Обитель теней - Юрий Бахорин

— Вы спросите,— продолжила она,— что же должно измениться прямо сейчас? Я отвечу: Ордену нужно золото. Логову тоже нужно золото. Это наша первостепенная задача. Наши Следопыты тщательно собирают сведения обо всех крупных состояниях, хотя начнем мы и не с них. Сперва предстоит проверить на деле способности каждого.— Она помолчала.— Итак, золото. Эта задача для нас главная,— повторила она,— но не единственная. В Похиоле всерьез встревожены тем, что враги все чаще пытаются проникнуть в Логово. Наши Следопыты выявляют по всей Хайбории не только крупные состояния, но и наших убежденных противников.

— Мы передавим их! — с ненавистью прошипел Ханторек.

— Кого ты собрался давить, глупец? — взвилась Разара.— Перебить сотню-другую крикливых идиотов, чтобы те, кто поумнее, расползлись по норам? Те, кто думает головой, а говорит шепотом?!

Она бросила на него столь яростный взгляд, что отец-настоятель тут же прикусил язык, вовремя сообразив, что злость Разары вызвана не его словами, а тем, что он посмел прервать ее речь.

— Так что работы хватит всем,— продолжила Разара, когда убедилась, что до Ханторека дошло, кто в этой комнате говорит, а кто слушает.— Мы должны повсюду разослать своих людей, выявить всех до последнего, и вот тогда и только тогда настанет время говорить о том, кого давить, а кого, быть может, и не трогать до поры до времени! Конечно, нам понадобятся помощники, и первых из них я привезла с собой.

Мать-настоятельница нагнулась и подняла с пола небольшую клетку, сквозь частые прутья которой ничего нельзя было рассмотреть. Разара поставила клетку на стол, откинула плетеную крышку, и оттуда показались длинные черные усы, затем черная бусинка носа, а следом за ней и любопытная крысиная мордочка. Север невольно улыбнулся и протянул руку к клетке.

— Можно? — спросил он, обернувшись к Разаре.

— Если она признает тебя,— ответила та.

Вожак кивнул и подошел к столу.

— Ну? Пойдешь ко мне? — спросил он.

Над краем клетки появились когтистые лапки, и усы пощекотали ладонь воина. Блестящий нос ткнулся в палец, и зверек взобрался на руку. Голый розовый хвост свесился с края ладони.

— Ф-фу! — брезгливо сморщившись, фыркнула Халима, крыса мгновенно развернулась и, встав на задние лапы, уставилась на молодую женщину.

— Напрасно ты так,— укоризненно заметила Разара.— Они наши помощники, и скоро их станет много.

— Так, значит, мне не показалось,— заметил Север.

— Не показалось,— подтвердила мать-настоятельница.— Это первый опыт, и, если разумные особи смогут давать разумное потомство, их станет еще больше. Они сильно облегчат нашу задачу: проберутся куда угодно, услышат и увидят все, что нужно.

— И когда? — спросил Север, гладя пальцем черную шерстку на спине зверька.

— Со дня на день,— коротко ответила Разара.— Ты возьмешь ее к себе,— обратилась она к настоятельнице,— и проследишь, чтобы с ней ничего не случилось.

— Она что же, так и останется в этой коробочке? — спросила Халима.— Я не люблю крыс,— тут же добавила она, заметив кривую ухмылку Севера,— но понимаю, что и звери должны жить в нормальных условиях.

— Нет, конечно,— ответила Разара.— Клетку для нее уже готовят. Тебе останется только кормить ее и присматривать за ней. Когда крысята подрастут, вместе с мамашей обучишь их, как до сих пор обучала Вестниц.

— А что, кстати, с ними? — поинтересовалась гирканка.

— Ближе к концу лета нам пришлют выволок,— ответила мать-настоятельница.

Ханторек слушал и смотрел то на одного из говоривших, то на другого, и в душе у него закипала злость. Злость на Севера, которому непонятно почему сходит с рук решительно все. Злость на Халиму, быть может, особенно сильная именно оттого, что он сам отверг ее, а она не простила обиды. И, наконец, злость на мать-настоятельницу, которая завела себе любимчиков, а он — увы! — к ним не относится. «Ну ничего,— подумал он,— настанет день, и все вы у меня еще попляшете!

Вот только разделаюсь с шадизарской девкой!»

Халима стояла у окна и смотрела вслед уходившему по дорожке парка Северу. Она заметила, что в последнее время мысли об этом мужчине настигают ее все чаще, но, что самое главное, у нее нет сил бороться ними. Впрочем, она невесело усмехнулась, и желания тоже.

Близился вечер. Они только что расстались, покинув мать-настоятельницу, а его образ все никак не шел у нее из головы. Высокий, хотя по сравнению с гигантом Кучулугом и не казался великаном, необыкновенно могучий… Воин. Именно такой, каким она всегда представляла себе настоящего мужчину.

Халима зажмурилась, как сытая кошка, и в тот же миг в дверь постучали. Она недовольно обернулась на стук. Дверь отворилась, и вошел послушник, неся в руках огромную, чуть не в полстола, клетку, а следом — еще один с небольшой плетенкой в руках.

— Мать-настоятельница велела все это принести к тебе,— сказал первый послушник.— Куда поставить?

— На стол!

Халима коротко махнула рукой и отвернулась к окну. Почти сразу дверь хлопнула снова, и девушка вновь осталась одна. Она закрыла глаза, и услужливая память тут же воскресила перед мысленным взором облик могучего воина. Ей представилось вдруг, что он спешит к ней на свидание, входит во дворец, поднимается по лестнице… Идет по коридору… Подходит к двери, открывает ее.

Сердце красавицы бешено заколотилось в груди, когда она услышала вдруг, что дверь и впрямь отворилась. Человек медленно вошел, закрыл ее за собой и задвинул засов. Кучулуг… Злые слезы брызнули из глаз, но Халима не открыла их, словно боялась разрушить мечту, все еще туманившую взор. Она даже не пошевелилась, просто продолжала стоять и слушать, как он подкрадывается к ней сзади.

У нее дыхание перехватило от одной только мысли, что на месте Кучулуга мог оказаться Север. Халима запрокинула голову, и гирканец начал покрывать поцелуями ее высокую шею, точеные плечи.

— Ты плачешь, любимая? — неожиданно нежно прошептал он, поворачивая девушку лицом к себе.

Прежде он никогда не говорил таких слов, и это так не походило на Кучулуга, что ее затрясло от возбуждения. Дрожащими руками она принялась срывать с него одежду, желая только одного: чтобы все произошло как можно быстрее, пока не рассеялась иллюзия.

То ли что-то изменилось в самом гирканце, то ли заметная перемена отношений так подействовала на него, но сегодня он вел себя не как обычно. Он стал мягче и нежнее, что еще больше взволновало Халиму. Она стонала объятиях Кучулуга, хотя видела перед собой Севера, но даже это не охлаждало ее, а наоборот, добавляло остроты ощущениям. Она и представить не могла, что и Ханторек когда-то представлял на ее месте Соню.