железной дороги. Особенно же выемки и насыпи, на которых эффективнее всего ставить мины.
— О, это мы слишком хорошо знаем по опыту диверсий местных партизан! — воскликнул Вейцзеккер. — А каким методом вы намерены подрывать?
— Я надеюсь, вы снабдите нас фабричными минами, и нам не придется прибегать к самодельным, типа «МУВ на шомполе». Надеюсь, вы знаете, что это такое, господин майор?
